Перед сном заплаканная девушка столкнулась с сестрой, которая в теплом халате шла в ванную комнату.

— Все еще дуешься? — Елена поймала рукав ночной рубашки и развернула Сашу к себе. — Родители правы, тебе надо хотя бы чуть-чуть задуматься о поведении. Отец включил второй микрофон на телефункене, когда звонил в гимназию, я слышала концовку разговора. Дерзить учителям, которые делают замечания за плохо выполненную домашнюю работу… Скажи спасибо, что отца не вызвали к директору.

— Я не виновата! Всего лишь несколько помарок и забытое разок эссе!

— Конечно, — обняв сестру, Елена погладила кудрявые волосы. — Не мне выговаривать за промахи. Сама помнишь, как я получила розгами за съеденное втихую варенье и загубленный цветник, где пыталась припрятать банки. Ты еще сидела рядом и утешала, делилась шоколадкой… Если хочешь, давай после первых выходных в училище побеседуем. Расскажешь, как и что.

— В гимназии девочки из старшего класса называют старуху ведьмой и Дикой Осокой, — пробурчала в халат Саша.

— Мне думается, что через полгода ты этих дур на место осадишь. Потому как боярыня Осокина лучший кудесник по травмам в Империи. Сколько людей на ноги поставила — не сосчитать. Ну а характер тяжелый, так уже лет тридцать в одиночку семью на себе держит, после смерти мужа. Поэтому — не повторяй глупости за другими, лучше смотри и слушай. А вот когда у тебя появится собственное мнение, тогда можно будет и побеседовать.

Уже пожелав друг другу спокойной ночи, Елена добавила, остановившись на пороге ванной комнаты:

— Кстати, очень рекомендую вести дневник о том, как идет учеба на сестру милосердия. К лету наверняка накопится изрядно материала, что позволит сделать целую серию статей. Если ты все еще хочешь быть журналистом…

***

Через неделю к Сергию зашел человек, которого он никак не ожидал увидеть. Агафон, правая рука бригадира. Здоровенный дядька, с трудом проходивший в обычные двери, с черной огромной бородой и вечно насупленными бровями.

В палате к этому времени добавилось народу, поэтому побеседовать вышли во двор. Благо, чуть распогодилось, светило почти мартовское солнышко и кое-где на крышах начали плакать сосульки.

— Я с дохторами поговорил, будут выписывать тебя на той неделе. Послезавтра, в понедельник еще покрутят, помнут всячески, а во вторник и спровадят, — прогудел Агафон, с подозрением разглядывая старую скамейку рядом с сугробом. Посчитав, что вряд ли давно не крашенные деревяшки выдержат его вес, решил постоять.

Сергий же вспоминал, что именно он смог рассортировать в памяти о прошлой работе и людях, которые его чуть не угробили. Пусть пятнадцатилетний разронабочий вряд ли пользовался особым уважением в бригаде, но вот только вернувшийся с того света господин Макаров чуть-чуть изменился внутри и больше ездить на себе не даст.

— Агафон, я из ряда уйду. Потому как вместо науки и заработка на меня старшой зуб имеет.

— Язык держи на привязи, так проблем не будет.

— Язык? Пусть Иван спасибо скажет, что я к уряднику не пошел. Городовой-то прикормленный, а его начальник не стал бы такое спускать.

Подхватив парня за ворот, Агафон приподнял его и прошипел, обдав сивушным выхлопом:

— Совсем головой повредился, босота? С чего бы это решил полицию сюда приплести?

Мда, болтаться в воздухе было неприятно. И попытка напугать явно не удалась, вот только у Сергия был и запасной план на этот случай. Потому что все шаги и действия мальчишки бывший программист разобрал буквально по минутам и многие скрытые от юного дарования смыслы смог раскусить, чтобы в будущем использовать.

— А с чего бы это на меня с третьего этажа леса прилетели? Божьим промыслом? И чью это рожу мелькнувную я там видел? Не твою, Агафон, ты такими мерзостями не занимаешься. А вот Прошка готов Ивану услужить… Поставь меня на место. Раз я к урядника не вызвал, как только в сознание вернулся, то и сейчас не побегу… А вот с бригадой мне теперь не по пути.

Почувствовать снова землю под ногами, Сергий поправил ворот хлипкого байкового халата и отвернулся. Надо дать пару минут собеседнику успокоиться.

— Без портков на улицу? Основной расчет лишь после того, как дом закончим, а это еще пару месяцев работы.

— Расчет? Ты шутишь? Меня за месяц Иван обсчитал, думаешь, он не продолжит снова? А коли опять требовать правды стану, так точно прибьет… Вот вспомни, в январе мы бутовку под новые полы в подвале делали. Я ведь знаю, что за уложенные двадцать пудов платят десять копеек. Как раз один поднос выходит. Сколько мы тогда перекидали? Больше сотни, правда? Десять рублей. Пусть половина уйдет разным людям. Это хозяину, он с каждого рубля отщипывает. Городовому, чтобы без паспортов не гонял, еще кому-то. Но пять рублей на бригаду должно выйти. У меня по той работе доля положена. Половина с заработанного бригаде, а остальные два с полтиной надо на пятерых делить, кто с щебнем горбатился. Значит, мои пятьдесят копеек должны в кармане звенеть. А Иван выдал две копейки. За весь тот день, а ведь я не только в подвале надрывался… Две копейки, Агафон. Как это называть?

Здоровяк совсем посмурнел. Похоже, наглость бригадира ему тоже не нравилась. И хоть Сергий был чужаком, прибившимся в бригаду из городских оборванцев, но наглеть-то положено в меру. Однако парень еще не закончил.

— Мы как с подвалом закончили, там нам на руки что-то выдали. И вот есть у меня подозрение, что старшой не только меня обнес. Вы же тогда в кабак пошли, да?

— И?..

— Хорошо погуляли… Скажи, на какие?

— На свои гуляли, щегол. Неплохо заработали, вот и отдохнули.

— Ага, на свои. Поди, так и услышал, когда тебе полушку в кулак сунули. А я точно знаю, что хозяину за качественную работу и то, что раньше срока управились, заказчик премию подбросил. Вот на эти деньги вас и поили. А не на заработок… Будь у меня на руках бумаги, где работа расписана, я бы тебе с цифрами все показал. Не зря у прилавка стоял и бухгалтерию в лавке вел. А так — мое слово супротив Ивана — это хуже ветра. Меня еще в навете обвинят и не просто на улицу выкинут, еще и руки-ноги переломают… Так что во вторник я с докторами закончу и в управу, за расчетом. Долгов за мной точно нет, а ждать премию летнюю — дураков нет. Даже у цыган в Соснецах больше заработаю.

До входа в больницу возвращались молча. Но протянув руку, Агафон проворчал, с непонятным выражением в глазах рассматривая Сергия:

— Бумаги, говоришь? Будут тебе бумаги. Во вторник я тебя заберу, дождись. На месте и порешаем все…

***

Похоже, ситуация пока по счету один — один. Большой дружбы с помощником бригадира ждать не стоит, он о себе, о родне и друзьях печется в первую очередь. Но вот обоснованное зерно сомнения заронить удалось. А, как удалось составить по обрывкам старых разговоров и картинок из прошлого, это сомнение явно имеет под собой очень существенный базис. Как говорится — математика врать не любит. Это не статистика, которую стараются загнуть по пожелания заказчика. Здесь все проще. Вот дом. Вот выполненные работы. Вот расценки. Итого за вычетом отступных пилится на участников процесса. И если в кармане у большей части надрывавшихся на холоде и в грязи в итоге окажется меньше ожидаемого, то могут и спросить. Тем более, что в бригаде народ с Белозерска, а там лихих мужичков до сих пор хватает. Вот и проверим.

Додумать Сергий не успел, потому что сбоку, от кочегарки, долетел истошный девичий визг. И, судя по громкости, испугались явно не мыши, а чего-то куда более серьезного…

— Ма-моч-ка!.. А-а-а!!!

Сегодня у Сашеньки Найсакиной была вторая суббота, которая началась ранним подъемом в шесть утра, затем завтраком и сборами на учебу. В первые выходные удалось разобраться с перечнем необходимых предметов и тем, чем именно придется заниматься на курсах в училище. Тогда же впервые Сашенька познакомилась и с Анастасией Ивановной, которую официально величали лишь Вашим Благородием. Все же потомственная боярыня, не кто бы кто. Но у себя в классах высокая дородная старуха требовала, чтобы послушницы обращались «госпожа директор».