Он приподнял бровь, выражая то ли любопытство, то ли сомнение. Лара не была уверена, что Кей имеет в виду.

– Тут есть свой смысл. Секс – это наивысшее освобождение чувств и одновременно доступный способ подтвердить бесконечность жизни. Некоторые мои пациенты с раскаянием мне признавались, что сразу после участия в похоронах занимались любовью. И при этом с особой страстью. Человеческие существа испытывают врожденный страх смерти. А секс – мгновенное подтверждение незыблемости жизни. Естественно, что после мучительных испытаний, которым мы подверглись в последние несколько дней, мы постарались избавиться от накопившихся страхов и эмоций с помощью секса, жестокого, агрессивного. Мы с тобой являемся классическим примером подобного феномена.

Кей вежливо слушал. Потом подошел к ней так близко, что Лара запрокинула голову, чтобы смотреть ему в лицо.

– Какая ерунда. Случилось все потому, что мы этого хотели. – Он крепко ее поцеловал, так что у нее заболели губы. – И к черту всякие выдумки и оправдания.

По пути к кровати они сняли с себя недавно надетую одежду. Он сел на кровать и поставил Лару между коленями, приподнял ее груди и легким движением языка притронулся к соскам.

Глаза Лары невольно закрылись, и дыхание стало неровным и коротким. Она наматывала на пальцы пряди его волос, но не мешала его голове свободно путешествовать по ее телу, от грудей до бедер. Щетина царапала ей живот, и это создавало удивительное, неизведанное ощущение. Она почувствовала, как приятной тяжестью и теплом наполнились ее бедра.

Кей положил ладони ей на ягодицы и притянул поближе к себе, к своему лицу. Носом и ртом он ласкал ее живот. Он целовал пупок, нежную кожу ниже пупка. Его теплое дыхание шевелило волосы у нее на лобке.

Кей положил ее на кровать на спину, а свою голову опустил в ложбину между ее бедрами. Он целовал без стеснения и без оглядки. Его губы нежно ласкали, а ловкий язык умело будил совсем новые чувства. Он точно знал, словно ловя сигналы из ее подсознания, когда приостановиться, когда погладить, когда крепко прижаться ртом и затем снова ласкать самым кончиком языка.

Когда наконец она увидела его над собой, она была пресыщена, переполнена, пьяна радостью удовлетворенного желания. Но ее губы тут же ответили на его ищущий поцелуй. И, когда она ощутила его внутри, это было новое начало, новая страсть, а не усталое завершение.

Он осторожно провел пальцем по шраму на ее плече.

– Больно было?

– Очень. Врачи считали, что мне сильно повезет, если я сумею пользоваться этой рукой.

– А ты, конечно, решила им доказать, что они ошибаются.

– После того как зажила рана, я еще многие месяцы проходила курс физиотерапии.

Он, раздумывая, смотрел на нее.

– Мне кажется, Лара, тебе пора перестать терзаться, что ты не умерла вместе с Эшли и Рэндаллом.

– Ты считаешь, я придумала себе такое наказание?

– В какой-то мере, да.

Она приподнялась на локте и оглядела его обнаженное поджарое тело. Кроме шрама на ноге, на его торсе было много других рубцов и следов ранений.

– А как насчет тебя? Ты безрассудный. Ты попусту рискуешь. Ты-то за что себя наказываешь?

– Это разные вещи, – нахмурился он. – Я рискую ради риска, только и всего.

Ее взгляд поведал ему, что она не верит его словам. Она продолжала разглядывать его шрамы. Особенно страшным казался длинный неровный рубец на груди под правой рукой.

– Поножовщина, – пояснил он в ответ на ее немой вопрос.

– Ты явно не был победителем.

– Как раз наоборот.

Она побоялась спросить о судьбе проигравшего.

– А этот?

– Авария самолета. Я спасся, но поранил руку об обломок фюзеляжа.

Ее поражало его равнодушие к себе.

– Кроме сегодняшнего дня, тебе когда-нибудь еще грозила смертельная опасность?

– Один раз.

– Расскажи мне об этом случае.

– Меня ранили. Вот здесь. – Он показал на самый свежий шрам, который был ей знаком. – Я чуть не истек кровью.

Она, смеясь, отбросила назад волосы.

– Это не просто царапина, но и смертельной раной ее тоже не назовешь.

– Я знаю. Но я имел в виду не саму рану. Видишь ли, я искал дока Паттона, а нашел вместо него совсем другого человека. Женщину.

Лара застыла под его взглядом, прислушиваясь к особой интонации его голоса.

– И это было опасно для жизни? – спросила она.

– Я на нее посмотрел и подумал: «Ну, Такетт, ты пропал».

Она с трудом проглотила слюну.

– Мы взрослые люди, Кей. Мы давно совершеннолетние, и даже слишком стары, чтобы лукавить. Я не жду, что ты будешь засыпать меня клятвами и цветами. Тебе не надо…

Он закрыл ей рот ладонью.

– Я это тебе говорю не для того, чтобы заманить в постель. Ты со мной в постели, и я уже тебя имел. Я говорю это тебе потому, что это правда, и ты это тоже знаешь. Мы здесь с тобой потому, что хотели близости с самого начала. Мы оба знали, что рано или поздно такое случится.

Он погладил ее по щеке.

– Стоило нам увидеть друг друга, как все было решено и для меня, и для тебя. Я захотел тебя с самой первой минуты.

– Пока не узнал, кто я такая.

– Какая разница. – Он забрал в руку пряди ее волос, притянул ее к себе. – И по-прежнему хочу.

Кей попытался удержать Лару, когда та вскочила с постели и принялась собирать свою одежду.

– Ты куда? – сонно пробормотал он.

– К себе в комнату.

– Зачем?

– Я хочу принять душ.

– Здесь тоже есть ванная.

– Но у нас больше нет мыла. Кроме того, мне надо собрать вещи. Надо быть готовыми, когда они придут за нами, чтобы везти в аэропорт.

Она быстро оделась.

– Который час?

– Девять.

– Девять! Неужели так поздно? – Он сел на кровати и пальцами причесал растрепанные волосы.

– Ты можешь еще поспать. До полудня далеко.

– Нет, я встаю. А то еще эти гады отложат наш отъезд. Я помоюсь, а потом попробую заказать кофе.

Но Кей продолжал лежать, глядя в потолок и раздумывая. Накануне Лара высказала ему некоторые сомнения. Он же, будучи более скрытным, не признался ей в собственных опасениях.

Чтобы успокоить совесть, она придумала психологическое оправдание своей готовности лечь с ним в постель, хотя, как ему показалось, сама не слишком верила в свою выдумку. На его взгляд, вожделение не следовало анализировать или искать ему объяснение. Страсть требовала удовлетворения, только и всего.

Он не спрашивал себя, почему это случилось, но не мог определить своего отношения к случившемуся, своего отношения к Ларе после того, что произошло.

Никогда прежде он не получал такого наслаждения от женщины. Физически они отлично подходили друг другу. Она не уступала ему в страсти и умении. Газеты тогда много понаписали о ней, но он не ожидал от Лары такой свободы в любовных играх. При одном воспоминании об этом он снова загорался. Ему мало ночного любовного марафона. Он хотел еще. И только ее.

Подобное состояние также было непривычным и обескураживающим. В любви он обычно выше всего ценил сам процесс преследования. Стоило настигнуть женщину, и ее притягательность быстро снижалась до нуля. Его сильно беспокоило, что с Ларой все происходило наоборот; она становилась все более загадочной. Он открывал в ней все новые стороны и качества и был готов заниматься этим изучением до бесконечности.

Женщины подобны бритвенным лезвиям. Стоило лезвию затупиться, и он выбрасывал его, заменяя новым. Но Кей не думал расставаться с Ларой или заменять ее на кого-то другого.

Да он и не мог ею распоряжаться по своему усмотрению.

Так вот она разгадка всех его душевных копаний и опасений. Лара – не его собственность. Сложись обстоятельства по-иному, она по-прежнему могла бы принадлежать брату.

Сначала Лара была женщиной Кларка.

Именно это обстоятельство мешало ему считать прошлую ночь апогеем любви. Видимо, сам того не замечая, он как-то показал это Ларе. Или доктор Маллори обладала необычайной проницательностью.