Я молчу, глядя в лобовое стекло.

— Когда я учился в Бостонском колледже, глава местной Каппы втрескалась в моего брата. А он упорно воротил нос. В итоге она психанула и сказала, что возьмет в сестринство и свое близкое окружение девчонку, которая с ним переспит. Если не вдаваться в подробности, этой девчонкой стала Тиффани. Видела бы ты, что там дальше началось. Взять-то Тиффани взяли, а потом все пытались изжить. Плохо закончилось.

— И что в этой истории общего со мной? То, что как глава сестринства учинила секс-скандал? Они собирались раздевать нас первыми. Да еще подставили меня с этими дурочками из туалета.

— Звездочка, давай начистоту, ты бываешь просто удивительно стервозной. Подозреваю, что немногие знают тебя с той же стороны, что и я, а значит, захотят отомстить.

О боже, он заговорил о том, что я милая, белая и пушистая. Серьезно?

— Тогда просвети, с какой стороны меня знаешь ты!

— Дай подумать. Как отчаянную на всю голову сексуальную серфингистку, до безумия любящую свою семью и брата. Сторонницу радикальной честности. Приверженку хипстерской гадости вроде миндального молока. Тайную обожательницу прыжков на кровати голышом. Продолжать?

— Нет, не надо.

Он говорит какие-то глупости, но они оседают внутри меня теплой ватой, согревая помимо моей воли. Я не знаю, как у Стефана это получается. Но точно позволяю ему слишком многое для девчонки, которая вроде как не собирается с ним встречаться.

Дальше мы едем в глухом молчании. Будто я сама не понимаю, что вся эта ситуация складывается не в мою пользу. Слишком многие люди против меня. Многие влиятельные люди. И именно по этой причине я еще не напала на Аманду. Ее родители привыкли откупаться от всего и вся, включая собственного ребенка. А это значит, что ей спустят с рук и наркотики, и предательство, и вообще все на свете. Выросла моя заклятая подружка, мягко говоря, без жесткого контроля, что оставило на ней весьма однозначный отпечаток уверенности в собственной безнаказанности.

Мы подъезжаем к первому дому. Обычный домишко из пригорода, похожий на наш и на сотни других. Здесь проблем не должно возникнуть. Стефан придумал какую-то историю про бывших одноклассников, и это должно сработать. Ему не нужно долгих разговоров — только увидеть, в порядке ли парень. Даже если потом он объявит, что обознался — с кем не бывает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я даже не пытаюсь прятаться. Едва ли кто-то станет разглядывать подружку на пассажирском сиденье машины. Для такого нужна серьезная паранойя. Да и узнают меня едва ли. Прошло немало времени, и… выгляжу я немного иначе. Раньше я бывала на солнце больше, и волосы выгорали в более светлый оттенок, кожа была, опять же, смуглее. Добавить к этому укладку, макияж и то, что мы мало с кем из серфингистов общались достаточно тесно, и можно смело утверждать, что я останусь неузнанной.

Разговор длится недолго. Я стараюсь не пялиться откровенно, но все равно поворачиваюсь и всматриваюсь в знакомое лицо. Выглядит так, будто с этим парнем ничего не случалось. Впрочем, Эммерсон не выглядит так, будто его отколошматили до абсолютно непотребного состояния. Видимо, если мы что и узнаем, то по-настоящему страшное. Что человек умер. Или остался инвалидом.

— Это не он, — ожидаемо объявляет Стефан, заваливаясь на соседнее со мной сиденье.

— Проблем не возникло?

— А?

Он поворачивается ко мне, явно витая где-то в облаках. Я так привыкла к тому, что только у меня полный воз забот, что теряюсь от его несобранности и чувствую себя эгоисткой. А выходит, ему и самому паршиво от того, что мы затеяли.

— Ничего. Поехали дальше.

Стефан

Спустя еще два дома, расположенных в непосредственной близости от первого, я уговариваю Шерил остановиться перекусить. Ни на какие рестораны у нас нет времени, поскольку последняя точка в четырех часах езды от дома и хотелось бы успеть до темноты. Но на этот раз Звездочка не возражает и против фаст-фуда. Оба мрачные, мы садимся друг напротив друга и делаем заказ.

— Шер, — зову я. Она поднимает на меня напряженный взгляд, явно предчувствуя неприятный разговор. И, в общем, так и есть. — Сегодня мы, скорее всего, узнаем, что случилось.

— Да, я надеюсь, что ты прав.

— В этом случае Лейси — лишнее, — осторожно начинаю я разговор, который давно меня волнует.

— Почему? Едва ли мертвый серфингист расскажет тебе, как все было на самом деле, — сухо улыбается она.

— Ты хочешь восстановить события по минутам?

— Я хочу знать, что конкретно сделал Джеймс и как ему можно помочь.

Она просто одержима этой идеей. И до ужаса упрямая. Звездочку проще убить, чем заставить отказаться от попыток помочь брату, который, похоже, начал новую жизнь и не шибко жаждет возвращения. Судя по тому, что я слышал о семье Абрамс, и по новой версии Шер, его сложно винить за нежелание возвращаться под всеобъемлющий родительский контроль.

— Но, я надеюсь, ты хотя бы понимаешь, куда все движется?

Она скрещивает руки на груди и отворачивается к окну. Но нельзя допустить этого упрямого ухода в отказ. Это самый надежный способ испортить вообще все.

Урок, который мне когда-то дал брат, гласит, что если ты чего-то хочешь от девушки — проси ее об этом в постели. Так работают гормоны. Еще одна причина сквозь стиснутые зубы поблагодарить Норта.

Но бесполезно говорить об этом Шерил, пока она упорно отрицает, что хочет от меня того же, что я от нее. А я уверен, что она не настолько непрошибаемая, как может показаться на первый взгляд. Только как ее заставить это признать?

— И в чем проблема? По-моему, у тебя прекрасно получается ее убалтывать и окручивать.

— Шерил! — повышаю я голос. Она раздраженно поворачивается ко мне и вздергивает подбородок. И сразу непонятно: то ли душить ее, то ли целовать, пока не прекратит это ослиное упрямство. Я наклоняюсь ближе к ее лицу и вкрадчиво сообщаю: — Я не хочу трахать Лейси Уильямс. — Я уже давно хочу только тебя. Я бы мог с легкостью ей это сказать, если бы она не замыкалась от малейшего выхода из комфортной зоны. Она даже после секса на комоде сбежала.

— Не пойму, что такого, Стефан, — говорит она надменно. — Чем она отличается от Каролины или с кем ты там еще в кампусе отжигаешь?

— Ладно, допустим, ты действительно такая дурочка, — цежу я сквозь зубы и с трудом подавляю желание уткнуться носом в окно, как она. — Расскажи мне про своего Докери.

— С какой радости мне о нем тебе рассказывать?

— С той, что я тебя имел. Жадно, болезненно, до полного исступления. И тебе это нравилось. Ты стонала мое имя, а не его. Но вроде как ты хочешь, чтобы я поимел Лейси ради твоего брата — а что такого, чем она отличается от других? Так дело в нем? — и чтобы я оставил в покое твою большую, чистую и абсолютно непорочную любовь к этому парню. Так вот, тебе стоит знать, что эта ситуация выглядит крайне херово. И, вообще-то, бесит. Тебе нужно либо отыгрывать роль непорочной девы до конца, либо снять белое пальто.

Краснея щеками, Шерил оглядывается по сторонам, но рот мне не затыкает. Вокруг довольно людно и шумно, и никому до нас нет дела. Кажется, кроме соседа за моей спиной, о которого Звездочка спотыкается взглядом и заметно сжимает руки в кулаки, силясь сдержаться. Да бог с ним, пусть смотрит и слушает. Такая вот у нас жизнь интересная, да.

— Майлз считает меня и моих родителей людьми второго сорта, и в какой-то мере я понимаю почему. Так что между нами ничего не будет. Это если передавать самую суть наших отношений.

В общем, так, друг мой Стефан, с тобой она спит только потому, что в этом ей отказывает Майлз. Ему это вроде как не по статусу. Фантастика!

— То, что он сноб и отмороженный на всю голову, заметно даже из Канады. Непонятно, почему ты игнорируешь тот факт, что этот закованный в статусные рамки индюк не стоит ногтя на твоем мизинце. Ты что, не замечала, что все его действия направлены лишь на то, чтобы прикрыть собственную задницу?