– Я буду яйца, – заявляет он. Мы с мамой переглядываемся, удивляясь таким изменениям во вкусовых пристрастиях ребенка.

– Ах ты ж муха-повторюха, – изумляюсь я, поняв, в чем дело. Арчи и бровью не ведет. Он уже для себя решил, что раз мужчины едят яичницу, то и он теперь ее будет.

– Я могу поменяться с ним, – предлагает Влад и даже мужественно тянется к тарелке с кашей.

– И что? Предать мужское братство? Ну, уж нет, – смеюсь я. – Пожалуйста! – ехидно добавляю, ставя перед сыном другую тарелку. Арчи довольно кивает. Наблюдая за тем, как ест Влад, повторяет точь в точь за ним. Отламывает кусочек чиабатты, макает в желток. Горло перехватывает нежность. Закусив щеку, отслеживаю реакцию Худякова. И от нее так щемит в груди! Как все-таки хорошо, что эта ситуация разрешилась. Как бы меня ни пугала неизвестность, сколько бы сил от меня ни потребовали поиски компромисса – они должны быть друг у друга. Артур – Худяков на все сто процентов.

– Я все, мам! Пойдем!

– Куда? Погоди, я даже кофе не допила…

– Играть с Владом.

– Боюсь, я пас, малыш. Мне нужно на работу. А у тебя разве на сегодня нет планов? – перевожу взгляд на Худякова.

– Весь день расписан. Но еще час на игру найду, – обещает он, с любовью глядя на скуксившегося Артура. 

Асия

Два месяца после Канн, где я все-таки взяла главный приз, прошли так быстро, что я ничего толком и понять не успела. У меня был небольшой перерыв в работе, запланированный задолго до появления в нашей с Артуром жизни Худякова, но пришедшийся как нельзя более кстати. Не сказать, что наш мир в это время стал вращаться вокруг него, но свои планы нам все-таки пришлось несколько скорректировать. Все же у Влада, в отличие от меня, никакого отпуска не было. После закрытия фестиваля Худяков был вынужден вернуться домой. И, не буду скрывать, для меня это было довольно тревожное время. Я как будто боялась, что там он напрочь забудет о нашем сыне, который успел очень сильно к нему привязаться. Глупость, да. Но отпустило меня, лишь когда Влад вернулся. На неделю всего, однако и этого оказалось достаточно для того, чтобы когда он улетел во второй раз, я уже точно знала, что Худяков не исчезнет из нашей жизни. И он вернулся, да. А потом опять улетел. И так мотался туда-сюда все лето, ни разу не показав, как же его это достало.

Ближе к окончанию отпуска в наш обиход как-то само по себе вошло слово «папа». А еще через пару недель оно так прочно в нем закрепилось, что порой начало даже откровенно меня подбешивать.

– Папа, папа, папа… – закатывала я глаза, передразнивая сыночка, когда тот не видел.

– Ну а ты как думала? Он наверстывает, – смеялась мать.

– Они вчера перед сном болтали целый час! Арчи так и уснул. Даже не поцеловал меня.

– Это же хорошо? Пусть болтают.

– Да, конечно.

– А вы? Вы говорите, Асия?

– Угу.

– О чем?

– Да обо всем на свете.

– Как продвигается его развод?

– Обо всем на свете. Кроме этого.

Я решила максимально устраниться от этой темы. По крайней мере, в разговорах с Худяковым. Не хотела впускать Шурку в наш мир. Ей вообще там не было места. Но, конечно, новости о разводе Худяковых просочились в прессу и нет-нет все же до меня долетали. Так я узнала, что, несмотря на то, что Влад называл Шурку не иначе как «Чуранова», свою фамилию он ей все-таки дал. И это… черт его дери, меня триггернуло. Вызвало такой протест, что я абсолютно точно для себя решила – даже если мы с Худяковым поженимся, я останусь Юсуповой. Что было довольно смешно. Потому как никаких предложений он мне, конечно, не делал. Ни касательно свадьбы, ни чего бы то ни было в принципе.

Может, потому что был уверен – я ни за что не соглашусь на отношения с женатым мужчиной. Не знаю…

И это, конечно, правда. Я бы ни за что… Никогда! Но это не означает, что мне не хотелось порой почувствовать его интереса. Обычного, немудреного мужского интереса. Приземленного и неизменного.

Банально чтобы он как-нибудь, проходя мимо, хлопнул меня по заднице…

– Асия, Квентин доволен. На сегодня все, – возвращает меня из дебрей воспоминаний голос очередной ассистентки.

– Отлично, – зеваю я, с хрустом потягиваясь. Переодеваюсь при помощи помощницы художника по костюмам, смываю грим. Хорошенько очищаю и увлажняю кожу. Натягиваю футболку и джинсы и тороплюсь к машине в надежде успеть поцеловать Артура перед сном.

Взгляд утыкается в забытый в тачке телефон. Вот черт! Я даже не заметила, что его нет под рукой. Разблокирую экран и моментально напрягаюсь. Двадцать четыре пропущенных от Худякова. Три от мамы. Шесть от моей агентки и еще несколько с каких-то неизвестных номеров.

Давление подскакивает, адреналин шумит в ушах, заглушая даже надоедливые гудки.

– Асия!

– Привет, мам! Что случилось?

– С тобой хотел поговорить Влад. Беспокоился очень, что не может до тебя дозвониться.

– Так ты поэтому звонила?

– Ну, да.

С облегчением выдыхаю.

– Я уж думала, что-то с Артуром. Ну и напугали же вы меня.

– Набери Влада. Он действительно очень волнуется.

– М-м-м, конечно. Сейчас.

Отбиваю звонок и тут же набираю Худякова. На секунду мелькает сомнение – все же у нас ощутимая разница во времени, но раз он проявил такую настойчивость, значит, стряслось что-то действительно важное.

– Наконец-то! – рявкает он в трубку. Я удивленно приподнимаю брови. Это что-то новое – такой тон. По крайней мере, в нашем настоящем. Он заставляет поверить словам Влада о том, что люди не меняются. Прямо узнаю его прежнего.

– Что-то случилось?

– А ты еще не видела?

– Хм… Я только освободилась после съемок. О чем речь?

– Чуранова дала интервью про наш развод, – в голосе Влада проскальзывают едва контролируемая ярость и… страх?

– Ты предполагал, что она может это сделать, – осторожно напоминаю я.

– Да, но я надеялся, что чувство самосохранения возьмет верх над эмоциями, – рычит натуральным образом. Воу… Да что с ним?

– Это лишний раз доказывает, что ты ничего не знаешь о том, на что способны обиженные женщины, – усмехаюсь я, откидываясь затылком на подголовник.

– Я мог бы дать опровержение. Но какие-то мудаки подкараулили нас у дома. И сделали пару фото.

– Вас с Чурановой?

– Нас с тобой! Послушай, Асия… Я что-нибудь придумаю. Заткну эту… Эту… – в трубке раздается шипение, как будто Влад с остервенением затягивается. – Ты только… только…

– Что?

– Не обижайся, да? Я уже в аэропорту. Мы это разрулим без последствий для твоего имиджа. Обещаю. Я…

– Стой! Подожди, – обалдеваю я. – Ты же был занят до конца месяца.

– Я скорректировал расписание.

– Из-за какой-то статейки? Вла-а-ад, – посмеиваясь, легонько бьюсь лбом о руль.

– Сейчас ее подхватят и разнесут по всему миру. Ты хоть представляешь, что начнется, учитывая твой индекс популярности?!

– Погоди. Дай мне пару минут. Хоть гляну, о чем вообще речь.

– Я скинул тебе пару ссылок.

– Перезвоню.

Отбив вызов, изучаю присланные Владом файлы. Шурка, конечно, окончательно утратила чувство собственного достоинства. Это все ничего, кроме жалости, не вызывает.

Перехожу к фотографиям, опубликованным в некой французской газетенке. Ничего криминального на них нет. Мы просто обнимаемся с Худяковым, прощаясь у дома. Но учитывая, в чем меня обвиняет его жена…

Выезжаю со стоянки, подключив телефон через мультимедиа.

– Да!

В каком же он напряжении, если я ощущаю его волнами даже на другом конце света?

– Я ее просто урою. Мои юристы…

– Влад, тормози. Не надо никаких юристов. Правда на нашей стороне, так? Нам нечего скрывать.

– Это напрямую затрагивает интересы Артура и твою репутацию. Думаешь, я так это оставлю?!

– Давая ей жестокий отпор, ты лишь убедишь стороннего наблюдателя в том, что она говорит правду.

– И что ты предлагаешь? Молчать?