И то ли благодарить девицу за услугу, то ли прибить по той же причине.

Прооравшись, Маша сбрасывает звонок.

— У вас все в порядке? — спрашивает Кристина, глядя, как я треплю бороду.

— Да, — разжимаю пальцы. Сбрить ее к черту, пока с корнями не выдрал.

— Дак мы пойдем внутрь? — она нетерпеливо опирается на перила. — Я замерзла, — шарит в куртке и достает пиликающий смартфон. Зажимает зубами варежку, всматривается в экран и выплевывает ее на ступеньки. — Убиться тапком. Что за мутотень?

— Мой любимый цвет. Мой любимый размер, — говорю светловолосой девушке, сидящей на лавочке. Показываю на ее розовый чемодан и плотоядно облизываюсь.

На дисплее смартфона отображается, как она хлопает книжкой в яркой обложке, поднимает за ручку чемодан и почти роняет горшок с фикусом, когда быстренько чешет подальше от меня.

Странно, куда она так шустро сдёрнула?

Ну, не отвлекаемся. Итак:

Вариант А. я клептоманка и, когда жертва отвернется, сопру ее саквояж цвета поросенка.

Вариант Б. я на задании.

Переключаю камеру на фронтальную и говорю: "дамы и господа, сыграем в игру? Винни-Пух продакшн, давайте взорвем мир вместе".

Зашкаливающий пафос. Медведь от скромности не помрёт.

Прерываю транслянцию. Смотрю на Николь. Она докапывается до какого-то лысого мужика.

Бедняга присел отдохнуть за пластиковым столиком мини-кафе, макает пакетик в чай, а Николь, наклонившись над стаканчиком, комментирует его действия: "он входит и выходит. И входит. И замечательно выходит".

Судя по лысине, окрашивающейся в сочный помидорный и рявканью " а ну, пошла отсюда", мужику не нравится ни Николь, ни участие его чая в съемках.

Подельница сворачивает кино и торопится ко мне.

Мы торчим на вокзале с трех часов дня.

Витражи на окнах, запах столовой, нагруженный пожитками народ. Электронное табло показывает уже девять вечера — мы устали.

Винни-Пух ответил на мое объявление вчера ближе к ночи. И чтобы убедить банду в нашем обожании и желании влиться в их ряды — мы проходим проверку.

Первое задание от медведя пришло в обед. И теперь каждые три часа мы выставляем себя дурами в размеренных очередях, несем мультяшную чушь, а в доказательство ведем прямую трансляцию в соцсети. Набираем подписчиков.

"Мой любимый цвет. Мой любимый размер" — этот текст я выдавала на хот-дог в руках таксиста, на камуфляжный бушлат симпатяшки военного, и на чемодан барби минуту назад.

— Фух, — Николь бухается на сетчатый стул рядом со мной. — К женщинам лезть безопаснее, да-а. Пошли поедим? — кивает на вывеску на втором этаже. — И почему нам достался вокзал? Гады Ваня с Егором, им в трк и в кино можно сунуться на перерыв. И в боулинг, — она листает страничку Егора и возмущенно шипит. — Ага, в бильярд играют! Фотку выложил, засранец.

Завистливо вздыхаю. Нас с Николь курируют Пятачок и Пух, скучные личности, а Егору с Ваней повезло, с ними закорешились ослик и кролик, и отправили их кривляться в центр брендовых магазинов, модных рестиков и новогоднего настроения.

У нас же тут развлечений раз-два и умножить на зеро.

И интернет долгий. Планшет виснет. Всегда кучу вкладок открываю, когда по свингерам подготовку веду.

Есть мыселька, что над нами кто-то угарает, заставляя сутки торчать в зале ожидания. Но медвежий беспредел и независимость от норм близки массе малолетних максималистов, поэтому наши видео набирают просмотры и в ленте все чаще мелькают теги #играПуха; #давайтевзорвеммир. Поклонники шайки пишут "ребята, жгите чёнить покруче, как сам Пух, ждем", и в сетях растет шурум-бурум.

Пурум-пум-пум.

После полуночи нас настигает страж порядка. Он подозревает, что мы с Николь бомжи, и чтобы нас не погнали с вокзала, приходится оформить бронь на билеты в другой конец области. Вот они, наши первые расходы на расследование. Это дело решаем отметить и атакуем столовую.

Продавец нам, как постоянным посетителям, посвящает оскал в тридцать два норма.

Блин, я толстею. Чай с пироженками. Не надо так.

В три часа ночи восхищаюсь цветом и размером белой норковой шубки вошедшей женщины, и наворачиваю вокруг нее круги с камерой. Николь мешает другой тетке заряжать гаджет, очарованная, как блок питания лекго входит и выходит из розетки.

А дальше полицейский упирает руки в боки и запугивает, что если мы еще раз подойдем к кому-нибудь из присутствующих, то на поезде не покатаемся, он запрет нас в кутузку.

Не впечатляет, нет, не перебить азарта, наше призвание — голая правда, выпущенная в медиа. Николь даже перенесла на выходные пластику губ, а это таки подвиг.

— Будем осмотрительнее, — шепотом хихикает Николь ему в спину.

В девять утра на работу не еду. Рассчитываю, что денёк можно пропустить, тем более, что я и так много тем для оформления накидала Василине в личку, продуктивная ночь у меня была.

В двенадцать часов в институте начинается сдвоенный практикум по английскому. Который мы не посещаем. Вторая жертва ради медведя, теперь моральная. Я не была готова рисковать столь многим, во что мы ввязались, о-о-й.

А еще во мне зарождается маниакальная привычка постоянно смотреть на часы. Алекс, сечёте о чем я?

Босс, кстати, похоже допер, что я ответственный, исполнительный, умный, самый лучший сотрудник, о каком он всегда мечтал. Снежная поделка открыла ему глаза, и да воцарит штиль, я в восторге. Работаем.

На учебу успеваем к середине проектного семинара. У нас наполнение сайтов контентом, бригадная работа.

Бесшумно открываем дверь аудитории, как мыши, крадемся с Николь вдоль стены к братве. Три хитрожопа, которые с нами связались цинично рассудив, что мы с Николь по-бырому организуем всей пятерке зачет, при виде нас оживляются:

— Где вас носит, ёлки-метёлки?! Мы так проект завалим!

— Ш-ш-ш, заткнитесь, а то она спалит.

Смотрим на преподшу, она объясняет что-то другой бригаде. Пока не обернулась, раскладываем на столе папки и притворяемся, что мы тут с самого начала сидим.

Вплоть до звонка трудимся. На перемене пересекаемся с Егором и Ваней. Они остаются на лавочке у окна, я спускаюсь вниз за кофе нам с Николь.

Когда забираю первый стаканчик, на запястье смыкаются пальцы в татуировках. Заплескав кипятком руку, выдирают у меня кофе, и смятый стакан летит в мусорку.

— Александр Александрович, — начинаю, но он хватает меня за ремень, стягивающий платье на талии, и тащит в полутемень за автоматом. Ударяюсь спиной в справочный стенд. Он грубо сует мне сложенную бумагу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- На. Тебя щас убить или ночи дождаться?

Повторяю про себя вопрос и не нахожу в памяти, где я налажала. Расправляю лист. Белый, с приклеенными разноцветными буквами разной величины. Классическая анонимка, строго по фильмам.

Преподаватель Аверин предлагает Кристине Абрамовой переспать за зачет.

— Что это? — поднимаю глаза от доноса.

— Это декан мне дал, — он старается говорить спокойно, но скатывается в рычащие нотки. — Объяснишь? Я, может, не допёр, ты этого и добиваешься? Переспать со мной? — вырывает письмо и швыряет нам под ноги. — Поэтому рядом крутишься?

— В смысле? Вы думаете, я декану поклёп настрочила? — осознаю обвинение и бью каблуком по анонимке. — Мне по-вашему, больше делать нечего?! Сына своего лучше спросите. Всё, — указательным пальцем ставлю на его пиджаке жирную точку этому вздору.

— Сына я уже спросил, — он перехватывает мою руку и наклоняется ближе. — Значит так, Кристина, — нудным, учительским голосом дает разъяснения. — Мне тридцать девять лет и романы со студентками, которые младше в два раза, меня не прельщают. Потуги свои бросьте. Между нами ничего нет и не будет. Вы меня услышали?

Моргаю. Хмыкаю.

Вечные подачи ахинеи забили поле, вытерпеть прилетевшую в меня заносчивую лекцию уже не могу, она ухлопала внутреннего ангела. Цепляюсь в ворот его рубашки, тяну к себе и канючу: