Я должна была выбраться отсюда и найти своих детей.

Когда я наконец добралась до окна, раздались шаги и лязг открываемого замка. Замерла на месте, прислушиваясь. Дверь распахнулась, и в подвал вошли двое крепких мужчин. Не успела я даже вскрикнуть, как они схватили меня за руки и потащили обратно к центру комнаты.

— Где мои дети?! — закричала я, пытаясь вырваться из их хватки, но они молчали.

Затем в комнату вошла она – мать Торвальда.

Ухоженная женщина в дорогом длинном бархатном платье, с надменным и ледяным выражением лица. Позади неё стояла экономка, та самая, которая когда-то подмешала мне снадобье для бесплодия. А ведь Торвальд сказал, что та лежит в госпитале, когда во время сердечного приступа упала,  ударилась головой и не приходит в себя.

Обманули его.

— Что ты сделала с моими детьми? — повторила я.

Мать Торвальда посмотрела на меня с презрением и высокомерно улыбнулась.

— И что он только нашел в тебе. Как помешался, — начала она, её голос был холоден, как лед. — Ты нам не ровня. Ты – нищая сирота.

Я молча слушала, внутри закипая от злости. Все её слова были словно яд, но я не боялась. Я была полна решимости узнать правду.

— Где мои дети? — снова спросила я, сдерживая ярость.

Мать Торвальда подошла ближе, её взгляд стал ещё более жестоким. Меня крепко держали. Но я и не вырывалась.

— Твои дети теперь будут в надёжных руках, но ты никогда их больше не увидишь, — сказала она, её голос был полон угрозы. — Ты не достойна быть матерью, не достойна быть рядом с моим сыном.

Я знала, что спорить с ней бесполезно. Она всегда считала меня недостойной, и теперь решила покончить с этим раз и навсегда.

— Ты не просто неудачница, — продолжала она, — Ты станешь уродиной. Я оставлю тебе ожоги на лице, чтобы ты никогда не смогла забыть этот день.

Она сделала знак экономке, которая достала из сумки металлический прут и передала его своей хозяйке. Та была чистокровной драконицей и раскалила его на моих глазах.

Внутри меня закипала ярость, готовая вырваться наружу. Только страх за детей останавливал меня.

— Где мои дети? — процедила я сквозь стиснутые зубы.

Мать Торвальда улыбнулась, её глаза блестели от удовольствия.

— Ты их никогда не увидишь, — сказала она и сделала шаг вперед, давая знак своим людям держать меня крепче. — Я выращу их сама, — холодно произнесла мать Торвальда. — Пусть они и грязнокровки, но я стерплю это. Ты, с твоим низким происхождением, никогда не смогла бы дать им то, что могу дать я. Лучше бы не появлялась в жизни Торвальда. Его достойна только чистая и невинная девушка нашего круга.

— Вариса?

— Именно. Такие предложения брака не поступают дважды. Это такие перспективы для нашего рода, для наших империй. Сама наследная принцесса. А тут ты, как клещ. Вцепилась — не оторвать! Ушла ведь. Да еще и понесла бастардов. И как только смогла родить?

 — Так это вы приказали опоить меня?

 — А ты думала, мне нужны незаконнорожденные уродцы? Пф, — затем она смерила холодным взглядом экономку. Та вся сжалась.

 — И тем не менее, сейчас вы собираетесь их растить.

 — Выбора нет. Я видела, как сын возится с ублюдками. Но ничего, я сделаю из них людей.

Я стойко встретила её взгляд, полный презрения. Она наслаждалась моей беспомощностью. А я и не вырывалась.

— Ты не заслуживаешь этих детей, — продолжала она, её голос становился всё более ледяным. — Я вырву твой язык, чтобы ты не могла ничего рассказать, а лучше вообще прикажу выбросить тебя в лес к нежити. Там тебе самое место. Там ты точно сгинешь!

Внутри меня всё кипело от ярости и отчаяния. Я не могла поверить, что она готова пойти на такие жестокие меры. Она всегда была холодной и жестокой, но теперь она превзошла саму себя.

Это уже просто безумие.

— Они никогда не станут твоими, — произнесла я, чувствуя, как боль и ярость смешиваются в моём голосе.

Мать Торвальда лишь усмехнулась, её глаза сверкнули от удовольствия.

— Ты слишком самонадеянна, — сказала она. — Но ничего, скоро ты поймёшь, что сопротивление бесполезно. Нас никто не потревожит. Торвальд далеко.

— Где дети? Ответь.

— Они дома. Где же им еще быть, м? — и она расхохоталась. Чертова садистка. — А вот уже завтра я утешу их, а Вариса — Торвальда. 

— Их одежда… откуда она тут?

— Мои люди выкрали, — тварь повела плечом, раскалила прут до красна. — Держите крепче. Она будет вырываться.

Вопреки ситуации, я прикрыла глаза от облегчения.

А когда открыла… на нее смотрела уже химера.

Торвальд

Я сидел за массивным дубовым столом, заваленным папками и документами, освещёнными тусклым светом настольной лампы. Мысли снова и снова возвращались к Элен и детям. Скучал по ним безумно, воспоминания о счастливых моментах терзали сильнее всего на фоне последних событий. Растер лицо руками, чтобы прогнать сонливость, и размял шею.

Император поручил мне найти достойного кандидата на пост ректора вместо погибшего друга, Ройберга. Уже несколько дней копался в личных делах кандидатов, проводил собеседования, пытаясь найти того, кто смог бы продолжить дело Ройберга.

Академия была его детищем, и я чувствовал, что обязан сохранить его наследие.

Усталость навалилась. Я откинулся на спинку кресла, потирая глаза.

Кабинет Ройберга был пропитан его духом — от старинных книг на полках до личных заметок, разбросанных по столу. Всё здесь говорило о человеке, который посвятил свою жизнь академии и её курсантам.

Глубоко вздохнул, стараясь прогнать нахлынувшие воспоминания. Решил прогуляться, чтобы проветрить голову.

Тёмный коридор академии встретил меня тишиной и прохладой. Направился к особняку Ройберга, который был неподалёку. В руках держал папки с личными делами.

Не доверял никому, чтобы оставлять подобные вещи в академии.

В особняке друга всё было перевёрнуто с ног на голову, как после урагана. Мебель разбросана, стёкла разбиты. Вид этого хаоса заставил сердце сжаться. Твёрдо решил, что утром закажу уборку, чтобы Мариссе не пришлось возиться с этим бардаком.

Не стал уходить, а просто сел в гостиной с папками, пытаясь сосредоточиться на работе. Налил себе выпить из единственной уцелевшей бутылки — всё остальное было в дребезги.

Ночь тихо перетекала в утро, и первый свет начал пробиваться через окна, когда я внезапно открыл глаза.

Бездна побери! Уснул всё-таки.

И снова шум.

Что-то потревожило меня на втором этаже.

Напрягся, пытаясь понять, не послышалось ли мне. Но звуки были явственными — кто-то был наверху. Тихо поднялся и направился к лестнице.

На втором этаже увидел фигуру, стоящую спиной ко мне.

— Ройберг? Друг!

— Похож? — хрипло спросил он и повернулся.

— От тебя прежнего мало что осталось, — качнул головой и даже не стал скрывать этого.

— Но ты ведь узнал?

— Потому что знаю тебя лучше всех. Так изменился. Как это возможно? Что с волосами?

Ройберг теперь стал обладателем огненно-рыжей шевелюры, вместо черной, подобно масти его дракона.

Но я уже знал ответ.

— Я феникс. Возродился.

— Бездна!

— Как Марисса?

— Плохо.

— Что? — Ройберг оказался рядом со мной, и казалось, что готов вытрясти душу.

— А что ты думал, она будет петь и танцевать, узнав о твоей смерти, м? Да и оденься наконец! — выругался я.

Друг был голый. Он накинул халат на себя, зачёсал рукой длинные рыжие волосы назад.

— Уму непостижимо. А что твой дракон?

— Нет его. Я феникс. Так что с Мариссой?

— Она у меня в академии. Элен заботится о ней. Но лучше бы тебе быть уже там.

— Я так и поступлю, — со всей серьезностью произнес он.

Рой пошёл в гардероб, а я до сих пор не мог поверить в случившееся.

— Я рад, что ты жив. И теперь могу точно вернуться.

— О чём ты? И, кстати, что делал тут?

— Пришёл поностальгировать о нашей дружбе, — усмехнулся я. — А если честно, император отправил меня сюда, чтобы я подобрал кандидата на твоё место. И кого выбрал?