— Конечно, я буду, — с воодушевлением ответил Грэг; в его голосе слышалось глубокое чувство.

— Где-то в половине седьмого, — поспешила Мария. — Увидимся.

Она положила трубку, понимая, что долго говорить с ним ей не хотелось. «Папа не раз говорил мне, что Грэг со мной очень мил и готов на все, только бы я дала ему шанс…»

Стараясь не думать об этом, Мария набрала номер Альберта Уэста.

— Я был в походе неделю, неподалеку от тебя, — сказал он. — Горы Рамапо действительно прекрасны. Прошел не одну милю.

Она вспомнила, как отец говорил, что странное сочетание голоса Альберта и маленького роста обеспечило Уэсту прозвище Кузнечные Мехи. Он с радостью принял ее приглашение и сказал:

— Мария, хочу спросить: не обсуждал ли твой папа в последнее время вероятность того, что он обнаружил древнюю рукопись?

— Нет, прости, он никогда об этом не говорил, — сказала Мария с болью в голосе. — Но многие годы он рассказывал мне про Ватиканское письмо, и теперь, насколько я понимаю, он, кажется, действительно обнаружил его среди рукописей, над которыми работал. — И с грустью добавила: — Альберт, ты знаешь, как было дело. Мои отношения с отцом сильно испортились за последний год из-за Лилиан. Если бы все было как прежде, о письме он рассказал бы прежде всего мне.

— Совершенно верно, Мария. Буду рад повидаться с тобой завтра. Может быть, еще поговорим об этом.

Сухое «привет» Чарльза Михаэльсона вызвало улыбку Марии. «Чарльз всегда кажется слегка раздраженным», — подумала она, так и не простив ему, что он изображал парня Лилиан, когда она бывала у них в доме, ради прикрытия связи Стюарт с ее отцом.

Чарльз также радостно принял ее приглашение, а потом повторил вопрос Альберта о рукописи. Мария повторила свой ответ, но добавила:

— Чарльз, для отца было бы естественным показать тебе то, что он называл Ватиканским письмом. Лучше тебя в этой области экспертов нет. Ты его когда-нибудь видел?

— Нет, — резко ответил Михаэльсон, прежде чем она закончила свой вопрос. — Он рассказал мне о нем всего за неделю до смерти и обещал показать, но, к сожалению, этого не произошло. Мария, оно у тебя или, может быть, ты знаешь, где оно?

— Чарльз, на оба вопроса отвечу: нет.

«Но почему я тебе не верю? — Эта мысль пришла ей в голову, когда она завершила разговор. — Могу поспорить, что отец обратился в первую очередь к тебе». Мария нахмурилась, пытаясь вспомнить, почему несколько лет назад отец обронил, что сильно разочарован в Чарльзе. Почему?

Последний звонок был Ричарду Каллахану.

— Мария!.. Конечно же, я о тебе думал. Не могу представить, через что должны пройти вы с мамой. Тебе удалось навестить ее?

— Нет, Ричард, пока нет. Она сейчас на обследовании. Молюсь, чтобы в пятницу ее отпустили домой.

— Надеюсь, так и будет, очень надеюсь.

— Ричард, ты в порядке? У тебя такой голос, будто тебя что-то беспокоит или у тебя плохое настроение.

— Как ты все понимаешь! Папа спросил меня о том же вчера вечером. Пришлось много думать, и я принял решение, которое долго откладывал. Увидимся завтра вечером. — Потом он тихо добавил: — Очень хочу тебя видеть.

«Ричард решил вернуться в семинарию и стать священником, — подумала Мария и удивилась, почему ей стало вдруг очень грустно. — С ним так хорошо, и если он вернется в семинарию, мы будем видеться совсем редко».

В семь часов она переоделась в голубую юбку и белую шелковую блузку, поправила макияж, расчесала распущенные волосы, прошла через лужайку к дому Скоттов и позвонила в дверь. Открыла Лайза. Как всегда, выглядела она роскошно — в дизайнерской рубашке, тонких брюках с серебряным пояском, охватившим ее бедра, и серебристыми босоножками на пятидюймовых каблуках.

Ллойд разговаривал по телефону. Он махнул рукой Марии, когда та проходила вслед за Лайзой в гостиную, где на столике были приготовлены сыр и крекеры. Лайза налила себе и Марии по бокалу вина.

— Думаю, звонят из полиции, — сообщила она. — Расспрашивают о нашем ограблении. Господи, как было бы замечательно, если б удалось вернуть хоть часть моих драгоценностей. Я так скучаю по изумрудам… До сих пор ругаю себя за то, что не взяла их с собой в поездку.

Ллойд присоединился к ним через несколько минут:

— Да, это было действительно интересно. В нью-йоркской полиции обзвонили всех, кто парковался в гараже на Западной пятьдесят второй улице рядом с отелем «Франклин». Наши имена — в списке благотворительного бала, что проходил там пару недель назад. У служащего гаража есть некоторые подозрения относительно одного работника. Он видел, как тот устанавливал GPS на машину клиента, живущего в Ривердейле. Полиция проверила машину, нашла трекер и предложила хозяину и его жене уехать в Хэмптон и побыть там несколько дней. Они говорят, что устройство этого жулика должно показывать передвижения автомобиля, и если он долго стоит без движения, то можно проверить, дома ли его хозяева. Местная полиция установила наблюдение за домом в Ривердейле. Всего через три дня парень забрался в дом. Они просили меня посмотреть, нет ли такого же устройства на моей машине, и если есть, то ничего не трогать, чтобы можно было снять отпечатки пальцев.

Ллойд исчез в гараже и, вернувшись, сказал:

— На нашем «Мерседесе» тоже трекер, а это значит, что это именно тот парень!

— Мои изумруды! — задыхаясь, произнесла Лайза. — Неужели они ко мне вернутся?

Ллойд не хотел расстраивать жену тем, что, возможно, изумруды давно уже вынуты из оправы и проданы.

В понедельник вечером Кэтлин лежала в постели в одноместной палате психиатрического отделения медицинского центра «Берген парк». Она несколько раз пыталась подняться и теперь была зафиксирована по рукам и ногам.

Кроме обычных лекарств, ей давали слабое успокоительное, поэтому Кэтлин лежала тихо, пытаясь разобраться в путанице воспоминаний и мыслей в голове. Она улыбалась, думая о Джонатане. Они в Венеции, у них медовый месяц, и они бродят по площади Святого Марка рука в руке…

Джонатан был наверху, так почему он не спустился, чтобы поговорить с ней?

Так много шума…Так много крови… Джонатан весь в крови.

Кэтлин закрыла глаза и беспокойно заерзала в кровати. Она не слышала, как открылась и закрылась дверь, и не видела медсестру, склонившуюся над ней.

Кэтлин была наверху лестницы, открылась парадная дверь. Кто это? Тень промелькнула в прихожей. Лица не видно…

Где же ее шарф?

— Так много шума… Так много крови, — прошептала она.

— Кэтлин, вы грезите, — послышался тихий голос.

— Пистолет, — пробормотала Кэтлин. — Рори положила его на клумбу. Я видела. Он, наверное, весь в грязи?

— Кэтлин, я вас не слышу. Что вы сказали, дорогая? — спросила медсестра.

— Мы собираемся на ланч в «Киприани», — сказала Кэтлин.

Потом она улыбнулась и забылась во сне. Она была снова в Венеции с Джонатаном.

Медсестра на цыпочках вышла из палаты. Ей было велено записывать все, что скажет пациентка. Тщательно, слово за словом она записывала услышанное: «Так много шума. Так много крови. А потом она отправилась на ланч в «Киприани».

В понедельник утром, запыхавшись, Рори быстро поднялась по лестнице из метро и сразу заметила машину на углу. Ощущение, что мир вертится вокруг нее, было захватывающим. Главное — получить деньги и исчезнуть. Много лет назад она тоже исчезла и теперь может сделать это снова. «Я сама себя переделала». После выхода из тюрьмы, где она отсидела семь лет за ограбление старушки, Рори постаралась сменить имя, воспользовавшись именем кузины, которая вышла на пенсию после многих лет работы сиделкой, потом уехала в Италию, где внезапно умерла.

«Я работала как лошадь, — со злостью подумала Рори. — Теперь, если им не удастся доказать, что я оставила пистолет в нужном месте и не заперла дверь, придется вернуться в тюрьму из-за нарушения испытательного срока и смены имени. Придурочная Кэтлин видела в окно наверху, как я прятала пистолет в клумбе. Неужели она меня запомнила? Она иногда выдает то, что, казалось бы, не могла заметить».