— Яна…

— Вадим…

И тут же рассмеялись оттого, что сказали это вместе. В этом и не было-то ничего особенно забавного, да и смех получился заметно напряженным. И до того как она произнесет слово «стоп», лучше это сделать самому:

— Может, уже хватит ко мне приставать? Я и не думал, что ты такая развратная — даже на аттракционы сводила, чтобы я бдительность потерял. Я на тебя тоже в суд за домогательство подам.

Она на секунду опешила, но потом только пихнула его в бок и все-таки рассмеялась — именно этого он и добивался. Легкое отношение всегда лучше в таких вопросах, чем самокопание. Он не хотел позволить ей наделать каких-то выводов, пока сам не определился с выводами для себя.

На улице он все же вытащил ее руку из кармана, чтобы взять в свою. К его облегчению, она не стала сопротивляться такой ничтожной интимности, но привычно болтать о пустяках не спешила. Вадиму тоже говорить не хотелось. Он ей нравился до той самой дрожи, которая сейчас заставляла дрожать его. Даже в сексе легко ошибиться с оценкой эмоций, но не во время поцелуя — когда человек неконтролируемо тянется к тебе, когда отвечает, даже если не собирался отвечать. В ином поцелуе больше искренней близости, чем случается в постели. Он ей нравился. А она нравилась ему, чего уж там. И вот что делать дальше?

Может, затащить ее в свой номер, и гори все синим пламенем? Когда у двоих появляется взаимное желание, то остальные препятствия — дело времени. И вполне возможно, что когда они проснутся утром вместе, у обоих не останется вопросов. Вроде бы все понятно, но что-то внутри заставило его остановиться перед ее дверью.

— Спокойной ночи, Яна. Не проспи завтра на работу.

И пошел дальше, пытаясь выглядеть совершенно равнодушным, но сердце споткнулось, когда она окликнула:

— Вадим!

Он сначала закрыл глаза на секунду и только потом повернулся к ней. Она сама шагнула навстречу и сказала так тихо, что только он бы и смог расслышать:

— Я… послушай, я не хочу извиняться и говорить, что все было ошибкой… Ну всякие такие глупости, ты понимаешь.

Еще не понимал, но уже начинал. И все равно дал ей возможность произнести то, что сейчас не было нужно никому из них:

— Вадим, я без понятия, чем меня так накрыло — крыша, воздух, пиво, локма, Италия… но я не хотела этого делать. И мне теперь перед самой собой стыдно — про тебя и не думаю! Я просто хочу сказать…

— …что такого больше не повторится. А если я вдруг попытаюсь, то ты мне врежешь. Или ногу подвернешь. Или с крыши спрыгнешь.

— В точку, — теперь она выглядела очень уставшей и даже потерянной. — Вот что мне в тебе нравится, так это сообразительность. Спокойной ночи, Вадим, не проспи завтра на работу!

Нет, он серьезно ошибся. Не в том, что нравился ей — в этом вопросе теперь уверенность была твердой, а в том, что она сама понимает, насколько он ей нравится. Для Яны эта мысль настолько абсурдна, что в ее голове просто не умещается. А когда уместится — все сразу станет еще сложнее. Сегодня она целовала его как раз потому, что еще не научилась сама себе сопротивляться, не думала, что вообще такая необходимость может возникнуть. Но пройдет несколько дней или часов переосмысления — и Яна превратится в настоящего ежа. Игра станет еще интереснее, но прямо сейчас ему расхотелось играть. Наверное, просто усталость.

___________________________

*Октоберфест — знаменитый немецкий фестиваль. В специализированных барах по всему миру этот праздник тоже отмечают — с обилием немецкого пива и традиционным декором.

Случилось именно так, как он и предполагал — уже на следующий день Яна больше не наглела, не шутила и даже заметно смутилась, когда один из сотрудников ей на ухо что-то со смехом сказал, кивая на Вадима. Она осознала, насколько запутались теперь ее мысли. Ей это не нравилось. Но Яна, как и любой другой человек на ее месте, искала простейший выход, а он всегда лежит на пути сокращения эмоциональной нагрузки.

— Вадим Александрович, я закончила с отчетом.

— Александрович? С каких это пор?

Она ожидаемо избегала прямого взгляда.

— Вадим Александрович, если на этом мои обязанности закончены, то я могу вернуться домой? В конце концов, я прохожу практику в главном офисе «Нефертити».

А вот такой поворот оказался неожиданным — Вадим рассчитывал на то, что сможет изменить ситуацию в свою пользу за оставшиеся несколько дней, но теперь был вынужден просто кивнуть. Яна улетела первым же рейсом.

Он уже выиграл спор с собой, иначе бы Яна сейчас не пребывала в таком состоянии. Может, и не влюблена по уши, но совершенно точно смущена симпатией к нему. Вроде бы все отлично. Но лучше бы она не уезжала. Вадим отпустил без лишних вопросов, потому что в этот момент они ни к чему бы не привели. Пусть прячется от него там, куда и сам он отправится буквально через несколько дней. Пусть чувствует себя в безопасности, пока он сосредоточен на делах.

Если бы Яне приставили нож к горлу и потребовали объяснить, что произошло на крыше, то она, даже при угрозе жизни, не смогла бы сформулировать внятный ответ. Там просто разговор получился каким-то странным, что спровоцировало странную атмосферу, в которой даже странные поцелуи не показались странными. Но после Яна прокляла свою эмоциональность, реагирующую на атмосферу. Потому и решила взять тайм-аут и улететь из Милана, чтобы быть подальше от Вадима с его навыками непревзойденного бабника. И тот факт, что он даже не попытался ее остановить, немного разочаровывал — до победы ей, как до луны пешком! И сейчас точно не самое подходящее время покидать поле боя, но иногда это требуется, чтобы выиграть всю войну.

Судя по намеченной тенденции, она ожидала застать отца в виде подростка в бандане с черепами и жутким интернет-сленгом, но оказалось, что соцсети за эти несколько дней ему успели надоесть. Он снова был печально-задумчивым и к своему состоянию относился объективно:

— Ничего, Янка, пройдет. А все эти фальшивые способы общения — просто не для меня.

— Но к Игорю-то в Германию поедешь?

— Поеду, конечно, — он вздохнул. — Как будто у меня есть развлечения получше.

Яна очень не хотела слышать ответ на свой вопрос, но посчитала себя обязанной спросить:

— Ты до сих пор скучаешь по ней?

— Скучаю. И наверное, буду скучать всегда. Человек может любить много раз по-настоящему. Но в жизни всегда бывает и последняя любовь, когда точно понимаешь, что ничего настолько же светлого уже не случится. Она и была…

Яна обняла отца, который снова стал маленьким и уязвимым, а про себя в очередной раз прокляла и Светлану, и Вадима, вина которого в произошедшем уже не казалась такой вопиющей. Сама Светлана вообще не появлялась и даже не звонила, но поскольку впереди еще развод, то встреча непременно когда-то состоится — и Яна не знала, как отец перенесет такой удар.

В «Нефертити» же все было спокойно и мирно. Елизавета Николаевна обладала достаточно сильным характером для того, чтобы держать всех в узде и в период отсутствия проблем вполне могла заменить весь руководящий состав. Хотя в коллективе ее не любили, в отличие от Константинова. Она те же самые распоряжения умудрялась выдавать таким тоном и с такими примечаниями, что подчиненные еще долгое время чувствовали себя оплеванными. Поэтому его возвращения тайно или явно ждали все. Все, кроме Яны, естественно — она как раз наслаждалась его отсутствием, да и Лиза ее совсем не донимала. Стажеры продолжали держаться немного изолированно от остальных, подобно овечкам по соседству с волчьей стаей, но в присутствии Яны границы чудесным образом стирались. Может быть, именно поэтому она и стала своеобразным знаменем, под который стягивались студенты. Вероятно, потому же Денис однажды и предложил проводить ее до дома. Но Яну уже ожидала машина с водителем. Она отказалась и объяснила причину, и только потом в голову пришла мысль, что у Дениса для этого предложения могли быть и другие мотивы, а он оказался слишком застенчивым, чтобы говорить о симпатии прямо. На следующий день Яна внимательнее к нему присмотрелась — очень умный, весьма симпатичный, но заметно скованный. Хотя последнее можно было объяснить тем фактом, что она ему на самом деле нравилась, но при этом, как он считал, встречалась с начальником. Следовательно, о шансах на взаимность можно и забыть. Саму Яну такое положение дел пока полностью устраивало.