Вадим не выдержал того, что неизлечимая тараторка ведет себя неестественно тихо:

— Ты почему молчишь? Я начинаю за тебя беспокоиться.

— Беспокойся, — фыркнула она. — Молчу, потому что не знаю, о чем с тобой говорить.

— Раньше постоянно находилась тема, — закономерно заметил Вадим. — У тебя же что на уме, то и на языке.

она отчего-то грустно вздохнула, но спорить с этим утверждением не собиралась:

— Знаешь… А у тебя замечательные друзья. даже Лиза… она кажется такой напыщенной, но в этом кругу совсем другая, более настоящая, что ли… Может быть, вся ее напыщенность в фирме это просто необходимый атрибут ее положения?

Такими темпами Вадим скоро пожалеет; что не перетерпел тишину. Но сейчас начатый разговор необходимо было поддерживать:

— Отчасти. Просто она очень влюблена в Андрея, поэтому привыкла с его семье и вести себя не так напыщенно. он не стал бы терпеть ее высокомерия.

— Ишь как — задумчиво восхитилась Яна. — Любовь делает Лизу лучше?

— Лучше? — Вадим решил поддержать этот разговор. — Нет, любовь делает Лизу… более удобной в обращении. Теперь с ней легче общаться всем подряд она уже не выпускает клыки и когти каждый раз, как ей захочется. она подстраивается под Андрея и даже сама об этом не задумывается. Любовь делает Лизу глупой дрессированной обезьянкой.

— Зато счастливее!

— Возможно, — с этим Вадим спорить не мог, потому что лучшая подруга, и правда, в последнее время чаще улыбалась.

Яна теперь в тишине оставаться не собиралась:

— А ты влюблялся когда-нибудь?

этого вопроса при заданном направлении разговора стоило ждать. Вадим ответил коротко:

— Мне было некогда.

Пальцы Яны на его локте сжались сильнее.

— Да брось ты, железный человек! На все остальное у тебя время находилось. Поверь, одна постоянная девушка отнимает времени ничуть не меньше, чем сотня переменных! Разве не так?

Вадим рассмеялся тихо.

— Не так. Сотня переменных проходит мимо, а одна постоянная отвлекает твои мысли от дела.

— Посмотрите только, какой деловой!

Она остановила его, чтобы попытаться заглянуть в лицо. Вокруг темнел небольшой пустырь, и последние дома частного сектора теперь остались позади. А до первых пятиэтажек еще топать и топать. эта мнимая изолированность создавала ощущение дребезжащего

уединения — словно не за двести метров, э за миллиард километров, ни одной живой ДУШИ нет.

— Я тебе говорил про свою мать, — возможно, поддавшись этому тягучему уединению, он и решил отвечать искренне. — А отец много пил. Я очень рано понял, что или буду вкалывать, как проклятый, или через пару лет начну составлять ему компанию за грязным столом. И тогда я отодвинул все, что помешало бы мне — друзей, девушек, развлечения. только учеба, олимпиады и поиски путей попасть в элитную гимназию. это было начало, но, как видишь, я все сделал правильно.

Яна кивнула.

— Но ведь друзья потом у тебя появились. Кирилл и Лиза — разве вы не с гимназии дружите?

Вадим усмехнулся, задумчиво глядя в сторону:

— Они не оставили мне выбора. И всегда с уважением относились к моему пути. Не пытались переделать, не осуждали, а просто были рядом. Какая девушка потянула бы такую миссию?

Яна приняла этот аргумент, потому что сразу продолжила его мысль:

— Хорошо. Но ведь теперь ты можешь себе позволить остановиться! Я имею в виду, ты достиг такого прочного положения, что уже совсем необязательно придерживаться тех же темпов.

— Не знаю… это не так уж и просто остановиться, когда много лет подряд ты себе запрещал останавливаться.

— Вот именно! Ты продолжаешь тянуть по инерции! «Нефертити» не развалится, если ты не будешь лично проверять каждый рекламный буклет или присутствовать на всех без исключения встречах с поставщиками! ты создал идеальную работающую систему, так позволь ей уже работать самостоятельно — не контролируй любую мелочь!

Вадим смеялся — то ли оттого, что студентка вздумала его поучать, то ли от ощущения простоты такого выхода, но в ответ сказал лишь:

— Хорошо. Я попробую, только отстань.

он попытался продолжить путь, но Яна не позволила сделать ему и шага, ухватив теперь за плечи.

— Нет-нет! Все не так просто! Для этого надо научиться себя отпускать.

— Отпускать? — ему и правда стало интересно.

— Ну да! Отпускать! Творить глупости, тупить, позориться, не оценивать каждый шаг, не обращать внимания на взгляды окружающих.

— И ты, безусловно, знаешь, как это сделать, — обреченно резюмировал Вадим.

— Понятия не имею! — бодро отозвалась Яна. — Но некоторому сумасшествию научить вполне могу.

Вадим просто молча ждал, какой еще бред придет в голову такого, на первый взгляд, безобидного существа.

— Я вот что вспомнила — в фильмах видела — людям, если надо избавиться от внутренней тяжести, иногда помогает просто поорать — во всю глотку, ни о чем, в никуда. тут, конечно, нет утеса над бескрайним морем или хотя бы обрыва над лесом, но сойдет для сельской местности.

Да уж, с бредом он угадал на сто процентов.

— То есть я должен поорать? И все сразу станет легко и правильно, так?

— Это только для начала! — остудила она его энтузиазм, который не сильно-то и разгорелся. — давай-давай, приготовься, будешь орать.

— А-а-а! — издевательски промычал он ей в лицо.

Но торпеду с траектории насмешками не сбить:

— А теперь в сторону и погромче!

— А-а-а! — послушно и чуть громче крикнул Вадим. — А-а-а! А-а-а-а если кто-нибудь сюда прибежит на мой зов?

Не прибежит! — уверенно заявила Яна. — давай тогда что-нибудь членораздельное кричать, а то ты действительно больше раненого мамонта напоминаешь… Так, громко, изо всех сил кричи: «Я дурак!»

— Сама дура! — крикнул Вадим.

— Молодец! Надо еще громче! Продолжаем: «Я мерзкий, циничный ублюдок!»

— И совсем я даже не мерзкий!

Яна тоже начала кричать, чтобы и он, поддавшись положительному примеру, перестал себя сдерживать:

— Я разрушаю чужие жизни и даже не оглядываюсь!

— А с чего вдруг мне оглядываться на чужие жизни?!

Теперь они кричали громко в разные стороны.

— Чтобы быть человеком! — орала Яна.

— Обойдусь! — отвечал Вадим.

— Ты просто не пробовал!

— Зато у меня есть человеческий детёныш!

— Точно! Нам пора навестить твоего сына! Лиза говорит, что он сильно на тебя похож!

— Ты просто хочешь посмотреть на мою копию, которая еще не успела испортиться?!

Каждая следующая фраза звучала все громче.

— Я хочу увидеть, как твоя копия мочится в памперс и пускает пузыри!

— Уговорила! Я тоже хочу на это посмотреть!

Яна не выдержала и расхохоталась, Вадим тоже рассмеялся.

— Ну что, хоть немного полегчало? — отдышавшись и уже спокойным голосом спросила девушка.

— Ни черта подобного, — весело отозвался Вадим. — Пойдем уже отсюда, а то если народ прибежит, то мне придется показать на тебя пальцем.

Пойдем, сейчас, — но вопреки своим словам, Яна снова взяла его за плечи. Слушай, да перестань ты оценивать себя со стороны бесконечно!

Веселье исчезло под натиском этого момента и полученного настроения. Вадим притянул ее к себе и поцеловал. Поддался порыву, который она сама же и спровоцировала — и в голове не осталось ни единой мысли, только желание, чтобы она ответила. Раз уж хотела, чтобы он слетел с катушек так это то самое и есть. Почему же она не хочет слетать с катушек вместе с ним?

Яна замерла буквально на несколько секунд, а потом отпихнула его с такой силой, что и сама отшатнулась назад. В темноте запнулась обо что-то и упала.

— Ты что себе позволяешь, придурок? — злобно процедила она, но тут же застонала.

Вадим присел перед ней на корточки. Как она на таких каблуках вообще добралась сюда невредимой? А ведь сам он даже не обратил внимания на ее обувь. Хотя, возможно, где-то подсознательно и отметил, что она будто стала выше, но отвлекся на что-то другое.