Как только он подошел ко мне, я встала, целуя его и принимая цветы.

— Не уверен, что теперь ты их заслуживаешь, когда позволила мне пройти таким образом, — сказал он в мое ухо.

— Ты прекрасно справился. Забудь двадцатилетних моделей, с которыми ты работаешь. Я думаю, дамы среднего возраста — то, что надо, — ответила я, подмигивая.

Я почувствовала и услышала его смех, его грудь тряслась напротив меня, затем он приподнял мое лицо и поцеловал в губы.

Это должно было случиться.

— Дорогой, цветы прекрасны! — прервал нас одобрительный возглас Шарлотты.

— Мне кажется, раньше ты не дарил мне цветы, — сказала я, положив букет на стол.

— Шейн, это правда? — пожурила его Шарлотта.

— Есть много других способов выразить свои чувства, — начал защищаться Шейн.

— Так, значит, цветы — это не твоя идея? — спросила я.

Шейн взглянул в сторону Шарлотты, но ничего не сказал.

— Иногда розы — это прекрасный способ выразить свои чувства, — сказала Шарлотта укоризненно. — Они прекрасны, дорогой, — похвалила она его, похлопав по груди, прежде чем ее позвали друзья.

— Она права, знаешь ли, — сказала я, касаясь лепесточков из букета.

Медленная хитрая улыбка появилась на губах Шейна, а затем он наклонился и прошептал прямо в мое ухо:

— Тот способ выразить свои чувства, который нравится мне, не для публики.

Я пыталась сохранить свое самообладание, но когда он был так близко, его горячее дыхание напротив моей кожи и аромат его туалетной воды окутывал меня, это было очень сложно.

— А ты в себе уверен, — сказала я, стараясь дышать ровно.

Приподняв уголки губ, он кивнул.

— То, как ты выкрикиваешь мое имя снова и снова, это доказывает.

— Не мог бы ты быть тише? — отругала я его, оглядываясь вокруг.

— Зачем? Они должны знать. Ты уже беременна, — сказал он, ухмыльнувшись.

Рядом с Шейном появилась Холли, слегка толкнув его в бок.

— Хороший жест, — сказала она, посмотрев на букет. — Понятия не имею, куда вы все это поставите.

Вместе с Шейном мы оглядели террасу, здесь было больше подарков, чем я видела в своей жизни. Когда Шарлотта сказала мне составить список детских вещей, я не ожидала получить их все и еще много чего в придачу. Я чувствовала себя очень везучей и в то же время мне казалась, что это чересчур. Холли была права. Куда мы все это поставим?

Я посмотрела на Шейна, он казался равнодушным.

— Меня проинструктировали начать загружать подарки в нашу машину, — сообщила Холли, вручая ему ключи.

— Насчет этого, — сказал он, кивнув головой в сторону подарков. — Когда приедем домой, нам надо поговорить об этом.

Я увидела, как изменился его взгляд, став ярче и счастливее. Взволнованнее даже. Он хотел поговорить. Он тоже этого ждал. Наконец-то мы собрались это обсудить. Все, что должны были уже сказать, мы скажем сегодня вечером. И у меня было хорошее предчувствие насчет нашего будущего. А как могло быть иначе, если он так на меня смотрел?

Я кивнула.

— Да, хорошо.

Шейн улыбнулся и поцеловал меня в щеку, а затем пошел контролировать загрузку подарков.

Гости бродили вокруг, прощались, желали мне удачи и уходили. Я всех их поблагодарила, но мой мозг был уже в другом месте. Все, о чем я могла думать — это разговор с Шейном. Я приберегла последние слова прощания для Шарлотты, которая захотела остаться, чтобы поговорить с хозяином ресторана и лично поблагодарить его за сегодняшний день. Я уже благодарила ее, по крайней мере, сотню раз, но сказала бы ей это еще миллион раз, обнимая и признавая, что хоть моя собственная мама и не была здесь, но у меня была Шарлотта, а это намного лучше.

— Готова? — спросила Холли, хватая обе наши сумки.

Я кивнула.

Мы вышли из ресторана на улицу, позднее солнце все еще ярко светило и слепило мне глаза. Я подняла руку к глазам, чтобы защитить их от света, и все снова появилось в фокусе. Обращая внимание на Шейна, который стоял в нескольких метрах от нас. Одна его рука была на дверце джипа, другая на бедре; он был слишком занят, чтобы заметить меня, потому что разговаривал с кем-то. С женщиной.

С высокой, худой и красивой женщиной.

С моделью.

— Кто это? — спросила Холли.

— Я не знаю, — ответила я.

Я сделала еще шаг от Холли, приближаясь ближе к Шейну. Как только увидел нас, я заметила, каким напряженным он стал.

— Привет, — поздоровалась Холли и вздернула голову, изучая женщину, а затем посмотрела на Шейна.

— Привет, — улыбаясь, ответила женщина.

Между нами повисла неловкая тишина.

— Ты коллега Шейна? — спросила Холли.

— Не совсем… — ответила она и посмотрела на Шейна, ожидая, что тот скажет что-нибудь, но он как будто замер, не в состоянии говорить. Я видела, как она легонечко пихнула его в плечо и слегка вывела его из равновесия.

— У нас была съемка несколько месяцев назад, — ответила она. У нее был акцент, но ее английский был великолепен. Шейн все еще пытался восстановиться, пока она все это говорила, но ее следующие слова вывели меня из равновесия. — Он был моим Валентином.

Шейн

Он был моим Валентином.

Эти слова меня парализовали. Я почувствовал, как стянуло в груди и сжало ребра, выталкивая из меня весь оставшийся воздух. Потребовалась вся сила, чтобы не посмотреть на Ли, потому что я знал, что от этого будет только хуже. Но я не мог помешать ей увидеть то, что пытался спрятать. Страх. Вину. Много страха. Я моргнул, пытаясь стряхнуть ужас, тошноту, пытаясь изо всех сил показать, что слова Наталии на меня не подействовали. Я сглотнул огромный комок в горле и постарался выглядеть безразличным к этой засаде, в которой только что оказался.

Я легко улыбнулся, но во рту у меня все пересохло, и мне практически пришлось разлеплять губы. Я сжимал и разжимал кулаки в карманах своих брюк, надеясь, что это поможет расслабить все тело. Я боролся с инстинктом схватить Ли и убежать прочь. Буквально поднять ее, усадить в свою машину и умчаться прочь от этого места, от этого момента, от Наталии. Но если бы я это сделал, она бы все поняла. Она бы поняла, что я сделал кое-что в своей жизни, что хотел бы исправить. Ли увидела бы это по моему лицу, если только уже не заметила. А это изменило бы все.

Воспоминания о той ночи в Нью-Йорке проносились у меня в голове, как бы я ни старался забыть. Смущение от того, что произошло между нами в мой день рождения. Мой разговор с Брайаном. То, как мне сказали, что Ли собиралась на свидание в чертов день Валентина. Я чувствовал боль, злость и ревность, хотя и не понимал их до конца. Съемки. Воспоминания о том, как я повел себя, скрутили живот в тугой узел. Кислота и желчь прожигали дыру во мне. Я начал крутить головой, у меня было эгоистичное желание убраться отсюда, а более важно было убрать отсюда Ли. Защитить ее, себя, нас от всего, что могло причинить боль. Потому что наши отношения сейчас — это для меня самое важное. Более важно, чем признать правду, чем соврать ей, чем кто бы то ни был, кто может забрать ее у меня. Я не позволю чему-нибудь или кому-нибудь испортить это.

Соберись, Шейн!

Я должен был выйти из этого полупарализованного состояния и начать двигаться. Двигаться дальше и дальше от этого тупика, в который мог превратиться этот день.

— Я в городе на съемках, — продолжала Наталия, улыбаясь и абсолютно не представляя, как может разрушить мой мир. Мир, который мы строили годами. — Я расстроилась, когда услышала, что не ты будешь фотографом.

Она игриво надула губы и пальцами обхватила меня за локоть. Я чувствовал, как огонь прожигает мою кожу, уничтожая, заставляя вырвать свою руку из ее хватки. Это не могло остаться незамеченным ни для кого из нас, но все мои мысли были о Ли, что она видит, как ко мне прикасается другая женщина.

— Было приятно увидеться снова, — смог произнести я, улыбаясь настолько обыденно, насколько мог. Я повернулся, открыл пассажирскую дверь машины и протянул руку Ли, мысленно умоляя принять ее, чтобы мы могли наконец уехать. Я повернул голову и взглянул на Наталию, надеясь, что она поймет, что ей надо уйти.