Александр добывал для Комарова бабочек и птиц, вел свой «орнитологический дневник».

Крутые перевалы и реки без мостов не давали делать больших переходов, только в августе экспедиция достигла подножия знаменитого в Корее потухшего вулкана Пяктусан Обошла белоголового старца с юга, одолела покрытый мачтовым лиственничным лесом водораздел и вышла к истокам Ялу. Здесь миссия Александра Янковского и переводчика корейца Кима оказалась законченной.

Здесь они и распрощались. Экспедиция переправилась на северный берег Ялу, Александр с Кимом зашагали на юг. Долгий, через множество перевалов, лежал их путь к морю. Только в октябре выбрались они на побережье, пришли в знакомый порт Вонсан. Там сели на пароход и через несколько дней оказались дома.

Дружба Янковских с будущим академиком сохранилась на всю жизнь. Впоследствии Комаров еще не раз был гостем Сидеми, где, кстати, за обеденным столом состоялась их первая встреча с Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым.

Александр привез свой толстый дневник и массу ярких впечатлений. Его слушали до поздней ночи.

— Видел корейские праздники, — рассказывал он. — Сначала весенний — «тано». Парни и мужики состязаются в стрельбе из луков, борются, продев руку в тряпичное кольцо, которое опоясывает бедро противника. Бросают друг друга через голову и по-всякому. Крик, шум! Кто переборет всех, танцует под флейту и барабан, забирает первый приз — быка с красным поясом и медными бляхами. Под конец победитель садится на него верхом и уезжает под музыку к себе в деревню. А девки и молодые бабы на высоченных качелях соревнуются, достают ногами перекладину с колокольчиками. Которая больше всех прозвенит, та и выиграла. Для них первый приз — несколько кусков материи. Все в разноцветных кофточках, в глазах рябит!

— В первом же селении, когда Ким упомянул ваше прозвище и сказал, что я ваш сын, сбежалась вся деревня. Шепчут: «Нэнуни атыри, Нэнуни атыри», — сын Четырехглазого. И так на всем пути через горы, до Вонсана. Кормили, поили и денег брать не хотели!

— Скажи, пожалуйста, значит прослышали уже и там. Далеко.

— Просто удивительно, как легенда о вас и Син Солле успела облететь чуть не всю северную Корею.

— Я всегда поражался, с какой быстротой их устная почта разносит всякие были и небылицы. Да, а знаменитый осенний перелет под Вонсаном вы захватили?

— Перелет сказочный! Если у нас на Лебяжьей лагуне весной бывают десятки тысяч, то там — сотни, или даже миллионы. Гусей на полях — черно! Но не подпускают. Однако Ким их перехитрил: взял под уздцы коня, спрятался за ним и подошел на выстрел. Те вытянули головы, вот-вот слетят, а он ка-ак даст дуплетом из своей двадцатки! Поднялись, как заорут, я чуть не оглох. И все небо закрыли. А мы тут же на месте собрали девятнадцать казарок…

Отец помог обработать и издать при содействии географического общества «Орнитологический дневник Александра Янковского». Он думал, что Шура увлечется наукой, но братья запоем читали Майн Рида и Фенимора Купера. Может быть, именно они и смутили неуравновешенную душу Александра: в один прекрасный день он заявил родителям, что твердо решил ехать в Америку…

Нелегко было собрать нужные деньги, но их собрали, и Шура уплыл из Владивостока в Иокогаму, а оттуда прямым пароходом в Сан-Франциско. Писал аккуратно. Через несколько месяцев сообщил, что решил ехать на строительство Панамского канала. Оттуда написал, что устроился на сооружении шлюзов плотником. Что, как видно, унаследовал способности отца, им довольны. Зарабатывает хорошо, живет весело.

Юрию писал, что сейчас все в Америке только и говорят о золоте Аляски и он вскоре думает махнуть, туда.

Эти письма Юрий читал Анне. Она уже закончила конвент в Японии и вернулась домой, принялась энергично помогать по хозяйству.

Как-то брат с сестрой решили развлечь рабочих чтением и явились после работы во «дворец». «Дворцом» на Сидеми окрестили кирпичный одноэтажный домик с крылечком, построенный для русских рабочих. Для корейцев была выстроена типичная корейская фанза.

Юрий и Анна явились в общежитие вечером. В уютной комнате сидели несколько человек. При свете большой керосиновой лампы каждый занимался своим холостяцким делом: кто шил, кто починял, кто сучил дратву. Старшим среди всех был Митюков.

Юрий устроился под лампой и раскрыл любимую книгу. Он читал старательно, с выражением. Закончил первую главу, дошел, как он считал, до самого захватывающего места и остановился. Ему очень хотелось видеть, — какое впечатление книга произвела на слушателей, хотелось, чтобы его поторопили скорее добраться до развязки. Он обернулся к Митюкову.

— Ну как, интересно?

Старик сосредоточенно грыз соломинку, разглядывая что-то на потолке. Он обернулся и закивал:

— Интересно, интересно, Юра, как же, А теперь — из другой книжки почитай!

Брат с сестрой переглянулись. Остальные все были заняты своими делами и, видимо, не слышали ни чтения, ни разговора. Нюта незаметно толкнула брата в бок.

— Пойдем, Юра. Потом дочитаем. Всем, наверное, уже пора спать.

Они собрали свои книжечки и вышли на улицу. Стояла теплая ночь, светила луна.

— Ты знаешь, я заметила, они совсем не вникали. Видно, просто не привыкли к чтению. Наверно, нужно начинать с чего-то полегче, может быть, со сказок?

Юрию было немного смешно, но в общем он был раздосадован.

— Вот ты теперь и читай им сказки, с меня хватит. Раз таких интересных вещей не понимают, я больше не пойду. Нет, как вам нравится: «Интересно, как же. А теперь из другой книжки почитай!» — он передразнил скрипучую интонацию Митюкова.

— Нет, я посоветуюсь с папой и подберу, что он подскажет.

— Ладно, это твое дело. А я вот о чем хотел с тобой поговорить. Слушай, — Юрий атаковал сестру неожиданно и круто: — Ты поддержишь меня, если я тоже попрошусь в Америку?

— Ты чего? Тоже, как Шура? Что вы оба с ума сошли по этой Америке!

— Нет, ты послушай, ведь мне скоро двадцать лет. У Шурки там Панама, Аляска, золото. Мне этого не надо. Я решил проситься года на три, хочу выучить язык и все то новое, что есть у них в сельском хозяйстве и коневодстве. Хочу побывать в прериях Техаса, поработать на фермах. Все это должно потом нам очень пригодиться!

— Это другое дело. Тогда просись. А я скажу, что беру часть твоей работы на себя. Зато, когда вернешься, — я поеду по России. Тогда ты меня поддержишь, ладно?

— Конечно, обещаю. Лишь бы папа отпустил меня в этом году. Я ведь знаю — от моей поездки будет польза всем. Может быть, и чистокровных лошадей удастся привести!

— Знаешь, сначала с мамой поговори, попроси ее, И скажи, что я — за. Мама поможет.

— Я тоже так думаю.

На следующий вечер в столовой после ужина состоялся семейный совет.

Михаил Иванович согласился не сразу, В самом деле, нелегко было надолго оставаться без двух старших помощников. Ян, хотя и заканчивает иностранную школу в Японии, сразу пойдет учиться в мореходное училище во Владивостоке. А Павлика только недавно отправили в первый класс в Иокогаму.

— Ты говоришь, хочешь учиться. Отлично. Но на отцовские деньги это каждый может. А ты докажи, что сумеешь сам заработать и на жизнь и на ученье. На дорогу мы тебе соберем, но содержать в Америке два-три года не сможем, знай это.

— Я ко всему готов. И на дорогу дайте сколько сможете, лишь бы хватило в третьем классе добраться. Вы ведь знаете, — я не боюсь никакой работы, а научусь многому.

— Так и быть, попробуй. Посмотрим, что выйдет, А если не осрамишься, года через два соберу денег, чтобы на обратном пути привез чистокровных английских производителей.

Юрий собрался быстро. Во Владивостоке зашел к тетке Наталье Осиповне, одной из дочерей Куркутовых, у которых когда-то в девушках жила Ольга Лукинична. Муж тетки — коммерсант — дал к своему родственнику в Америке рекомендательное письмо.

На шевелевском пароходе Юрий пересек Японское море, прибыл в Иокогаму. Оживленный японский порт произвел неизгладимое впечатление. Скрежет трамваев, звонки и окрики босоногих рикш с высокими двухколесными колясками; длинные кимоно с широкими поясами, веера, зонтики; освещенные желтыми фонариками тележки ночных торговцев бананами, сладким картофелем и каштанами; дробный перестук тысяч пар деревянных сандалий «гета» — все это было необыкновенно и ново.