Дождавшись, пока Мария завернет к дому, Грэг выскочил из своей машины и замер, готовый открыть ей дверцу, когда машина девушки остановится и та отстегнет ремень безопасности. Обняв, он легонько поцеловал ее в щеку и произнес:

— Ты выглядишь прекрасно.

Она засмеялась:

— Откуда ты знаешь? Уже совсем темно.

— Наружные огни твоего дома достаточно яркие, но даже в кромешной темноте я бы тебя разглядел. Просто знаю, что ты можешь выглядеть только прекрасно.

«Грэг такой застенчивый, — подумала Мария. — Он искренний, но комплимент из его уст звучит как-то неуклюже и натянуто. Не спонтанно, и не насмешливо, и не радостно, как это звучало бы из уст Ричарда», — прозвучал вкрадчивый голос у нее в голове.

— Хочешь зайти на несколько минут? — спросил Грэг.

Мария вспомнила, как сидела на больничной парковке и рыдала после встречи с мамой, а потом, достав из сумочки компактную пудру, замаскировала остатки размазанной туши под глазами.

— Нет, я в порядке. — Она села в его машину и, откинувшись на мягкую кожу кресла, призналась: — Должна сказать, что салон роскошный, не то что у меня в машине.

— Тогда это твоя машина, — сказал он, заводя мотор. — Поменяемся, когда вернемся с ужина.

— О, Грэг, — запротестовала она.

— Я серьезно, — тон у него был решительный. Потом, словно поняв, что заставил ее почувствовать себя неловко, он произнес: — Прости. Постараюсь сдержать обещание не напрягать тебя. Расскажи мне о Кэтлин.

Он заказал столик в «Савиньи» — в ресторане, который находился в десяти минутах езды, в соседнем городке Аллендейл. По пути туда она рассказала ему про мать.

— Грэг, она меня даже не узнала сегодня. Это было невыносимо. Она совсем плохая. Просто не знаю, что будет, когда ее отпустят домой.

— Ты не можешь быть уверена, что ее отпустят, Мария. Слышал сегодня в новостях о так называемом свидетеле. У этого парня судимость, целый букет других обвинений, и он пытается заключить сделку с правосудием. Мне думается, он блефует, говоря, что видел, как кто-то выбегал из дома, когда застрелили твоего отца.

— Об этом говорили в новостях? — воскликнула Мария. — А мне велели ничего об этом не рассказывать… Когда я начала говорить тебе про него по телефону, я подъезжала к больнице и смолкла на полуслове потому, что поняла, что надо бы держать язык за зубами.

— Как бы я хотел, чтобы ты доверяла мне больше и делилась со мной, — грустно произнес Грэг.

Они подошли к ресторану «Савиньи». Швейцар открыл дверь, избавив Марию от необходимости отвечать. Грэг заказал столик в уютном зале с камином. «Еще одно место, где мы с папой и мамой провели столько блаженных минут», — подумала Мария.

На столе уже охлаждалась бутылка вина. Стараясь стряхнуть становящееся очевидным напряжение между собой и Грэгом, Мария подняла бокал, только что наполненный официантом.

— За то, чтобы этот кошмар скоро закончился, — произнесла она.

Он коснулся ее бокала своим и нежно произнес:

— Если бы только я мог сделать это для тебя.

Наслаждаясь лососем и салатом, Мария постаралась перевести разговор на другие темы.

— Мне так было приятно вернуться на работу сегодня. Клянусь, мне нравится заниматься инвестициями. А вернуться к себе домой было еще приятней.

— Дам тебе денег для инвестирования, — ответил Грэг. — Сколько на это надо?

«А вот этого я сделать не смогу, — подумала Мария. — Надо быть справедливой с ним. Он не сможет сохранять наши отношения на этом уровне. А я знаю, что никогда не смогу дать ему то, что он хочет».

На Манхэттен они возвращались молча. Он вышел из машины, проводил ее до дома и предложил:

— Чашечку кофе на ночь?

— Не сегодня, Грэг. Я ужасно устала.

— Понимаю. — Он даже не попытался поцеловать ее. — Я многое понимаю, Мария.

Держа ключ наготове, она быстро открыла дверь и сказала:

— Спокойной ночи, Грэг.

Какое облегчение остаться одной… В окно гостиной она проследила, как он уехал.

Спустя несколько минут раздался звонок в дверь. «Это должен был быть Ллойд или Лайза», — подумалось Марии, когда она вглядывалась в глазок. Но, вздрогнув, узнала за дверью Ричарда. Минуту она колебалась, но все же решила открыть.

Войдя, он положил руки ей на плечи:

— Мария, ты должна понять кое-что о том сообщении по телефону. Когда я пытался купить у Лилиан эту рукопись, я делал это ради тебя и твоего отца. Хотел вернуть ее в Ватикан. Ты должна мне верить!

Мария посмотрела на него, увидела в глазах слезы, и сразу злость и сомнение улетучились.

— Я тебе верю, — тихо произнесла она. — Ричард, я верю.

Минуту они смотрели друг на друга, потом с радостью и облегчением она почувствовала его объятия.

— Любовь моя, — прошептал он. — Моя родная, моя любовь…

Ричард не покидал ее до полуночи.

В три утра от глубокого сна Марию разбудил телефонный звонок. «О, господи, что-то случилось с мамой, — подумала она, нечаянно пролила стакан воды и схватила трубку.

— Алло!

— Мария, ты должна мне помочь, — голос на другом конце звучал истерично. — Рукопись у меня. Не смогла продать ее и предать Джонатана. Хочу, чтобы она была у тебя. Я обещала Чарльзу, но передумала. Когда я ему сказала, он был в ярости. Боюсь, как бы он со мной чего не сделал.

Это был голос Лилиан Стюарт.

Лилиан жива! И рукопись у нее!

— Где вы? — спросила Мария.

— Пряталась в мотеле «Рейнес» на Восточном шоссе, четыре, сразу перед мостом. — Лилиан разрыдалась. — Мария, умоляю вас. Приходите, нам надо увидеться теперь. Пожалуйста. Хочу, чтобы рукопись была у вас. Хотела переслать ее вам по почте, но представьте, если она потеряется? Я улетаю в Сингапур семичасовым рейсом из аэропорта Кеннеди. Не вернусь, пока Чарльза не посадят в тюрьму.

— «Рейнес» на шоссе четыре. Скоро буду. Дороги сейчас пустые — успею за двадцать минут. — Мария откинула одеяло и вскочила с постели.

— Я на первом этаже в задней части мотеля. Комната двадцать два. Скорее! Мне надо быть в аэропорту в четыре.

В три тридцать Мария свернула с главной дороги и проехала мимо ветхого тихого мотеля на слабо освещенную парковку рядом с дверью под номером двадцать два. Она распахнула дверцу машины и тут же почувствовала, как ударилась головой. Волны невыносимой боли заволокли ее, и Мария потеряла сознание…

Спустя минуты она открыла глаза в полной темноте, попыталась пошевелиться, но ее руки и ноги были туго связаны. Во рту у нее был огромный кляп, в висках стучало. Где-то рядом кто-то стонал.

«Где я? Где я?» — бешено соображала она.

Под собой она почувствовала движение автомобильных колес и поняла, что находится в кузове фургона. К ней кто-то прислонился. Господи, кто-то был рядом. Потом, пытаясь разобрать слова, она услышала бормотание Лилиан Стюарт:

— Он сумасшедший. Он сумасшедший. Мария, мне очень жаль, мне очень жаль…

В половине десятого утра в пятницу Эльвира сидела за завтраком у себя дома, наслаждаясь ватрушками, которые Уилли, ранняя пташка, принес ей из кофейни.

— Знаю, ты иногда позволяешь их себе, дорогая, — сказал он. — Ты много работала, и это придаст тебе сил.

Зазвонил телефон. Это была Бетти Пирс.

— Надеюсь, не сильно потревожила вас, — произнесла она встревоженным голосом. — Миссис Михан, то есть Эльвира, Мария у вас? Или, может, вы от нее что-то слышали?

— Приблизительно с пяти часов прошлого вечера ничего не слышала, — сказала Эльвира. — А дома ее нет? Знаю, что она ездила в Нью-Йорк вчера утром. Вы звонили ей на мобильный?

— Нет, ее нет. И на звонки она не отвечает — ни по мобильному, ни по рабочему.

— Она может быть на пути в город, — предположила Эльвира. — Знаю, что вчера телефон у нее был отключен весь день.

— Дело гораздо хуже, — поспешно произнесла Бетти. — Мария такая аккуратная. Она никогда не разбрасывает вещи по комнате. Ее ночная рубашка валяется на полу. Стакан на тумбочке опрокинут, и она даже не вытерла пролитую воду. Дверца шкафа распахнута. Несколько жакетов сброшены с вешалок, словно она собиралась в спешке. Жемчуг, который ей подарил отец, на зеркальном столике, а она хранит украшения в сейфе. Я предположила, что с ее мамой что-то случилось, поэтому позвонила в больницу. Но Кэтлин спала тихо и все еще не проснулась. Мне сказали, что сегодня не видели Марию и ничего не знают.