— Да вы не тушуйтесь, молодежь! Я что, по-вашему, не понимаю, что ли? — из присутствующих он был единственным, кто понимал. Остальные же просто хлопали глазами. Григорьев тем же тоном, каким прорабы на стройке орут рабочим, чтобы их расслышали, обратился к Вадиму. — Я про тебя уже со всеми знакомыми перетрещал. И все в один голос утверждают, что парень изрядно башковитый. И что Симонов тебя пригрел уже давным-давно, и ни разу об этом не пожалел! В общем, я настроен вполне дружелюбно.

Похоже, он это специально подчеркнул, чтобы из его тона других очевидных выводов не наделать. И тут же заговорщически наклонился к нему и добавил чуть тише:

— Но Янку мою не обижай! — прогоготался от всей души. — А то уничтожу.

— Пап! — дочь его наконец-то соизволила вмешаться. — Ну вот зачем ты так, а? Я же тебя просила!

Мужчина этот совсем не респектабельно снова съежился и взмолился:

— Янка, любопытство не порок. Ну и что с того, что я на твоего Вадима решил вблизи посмотреть? Разве отец не имеет на это права? — и тут же Вадиму. — Разве не имеет?

— Имеет… наверное, — вынужден был и тот подать голос.

Это одобрение тут же наполнило Григорьева энергичностью, недостатком которой он и до сих пор не слишком страдал:

— Вот! Поняла, Янка? Так что отец тебя не позорит — отец тебя любит! — и снова, чуть тише, как будто обращаясь только к Вадиму. — Я всегда опасался, что к моей дочке из-за денег какой-нибудь лопух прицепится. Вот честно — прямо так и думал. И оттого-то твоя кандидатура у меня сразу облегчение вызвала! Короче говоря, я рад — любитесь, встречайтесь, решите жениться… А, блинский, мне даже помогать молодым не придется? — кажется, его этот факт опечалил. — Ладно, сами разберетесь, а мне только внуков баловать останется. И не обижай мою Янку, а то уничтожу! — зачем-то повторил он ранее уже озвученную угрозу.

— Как именно? — Вадим к этому моменту начал соображать, поэтому теперь не собирался оставаться в положении какого-то… зятька на смотринах.

— Что? — не понял Григорьев.

— Уничтожать будете как именно? — спокойно озвучил он свой вопрос. — Интересуюсь на всякий случай.

И вот тут его ждало новое потрясение. Этот человек, как правильно и описывал его Пётр Алексеевич, производил впечатление простого и общительного, даже немного грубоватого мужлана. Но вся простота его не имела никакого отношения к глупости, иначе он и не был бы настолько успешным бизнесменом. С той же самой широченной улыбкой он ответил:

— ОАО «Нефертити», контрольный пакет — у тебя и семьи Симоновых. Но после того как вы начали работать с итальянцами, решили привлечь портфельных инвесторов, чтобы расширить акционерный капитал. Здравый ход, уважаю! Я все жду, когда и наш фондовый рынок оживет… Так вот, я в уме прикинул, что если на бирже спекуляциями сначала сыграть на повышение, а потом скинуть акции, то сегодня хватит примерно двадцати пяти миллионов, чтобы вы надолго забыли о том, где находится Италия! Угадал?

Хватит и восемнадцати, если учесть незначительное количество акций на котировке — Вадим тоже прикинул в уме. При этом даже глазом не моргнул и улыбался так же широко, как его недолгожданный гость:

— Постараюсь никогда не обижать вашу дочь.

Тот в ответ рассмеялся громче, чем до сих пор. Его смех слышался еще долго, гулко отражаясь от стен, и после ухода. Яна же осталась в кабинете, чтобы не напрягать трясущиеся ноги:

— Папа… пошутил! — неуверенно заявила она.

— Знаю, — Вадим сел в свое кресло и потер виски. — Но давай с тобой расстанемся… на следующей неделе, любимая?

Сейчас это показалось единственно верным решением. На что бы там Светлана ни настроилась, она не захочет уличить во лжи Яну, которая ради той бросилась грудью на амбразуру, а значит, его имя при разводе всплыть не должно. А Вадиму вдруг сразу расхотелось узнавать, каков Григорьев в роли ревнивого мужа.

Он выдвинул ящик стола и достал блистер с таблетками. Взял сразу три и проглотил привычно не запивая.

— Ладно, любимый, — согласилась Яна с предложенной сделкой. — Тогда начнем знакомство с главного — на каких колесах ты сидишь?

— Обезболивающее, — он повернул упаковку к ней, чтобы увидела название. — Голова болит.

— Всегда?

— Почти.

— Каковы шансы, что мы с тобой расстанемся по причине твоей безвременной кончины? — уточнила она.

— Никакой серьезной болезни нет, если ты об этом. У меня просто болит голова.

— Ясно.

— Иди отсюда.

— Как ты разговариваешь со своей девушкой?! — она открыто смеялась, отчего виски просто разрывало на части.

— Иди отсюда… дорогая.

— Да уж, недешевая! — она наконец-то соизволила последовать его просьбе. — Двадцать пять миллионов, биржевое повышение… как там было?

Вадим потянулся за четвертой таблеткой.

Ничего страшного не происходит. Яна скажет отцу в нужный момент, мол, характерами не сошлись или что там обычно говорят дочки своим родителям. Но лучше это сделать после того, как Светлана заявит о своем решении, чтоб у той внезапно не развязался язык. С самой Яной лучше все-таки быть повежливей, ведь от ее отношения многое зависит. Хоть она ему помогла и не ради него, а по своим причинам, это тот самый случай, когда благодарность лишней не будет. И придется некоторое время воздержаться от клубных знакомств — а вдруг тяга к слежке у них семейное?

В конце рабочего дня Вадим сам зашел в отдел экономразвития и обратился к ней:

— Отвезти тебя? Поговорим.

Ему хотелось верить, что никто из сотрудников не расслышал, но он не сомневался, что о факте появления ее отца в «Нефертити» оповещены были уже даже те, кто в данный момент был в отпуске на Мальдивах. С этим ничего не поделаешь — сплетни в коллективе всегда были, есть и будут главным лейтмотивом рабочего процесса. Яна согласно кивнула — а куда ей деваться теперь, если она сама и явилась источником этих сплетен? Вадим уже никаким бы поступком не смог добавить что-то весомое к тому, что успело тут натворить семейство Григорьевых.

Они разместились за столиком уличного кафе. Яна отказалась от предложенного ужина в ресторане и всех аналогичных мероприятий, которые не повредили бы их соглашению, но, к счастью, удостоила Вадима чести спокойно поговорить за чашкой кофе.

— Я должен тебя поблагодарить? — начал он первым. — Но почему-то мне кажется, что вся эта ситуация дошла до такой степени запущенности только из-за тебя.

Яна поморщилась:

— Ну да. Твоей вины нет вообще. Только я… и чистая случайность.

— Примерно так, — Вадим улыбнулся — он не собирался начинать ссору. — В любом случае благодарю, что помогаешь разрулить то, что сама, вооружившись случайностью, и натворила. Спасибо.

— Не благодари! Я не о тебе пекусь, а об отце… Тебя б вообще на принудительную кастрацию отправила, будь моя воля, а вот папа… он не заслужил. Он ведь как ребенок — чувствительный, эмоциональный, свято верящий в светлое и вечное…

У Вадима перед глазами всплыл образ мужика, который и габаритами, и напором ассоциировался скорее с медведем-шатуном, чем с невинным ребенком, но не стал спорить. В конце концов, и Светлана отзывалась о нем, как о крайне чутком и доброжелательном человеке — возможно, что они обе не лукавят. Но Вадим бы предпочел не видеть этого «ребенка» в ярости. Он заставил себя отвлечься от внутренних рассуждений и внимательно вслушиваться в объяснение Яны, чтобы не пропустить что-то важное:

— Все его угрозы — это так, для имиджа, — рассуждала девушка. — Вот послушай историю. Был у меня парень на первом курсе — вроде бы неплохой, умный, самоуверенный. Я его отцу представила — и тот примерно в такой же манере что-то ляпнул. Парень тот был простой, у него родители учителями в средней школе работали, он сильно тогда впечатлился… И после того мы и месяца не протянули, разошлись. И ничегошеньки отец ему не сделал и не сказал! — она посмотрела прямо на собеседника. — Я к тому, что если ты меня избивать там, или насиловать не собираешься, то его угрозы — просто угрозы.