При последних словах Гейб невольно улыбнулся. У Алисии по-настоящему бойцовский характер. В чем в чем, а в умении держать удар ей не откажешь.

– Конечно, не допустишь. Ты еще дашь хорошего пинка этому негодяю, вот увидишь! И я с удовольствием помогу тебе!

Она кивнула в знак согласия.

– Хорошо! Сам понимаешь, десятилетний ребенок и шестидесятилетний старик, к тому же инвалид, не сильная подмога в таком противостоянии. С такой армией в наступление не перейдешь.

– Кстати, о наступлении. В чулане у Роби я обнаружил два ружья.

– Да, Роби любил оружие. И папа тоже любит.

– Ты-то сама стрелять умеешь?

– В свое время я ходила с отцом и Роби на всякие стрельбища. Но ты же не хочешь сказать, что мне придется пускать в ход оружие? – Глаза Алисии сузились. – Одно дело, знаешь ли, стрелять по мишеням в тире, и совсем другое – открывать огонь по живым людям.

– А если они начнут стрелять в тебя? Или в твоего сына?

– Это кардинально меняет положение. Если я увижу, что жизни Джастина что-то угрожает, я пойду на все. Однако мне кажется, что так далеко наши недруги не зайдут. Не станут они охотиться на нас, словно мы утки! – Алисия нахмурилась. – Ты специально запугиваешь меня?

– Куда уж больше тебя запугивать после всего того, что случилось?

– Но ведь они все очень ловко обтяпали, правда? И пожар, и никто не пострадал.

– Может, они и в самом деле ловкие пройдохи. Но больше я не позволю им ловчить вокруг тебя. Я их и близко к тебе не подпущу.

– Каким образом, Гейб? – устало бросила в ответ Алисия.

Он и сам не знал, каким именно образом собирается защитить ее. Но слово было сказано. Дано еще одно обещание, и он не собирался нарушать его.

По всей кухне плыли ароматы каштанового сиропа и корицы. Келли закончила с приготовлением последнего заказа к завтраку и облегченно вздохнула. По воскресеньям они всегда старались радовать своих клиентов широким разнообразием блюд. Тут тебе и блины, и вафли с начинкой из голубики и клубники, и различные вегетарианские десерты, и овсяные пудинги, заправленные маслом из льняного семени и обильно сдобренные коричневым сахаром. Ну и само собой, свежайшая выпечка на любой вкус и горы разноцветных фруктов.

Но вот официантка поставила на поднос последний заказ и направилась в столовую. Келли заколола выбившуюся прядь волос и поставила кастрюльку, в которой она только что взбивала крем, в раковину для посуды.

– Все хвалят тебя не нахвалятся! – проговорила Нора, входя в кухню с ворохом пустых тарелок. – Очень уж нравится всем твоя еда. Некоторые посетители так даже тарелки вылизывали. Умора!

– Меньше будет мороки с мытьем посуды, – отшутилась Келли. – А почему ты сегодня убираешь со столов? Это ведь не твоя обязанность.

– Не переживай. Я делаю то, что нужно делать. К тому же я совсем не против перекинуться парой слов с посетителями. У нас же бывают люди отовсюду, можно сказать, со всех уголков страны. И твоя мать тоже любит поболтать с клиентами. Вот оправится после операции и снова будет щебетать с постояльцами на самые разные темы.

– Я уже отнесла ей домой завтрак. Но она отказалась. Сказала, что не хочет есть. Волнуется из-за этой операции.

– Ее можно понять. Вспомни, твой отец умер как раз тогда, когда она в последний раз лежала в больнице.

– Но сейчас-то все иначе!

– Конечно, – ободряюще улыбнулась ей Нора. – Просто на нее нахлынули невеселые воспоминания, вот она и приуныла. Хорошо, что ты приехала. Хоть ей, бедняжке, в последнее время и не до разговоров.

Келли отжала губку и насухо вытерла стол.

– Как все же приятно готовить на своей кухне!

– А как тебе работается в Сакраменто?

– Нормально. Правда, иногда они там гонятся не столько за качеством, сколько за количеством.

– Зная твою страсть к совершенству, могу предположить, что тогда тебе приходится непросто!

– Я стараюсь особо не выкладываться.

– На тебя это совсем не похоже. Ты же готова душу вложить во все, что готовишь. Воистину, кулинария – это твоя страсть.

– Пожалуй! Тем более что других страстей у меня не осталось. Да я и не хочу ничего. Слишком все это больно. Пусть уж лучше мое сердце пока отдыхает.

– Это хорошо, что ты даешь ему возможность отдохнуть. Но еще лучше, если бы твое сердечко полностью излечилось и перестало болеть. Знаешь, иногда открытая рана быстрее затягивается на свежем воздухе, под живительными лучами солнца. Не сиди взаперти! Не давай своим ранам преть.

– Оставим эту тему, Нора, – вздохнула Келли.

– Да я и так долго молчала. А теперь вот думаю, что напрасно.

– Ты? Напрасно? Успокойся, Нора! – шутливо бросила ей Келли. – Ты всегда поступаешь правильно! – И тут же переменила тему разговора. – Йена сегодня утром не видела?

– Не-а!

Келли снова прошлась губкой по столу.

– Боюсь я за него, Нора. Он каким-то озлобленным стал. Чувствую, что-то его мучает, и сильно.

– Да он такой все эти последние месяцы после смерти Брайана! – возразила Нора. – Поначалу я думала, что он так переживает из-за его гибели.

Йен действительно был очень дружен с Брайаном. Наконец-то он обзавелся братом, говорил всем Йен и даже шутил, что отныне женщины в их семье утратили свою монополию и больше не будут им командовать. Келли была настолько поглощена собственным горем, что, если честно, даже не задумывалась о том, какие переживания выпали на долю ее младшего брата.

– Мне надо обязательно поговорить с ним, – решительно сказала она.

– Ты его сначала поймай! Наверняка опять уехал на праздник в город.

Меньше всего на свете Келли хотелось появляться на людях, да еще когда все вокруг веселятся и предаются самым разнообразным развлечениям. Но и с выяснением отношений с братом тоже тянуть не следовало. Иначе она изведет себя всякими дурными мыслями.

– Хорошо. Тогда я тоже поеду в город и постараюсь найти его там.

– Правда? – удивилась Нора. – А я думала, ты избегаешь появляться в городе.

– Избегала. Но с человеком, с которым я не хотела встречаться больше всего на свете, я вчера уже встретилась, прямо здесь, у нас дома. Так что ничто не мешает мне поехать и собственными глазами увидеть, как проходит весенний праздник города в этом году.

– Что за человек приходил к нам сюда?

– Алисия. У нее сломалась машина, а сотовый телефон не ловил сигнал, вот ей и пришлось тащиться под дождем почти милю пешком, пока она добралась до нас.

– Ты подумай! – воскликнула Нора, заинтригованная известием. – И как прошла встреча?

– Нам обеим было неловко, не по себе, неуютно, больно и горько. Был лишь один приятный момент, впрочем, очень мимолетный.

– Так все же был?

– Перестань, Нора! Я не собираюсь мириться с Алисией. Стена между нами слишком высока и непреодолима.

– Нет такой стены, которую нельзя было бы разрушить.

– Я не собираюсь ничего рушить. И мне все равно, есть эта стена или нет.

– Видишь ли, у стен есть одна такая зловредная особенность. Если их не замечать, то будешь постоянно стучаться в них лбом.

Келли оставила последнюю реплику Норы без внимания и, сняв кухонный фартук, швырнула его ей.

– Все! Я поехала!

– Ну, ты и упрямица.

– А ты разве нет? – рассмеялась Келли, направляясь к двери.

Но последние слова Норы эхом звенели у Келли в ушах, пока она взбиралась по лестнице к себе в мансарду. Никакая она не упрямица! Просто пытается жить после всего того, что с ней случилось. К тому же кто сказал, что всякая дружба должна длиться до гробовой доски? Да и вообще, сегодня у нее есть заботы и поважнее. И прежде всего она должна убедиться в том, что с Йеном все в порядке. Потом операция мамы. Келли тут же уедет в Сакраменто, как только поставит маму на ноги. И никаких сожалений ни о чем!

Двадцатью минутами позже Келли уже парковалась на ближайшей к городу стоянке. На фестиваль приехало множество туристов и зевак, и вся центральная улица города была запружена толпами народа. Что, с одной стороны, и хорошо! В толпе всегда легче затеряться. А среди незнакомых людей и того проще. Ведь никто из них ничего не знает ни о ней, ни о Брайане. Никакие праздничные мероприятия или аттракционы Келли не привлекали, а потому она решила просто прогуляться по Мейн-стрит и посмотреть, что изменилось в родном городе за те шесть месяцев, что ее не было дома. Как выяснилось, ничего не изменилось. Ее личная жизнь пошла под откос, но Ривер-Рок продолжал жить как обычно и даже не заметил отъезда Келли.