Но улыбка его уверенной победы слегка померкла, когда уже на улице столкнулась с Яниной.

— Правда же, здорово повеселились? А теперь…

Она замолчала, будто предлагала ему угадать. И тогда Вадим предположил худшее:

— Караоке?

— Черт! Как же я про караоке-то забыла? — огорчилась она очень искренне. — Нет, не караоке, а…

Хуже караоке и того, что он уже успел испытать, ничего на ум не приходило. Потому Яне пришлось подождать немного, а потом победоносно закончить самой:

— Крыша!

Да, с крышей у нее наблюдались очевидные проблемы.

— Крыша?

— Тут здание одно есть, там вроде бы можно пробраться на крышу. И на ней посидеть!

Скорее уж — поседеть.

— Уговорила, пошли в караоке.

— Вадим!

— Яна!

Она, наверное, немного злилась, потому что едва слышно порычала.

— Знаешь, почему ты такой серьезный?

— Потому что умный?

— Нет! Потому что ни разу не сидел на крыше, свесив ноги!

— Ну так это как раз с умом хорошо сочетается.

И кто бы мог подумать, но совсем немного времени спустя, они и правда — через какие-то подъезды и пожарные лестницы — пробрались наверх. Погода в Милане стояла намного теплее, чем дома, но ночью да еще на такой высоте прохлада ощущалась. Вадим застегнул ветровку и пожалел только о том, что турецкой еды он собой прихватить додумался, а вот немецкого пива — нет. И именно тут Яна наконец-то притихла. Она взяла из рук Вадима пакет, выудила оттуда что-то похожее на пончик, а потом принялась взбираться на метровое бетонное ограждение. Как ни в чем не бывало уселась там, на самом краю.

— Знаешь, Вадим, если ты хотел мне понравиться, то у тебя не получилось.

Он продолжал стоять за ее спиной.

— И тем не менее ты до сих пор тут.

Яна ничего не ответила, а только смотрела с высоты на ночной город цвета слоновой кости. Вадим подошел сзади и обнял. И действия его в этот момент были полностью объяснимыми:

— Если ты сейчас упадешь, то твой отец меня живьем закопает.

— Точно. Ведь это будет уже второй любимый человек, которого ты у него отнял.

Вадим уже и позабыл о Светлане, но, похоже, для Яны она оставалась главным действующим персонажем их истории.

— Ничего подобного. Если бы ты упала, то сама, а не с моей помощью. Точно так же было и со Светланой.

Она дернулась в его руках так, что даже пончик выронила в бездонную темноту.

— Ты совсем не чувствуешь себя виноватым?

— А тебе надо, чтобы чувствовал? Зачем? Это что-то бы изменило в моей биографии?

— В биографии — нет. Но это что-то изменило бы в тебе.

Вадим тихо усмехнулся ей в макушку.

— Почему тебе так хочется меня изменить? Не бывает так, Ян. Все люди такие, какие есть — никто не идеален. Если я не нравлюсь тебе сейчас, то не понравился бы даже начавшим обо всем подряд жалеть.

— Ты хочешь мне нравиться?

— Не отказался бы.

— И что бы ты делал, если бы нравился мне?

Радовался бы выигрышу спора с самим собой, наверное. Но сейчас Вадиму почему-то захотелось, чтобы этот странный разговор не заканчивался. От этих слов, под каждым из которых целые айсберги невысказанных вслух предложений, от этой шаткости положения, от этих полунамеков — внутри становилось тепло.

— Я бы ни за что не стал кататься на велосипеде. Если бы я уже нравился тебе, то мне не пришлось бы изображать из себя того, кем я не хочу быть.

— Да ты не сильно-то и старался!

— Вообще не старался, — признал он. — И без того выглядело совсем фальшиво. И ты тоже хочешь понравиться мне, — она только хохотнула, но спорить не стала, поэтому он решил продолжить мысль: — Постоянно рядом, но усиленно выводишь из себя — как сегодня. И это тоже немного фальшиво. Вот я и пытаюсь понять, зачем ты это делаешь.

Но Яна на вопрос отвечать не собиралась, а задала свой:

— Ну и когда ты настоящий?

— Сейчас. Наверное.

— А есть у Вадима Константинова мечта?

— Есть. Выспаться.

— А потом?

Он долго не отвечал, поэтому Яна развернулась и перекинула одну ногу через ограждение, уперев руки впереди себя — и теперь она оказалась к нему боком, зато так ее пребывание на краю уже выглядело сравнительно безопасным. Вадим немного подумал и сел так же — лицом к ней. Посмотрел на город за краем — высоко и бесконечно, что даже сердце от страха замирает, хоть мозг и понимает, что бояться нечего. Один из тех редких моментов, когда доводы разума неубедительны.

— Ян, у меня нет мечты, зато есть море планов. И все они касаются бизнеса. А всё, что не касается… тебе не понравится.

Она улыбалась, отвечая на его улыбку.

— Вадим, а давай встречаться всерьез, как ты предлагал?

Она играла с ним — флиртовала, но без присущей обычному флирту легкости. Вадим не мог пока понять, что она затеяла, но происходящее ему нравилось все сильнее.

— Нет.

Яна попыталась изобразить возмущение, но не удержала смеха:

— Почему?!

— Мы с тобой знакомы-то всего ничего, а уже раз двадцать начинали встречаться. К тому же мы с тобой так подходим друг другу по социальному статусу, что это разрушает все созданные за историю человечества представления о романтике. Давай больше не будем встречаться? Никаких серьезных отношений, никаких бойфрендов и гёрлфрендов, тошнит уже. Если вдруг обанкротится твой отец, то приходи — запилим с тобой Золушку, а пока — только несерьезность.

— Вот ты значит как?! То есть ты предлагаешь мне несерьезные отношения? Со всей присущей тебе несерьезностью?

— Именно.

Она от смеха покачнулась, поэтому Вадим ухватил ее за локоть, чтобы контролировать. Он понимал, что случайно упасть из такого положения невозможно, но все тот же нелогичный страх никуда исчезать не собирался.

— И как это будет выглядеть?

— Не знаю, — ему нравился ее смех. — Несерьезные отношения — это… когда никаких правил, обещаний, свиданий, никто никому ничего не должен, никакой преданности или верности, дружбы или уважения. Это когда люди друг другу совсем никто. Я и сам пока точно не знаю определения…

— Это самый гениальный маркетинговый ход! Я согласна!

Вадим едва сдерживался, чтобы тоже не расхохотаться.

— Тогда договорились?

— Конечно!

Он попытался изобразить торжественность, но предательская улыбка так и вырывалась вместе со словами:

— Ты понимаешь, что сейчас мы с тобой вступаем в первые официальные отношения с самого начала нашего знакомства? До сих пор перед другими притворялись, и только теперь — все полностью честно.

— Ого, а ведь точно!

Он за руку притянул ее к себе, чтобы заставить наклониться.

— Ты что делаешь?

Яна задала этот глупый вопрос, хотя должна была уже понять, что он делает. Оттого-то даже улыбаться не перестала — наоборот, в ее глазах теперь бесы заплясали.

— Закрепляю сделку официально, — ответил Вадим и, поощряемый теми самыми бесами, поцеловал.

Она обняла его за шею, но ответила не сразу. А после того как она это сделала, Вадим пожалел, что выбрал такой неудобный момент. Теперь хотелось прижать ее ближе, подчинить окончательно, но на краю пропасти нельзя рисковать с подчинением того, кто держит тебя точно так же, как ты держишь его. И тогда он раскололся: анализ полетел в одну сторону, а желание в другую — как раз по разные стороны ограждения. Поэтому Вадим нехотя отстранился, спрыгнул на твердую поверхность и потащил туда же за руку Яну. Она чуть не упала от такого рывка, но тут же была прижата спиной к вертикальному препятствию. Теперь у нее за спиной была бездна, а впереди только Вадим — пусть выбирает, если хочет. Вот такое положение вещей ему уже по душе! Она поняла это тоже и рассмеялась, с веселым возмущением отталкивая его:

— Ну все, закрепили сделку, хватит.

— Забыла, нет же никаких правил.

— Вадим!

— Яна!

Он сейчас просто не смог бы остановиться, да и не хотел, поэтому, несмотря на легкие протесты, снова прижался губами к ее — и на этот раз она сдалась сразу. Когда он коснулся ее языка — задрожала, а от этого ощущения у Вадима последние мысли улетучились. Нет победы прочнее, чем подобный трепет и невесомый стон. Но теперь хотелось только большего, поцелуев становилось недостаточно. Это понимали уже оба, просто оставалось кому-то озвучить: