Те люди, что пытались выбить долги из Миши, наведывались к нам еще несколько раз. Я старалась меньше появляться дома, — к тому времени в моей жизни уже появился Рома и свободное время я проводила с ним. Втягивать парня в неприятности своей семьи я боялась, резонно предполагая, что ему это может не понравиться.

А вот бабуле прятаться было негде.

Она и не привыкла к тому, чтобы отступать или пасовать перед неприятностями. Однажды, когда Донни с другом завалились к нам глубокой ночью, бабушка не побоялась открыть дверь и высказать все, что о них думает.

Об это я узнала уже позже, от соседей, которые слышали крики в подъезде, но не рискнули вмешиваться, даже полицию вызывать не стали.

Бабушку визитеры не тронули.

Может, испугались, может, в преступниках проснулась хоть капля совести и они не стали поднимать руку на пожилую женщину. Зато угроз в адрес внука с обещаниями кровавой расправы оказалось достаточно, чтобы у бабушки подскочило давление.

Когда на следующий день я вернулась домой после учебы, ближе к трем часам, бабушки дома уже не было. Она смогла самостоятельно вызвать себе «скорую», дойти до машины, когда за ней приехали, разговаривать с фельдшерами. Но уже в больнице силы покинули женщину: гипертония обернулась обширным инфарктом, и сколько врачи не боролись за ее жизнь, спасти уже не смогли. 

Наконец, брат скинул обувь, прошел в ванну. Я слышала, как льется из крана вода, как он хлопает дверцей шкафа в коридоре, закидывая туда свои вещи.

Разгружает заботливо в холодильник купленные мною продукты, напевает что-то себе под нос.

Я сидела на диване, уткнувшись в ладони и прячась за пеленой собственных волос. Тянуло закрыть уши руками, изолировав себя от посторонних звуков, но это не решало проблемы и даже не помогло бы от нее спрятаться на время.

Где он будет спать?

Нам придется делить с ним ванну по утрам?

А если Мишка захочет привести домой девушку?

— Что, Маша, совсем плохо?

Брат присел напротив меня на корточки, заглядывая в глаза. Так, как если бы мы снова были детьми, и он пытался меня подбодрить.

— Пошел ты к черту, — выпрямляясь, произнесла я четко. Прошлого не изменить, предавший однажды — предаст дважды. Мы родственники по крови, но это не значит, что я обязана его терпеть.

Ему нельзя верить и нельзя позволять проникать в мою жизнь, как спруту. Я уже закрылась от Ромы, теперь нужно забетонироваться и от влияния Миши.

— Ты можешь выкупить у меня долю квартиры, — спокойно проговорил брат, — я согласен продать ее тебе по рыночной стоимости.

— У меня нет таких денег, — устало прошептала я, — и ты прекрасно это знаешь.

— Тогда или терпи, Маша, или ищи их.

Мы встретились с ним взглядами. В его ярких, синих глазах не читалось абсолютно ничего. Передо мной был чужой человек, которого я совсем не знала, но он знал меня слишком хорошо.

А это значит, что в умной Мишиной голове давно созрел какой-то план, которому он следовал, и мне в нем, судя по всему, отводилась не последняя роль.

Вражеский захват территории ему дался легко и просто: я не могла сопротивляться, не знала, как себя вести, да и сил затевать очередной скандал, не осталось.

С горя открыла на ноутбуке хэдхантер. Листала вакансии, с печалью отмечая, что за ту зарплату, которую я хочу, выставляют слишком много требований, а то, что я мастерски умею, напротив, оценивается еще хуже, чем на нынешнем месте.

И в какой момент я решила, что смогу стать креативным директором? Когда мне об этом сказала Лена? А я взяла да и поверила?

Сейчас я вообще не чувствовала себя способной на что-то серьезное. Самооценка стремилась к нулю, и даже то портфолио, что я на всякий случай собирала за последний год, теперь казалось совершенно дурацким и банальным.

Захлопнув бесполезный ноут, я схватила джинсовку с вешалки и молча стала завязывать шнурки на кроссовках. Из кухни появился Миша, молча наблюдая за моими действиями.

«Ну же, скажи хоть что-нибудь, дай мне повод послать тебя подальше», - мысленно просила я, мечтая сорвать раздражение, но братец точно чувствовал и молчал.

Так же, не произнося ни звука, я вышла, крепко приложившись напоследок дверью. Сосед из квартиры напротив удивленно уставился на меня: обычно я вела себя куда сдержаннее.

- Здрасти, - пролепетал он в ответ на мое приветствие, но я уже спускалась по лестнице, мечтая быстрее оказаться на свежем воздухе.

Выскочила из подъезда и, не сбавляя скорости, отправилась в парк по соседству. Кинотеатр сегодня не работал, но я смогла найти свободное место на деревянной лавке, больше похожей на лежак. Вытянула ноги, укрыв их курткой, сложила руки на груди и надулась, глядя перед собой. Надеюсь, мой внешний вид отобьет желание подойти и познакомиться у проходящих мимо парней.

Следующие полчаса я пыталась не думать ни о чем, как обычно, пялясь на фонтан.

Избавиться до конца от мыслей мне никогда не удавалось, но жалеть себя я перестала: пустое это занятие. Я привыкла, что многое мне давалось легко, и любое поражение или смещение планов принимала как глобальную катастрофу.

С приходом сумерек включилась подсветка, людей стало меньше, а вот комаров – больше. Я вяло отмахивалась от них, не желая покидать насиженное место. Достала телефон, чтобы проверить, сколько время, и обнаружила сообщения от Николая.

«Если ты не выжила, тогда не отвечай», - написал мне он полчаса назад.

«Нет, я передумал, лучше ответь», - спустя пятнадцать минут.

«Эй, я вообще-то беспокоюсь. Нельзя быть такой черствой, Маша», - только что.

Я улыбнулась, набирая его номер. Хотелось больше живого в общении, того, что не дают сообщения – эмоций, тональности.

- Привет, - почти сразу ответил Пудовиков, точно только и ждал моего звонка.

- Я всего лишь рассказать, что жива и здорова.

- Судя по голосу, день выдался тяжелый?

- Тяжелый, - согласилась я, - а у тебя?

- Насыщенный. Многое успел, но не все, что планировал.

- Жаль, я думала, ты как волшебник, только щелкнешь, и все наладится.

Он засмеялся, окутывая меня теплым звучанием своего голоса. Если бы смех можно было потрогать, материализовать, то Колин наощупь оказался бы бархатным, теплым, едва шершавым.

- Мне бы тоже хотелось закончить дела по щелчку и сейчас ехать обратно. К тебе.

От последней фразы мурашки пробежали по позвоночнику. Я поймала себя на том, что поправляю волосы, точно Коля может меня увидеть.

- Закончить начатое?

- Начать незаконченное.

Теперь настала моя очередь смеяться.

- Чем ты занят сейчас, Волшебник – недоучка?

- Сижу в парке и разглядываю синий язык собаки, усевшийся рядом. Ты знала, что у чау-чау он синий?

- Да.

- Говорят, у полярных медведей такой же. Но желания проверить нет.

- А я сижу в парке и глазею, как из фонтана достают мокрого ребенка под его громкие вопли.

- Жаль, что наши парки разделены тысячей километров. Я бы сейчас не отказался оказаться поближе к тебе.

- Я тоже.

Признания давались легко и искренне, и я порой сдерживала себя на том, чтобы не ляпнуть лишнего.  В какой-то момент я окончательно забыло все произошедшее за последние сутки, растворяясь в нашей с ним беседе.

- Тебе же еще не пора? Расскажи мне о чем-нибудь, - попросила я, - побудь сегодня со мной онлайн. Весь вечер.

- Без проблем. О московских пробках сойдет?

- Если это не будет историей о том, как толстая некрасивая женщина пыталась зажать тебя в вагоне метро, - представив эту картину, я прыснула.

- Так, Маша хочет погорячее?

- Да, хочу, - разрумянившись от собственных слов, я прижала холодную ладонь к щеке, - давай, дерзай, я жду.

И он начал рассказывать. Обо всем подряд, вспоминая смешные случаи. О том, как приехал в Москву в первый раз и заблудился. О том, как ему приходилось в студенчестве работать аниматором и ходить в фигуре телевизора с глазами. О том, как он катался на лыжах с горы и упал, а служба спасения на голубом вертолете увозила его прямо с гор и в голове крутилась песня про пятьсот эскимо.