Дьявол обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть несущегося к нему на полном скаку Андахара с опущенной головой и нацеленным на него рогом.

Единорог на всей скорости врезался в мальбранша, за его спиной раздался треск. Рог прошёл сквозь тело дьявола и пробил кору дерева за ним.

Дриззт прыгнул вперед и поймал древко трезубца, не позволяя монстру ранить своего любимого скакуна, но быстро понял, что ему не о чем беспокоиться, потому в хватке Хаденкурта уже не осталось силы. Мальбранш просто выронил оружие. Он стоял пронзенный, руки раскинуты в стороны, пальцы раскрывались и сжимались, словно мальбранш пытался схватить воздух.

Копыта Андахара продолжили бить врага, единорог истязал его всё яростней, крутя и мотая рогатой головой в разные стороны. Рот мальбранша был широко раскрыт в немом крике, глаза отражали ненависть его черного сердца, выражали обещание Дриззту – пусть эта битва и окончена, но война между ними теперь стала вечной.

А Дриззт, чувствовавший себя более живым, чем когда бы то ни было за последние сто лет, послал ему широкую искреннюю улыбку и с насмешкой сказал:

– Я знаю бэйлора, который присоединился бы к тебе в твоей кровной мести. Если, конечно, ты сможешь сравниться с таким существом, как Эррту.

Взирая на него с откровенной ненавистью, Хаденкурт испарялся с материального плана, возвращаясь в своё логово в Девяти Адских Кругах.

Джелвус Гринч был не из тех, кто боится вызовов. Он возвысился, став одним из влиятельных голосов Невервинтера, благодаря своей твердости, отваге и несгибаемой воле. Но сейчас он боялся: дрожал и едва ли не прикрывал голову сильными руками — из-за заставшей его врасплох злобной реакции, совершенно обратной той, что он ожидал. Херцго Алегни был далеко не тем, кого Джелвус Гринч при всей своей отваге хотел бы видеть среди своих врагов.

Так же, как и другие лидеры Невервинтера, сидевшие позади Джелвуса, в то время как Херцго Алегни возвышался над ними.

– Аллея Баррабуса? – снова и снова повторял Алегни, качая головой, выражение его лица с каждым слогом менялось от беспомощной улыбки до гневной гримасы.

– Мы решили, что оно подойдет, — осмелился ответить Джелвус Гринч.

– Я думаю, это идиотизм, — бросил Алегни.

– Нас вдохновили действия Баррабуса Серого во время наступления, — сказал Джелвус.

– А спланировал всё это… Я, — произнес Алегни, тыча пальцем в свою широкую грудь. – Вы так быстро забыли о том, какую роль я сыграл? Выйди наружу, — предложил он мужчине, указывая в сторону ворот Невервинтера. — Прогуляйся по полю битвы, и ты увидишь груды тел, разрубленных пополам. Лишь один меч на этом поле был достаточно крепок, чтобы сделать такое, и только одна рука достаточно сильна, чтобы владеть им.

– Да, да, конечно, — сказал Джелвус Гринч. — Твои деяния не остались незамеченными или неоцененными.

– Будет ли моим именем названо одно из великих строений Невервинтера?

– Конечно, если ты пожелаешь. Рыночная площадь, например.

– Тот мост, — настаивал Алегни.

– Мост? Аллея Баррабуса?

– Больше никогда не произноси это название, — ответил Алегни тихо, так тихо, что присутствующие почувствовали явную угрозу. — Когда-то он назывался Мостом Парящего Виверна, однако совсем недолго, в дни перед катаклизмом, его называли Мостом Херцго Алегни.

Лицо Джелвуса Гринча вытянулось от удивления. Всего несколько выживших знали о том непродолжительном времени в истории Невервинтера.

– Да, — пояснил Алегни, — потому что лорд Невервинтера в дни перед катаклизмом высоко ценил дружбу и поддержку Херцго Алегни. Он был настолько признателен мне за службу его городу, что сменил название самого примечательного и известного строения Невервинтера. Я не сразу разъяснил тебе неосмотрительность твоего решения. Но в этот новый для Невервинтера день я решил продемонстрировать мою значимость тебе, пришедшему восстанавливать город. Баррабус Серый — мой человек, который служит моей воле и с моего согласия. Человек, которого я могу убить силой мысли. Он явился к тебе только потому, что я послал его, без какого бы то ни было желания с его стороны. Ты понял?

Джелвус Гринч тяжело сглотнул и кивнул.

– Он – мой слуга, и себе не принадлежит, — продолжил Алегни. — Если я прикажу ему убить себя, он убьет. Если я прикажу ему убить тебя, ты будешь мертв. Понятно?

Еще один судорожный глоток предшествовал следующему кивку.

– Я командую объединенными силами шадоваров, — сказал тифлинг и перевел взгляд с бедного Гринча на остальных членов собрания. — Вы столкнулись с ничтожным врагом: тэйцами и их мерзкими приспешниками, строящими жалкие планы. Я один могу защитить вас от несущих гибель лап Сзасса Тэма, и я сделаю это.

Он помолчал немного, затем снова взглянул на Джелвуса Гринча и коротко подытожил:

– Мост Херцго Алегни.

– Да осветит яркий день эту землю во времена тьмы, — донесся голос из собрания, и все взоры обратились к обезоруживающе привлекательной женщине с рыжими кудрями и теплым открытым выражением лица.

Некоторые зашептали с величайшим почтением: «Хранительница леса», заставляя Алегни присмотреться внимательнее к этой безобидной на вид женщине.

– Мы надеялись и молились, что кто-нибудь восстанет и поможет нам изгнать древнее зло и открыть путь к новым горизонтам, — продолжила красавица Аруника. — Ты — тот, кого мы ждали, Херцго Алегни?

Тифлинг приосанился и выпятил свою могучую грудь колесом, всем своим видом давая понять, что это он и есть, или, уж точно, может им стать.

– Мост Херцго Алегни! — закричал кто-то с галереи, и другие подхватили.

Алегни бросил взгляд на Джелвуса Гринча, который энергично закивал.

Нетерезский лорд прошелся по залу, купаясь в лучах славы, затем заверил всех:

– Слуги Сзасса Тэма будут изгнаны из этой земли моим мечом. Ваш город снова будет процветать. Я позабочусь об этом, а вы никогда в жизни не забудете о моем участии.

Все началось с одного хлопка, всего одной пары рук – рук рыжеволосой женщины, той самой, которую народ называл Хранительницей леса, за ним последовал второй хлопок, а еще через мгновение все первые люди Невервинтера славили Херцго Алегни, изо всех сил крича «Ура!»

Джестри стоял в освещенной огнем пещере, обнаженный и потный, облитый горячим маслом. Он не кричал от боли, так как аболет в его сознании не позволил бы почувствовать ее. Создание отражало даже мельчайшую искру страдания прежде, чем она могла вызвать пожар, контролируя Джестри, отвлекая его, удерживая в состоянии абсолютной пустоты.

Эти ментальные путы были, в конце концов, довольно простыми.

Недалеко от Джестри шипел кипящий котел, вокруг которого суетились два серых дварфа, подливая масла в огонь, чтобы поддержать пламя. Третий дварф, в толстых перчатках и с длинными щипцами в руках, сновал вверх и вниз по небольшой лестнице, прислоненной к котлу, вытаскивая из него обработанные полоски кожи.

Как только дварф подцеплял полоску, он спрыгивал на пол и бежал к Джестри – нельзя замешкаться и дать шкуре умбрового великана остыть. Дварф прикладывал один конец полосы к голому телу как раз там, где заканчивался предыдущий кусок, и туго обматывал кожу вокруг тела, стягивая с каждым витком все туже.

Масло под обработанной полоской шипело, кожа Джестри покрывалась волдырями и лопалась, сливаясь в единое целое с заколдованной оболочкой.

– Это повысит его устойчивость к энергии молний, — тихо нашептывал покрытый илом слуга Валиндре, которая наблюдала за процессом с большим интересом.

«А также отразит клинки Далии и защитит от ее магического оружия»,— телепатически ответила Валиндра. Она даже подумала, что было бы неплохо сделать такое со всеми ашмадай.

Однако аболет поспешил отговорить колдунью, наполнив ее ухо булькающим шепотом и обращая ее внимание на особенности церемонии.