— Ладно, пойду отдохну, — только и удается буркнуть мне, перед тем как выйти из комнаты.

И так каждый раз. Он не простил меня за то, что поверила ей, а не ему. Их расставание с Энжи воткнуло нож в наш семейный гобелен и знатно подрезало связующие нити.

Проходя мимо гостевой комнаты снова ощущаю прилив грусти. Какого фига вообще?! Качаю головой, заставляю себя вытряхнуть эти глупости, и захожу к себе. Ложусь на кровать и перезваниваю подруге.

— Ты дома?! Почему не отвечаешь?! Рассказывай! — тут же сыпется на меня из трубки уйма вопросов.

— Все было зря, нас быстро раскусили и Макс не стал брыкаться, — отвечаю я непринужденно.

За все время полета я хорошенько обдумала, что сказать друзьям, посвященным в эту тайну притворства. Такой ответ кажется самым простым и не вызывающим тонны вопросов.

Прошла уже неделя с моего возвращения, я выполнила практику в лаборатории с Эдом, осталось лишь оформить отчет. Еще мы снова ходили в клуб с группой — в этот раз наше выступление было еще более провальным и по большей части из-за меня.

Во мне словно что-то потухло после той поездки. Фитиль погас и все кажется каким-то серым, недостойным моих эмоций.

Каждый день, просыпаясь утром, я как бы невзначай спускаюсь в гараж и проверяю его на наличие красной феррари. Тачка на месте, а значит Максимилиан еще не вернулся из Германии и не приезжал собирать свои вещи из нашего дома.

Порой ловлю себя на мысли, что жду его появления в нашем доме. Реагирую на каждый звонок в дверь, подрываясь с места, чтобы увидеть кто там пришел. Это глупость какая-то, но все мое нутро яростно требует встречи с Майером.

Успокаиваю себя тем, что мы расстались не на самой удачной ноте, как будто не до конца выговорились друг другу. А еще, одна из возможных причин моего странного ожидания то, что мне интересен факт — появится ли на его пальце обручальное кольцо, подтверждающее брак с Ингрид. Почему-то это заботит меня куда больше наших недосказанностей и заставляет заметно нервничать.

Когда пролетает последняя неделя, отведенная для практики, и завтра уже должны начаться лекционные занятия — я не выдерживаю. До этого ни разу не спрашивала брата о Максимилиане, чтобы не выдавать своего интереса, но тут просто странно: машина у нас, его тоже не было, как так?! Ну не уволился же он…

— Эд, а что слышно о Максе? — как бы между делом, за завтраком спрашиваю я.

— А что о нем должно быть слышно? — непонимающе поднимает на меня взгляд брат. — Нашел жилье на длительный срок где-то недалеко от центра, работает, сдает документацию… Что конкретно тебя интересует?

Так он все же приехал… Вот так новость! Почему же не забирает свои пожитки? Неужели не хочет пересекаться со мной?

— Я хотела узнать, почему его вульгарное красное безобразие до сих пор припарковано в нашем гараже и он так и не забрал вещи, — говорю я и отслеживаю в лице Эда недоумение. — Что?

— Так он забрал их, на следующий же день после того, как вернулась ты, — говорит так, как будто я должна была это знать.

— А как же тачка? — хмурюсь я.

— Тачка… — Эд вздыхает и отводит взгляд. Точно так же, как тогда это делал Максимилиан. У них, при упоминании этой машины, одинаковые эмоции — боль и тоска. — Тачка принадлежит ему только на пятьдесят процентов.

Какое-то время хлопаю ресницами и пытаюсь осмыслить сказанное братом. Ни черта не понимаю…

— Хочешь сказать вы ее купили вместе?

— Да, — кивает Эд и поднимается из-за стола, собираясь улизнуть от разговора. — Все сложно, Ия… Очень сложно, ты не поймешь.

— Эд! — встаю следом и загораживаю ему путь. — Поясни, пожалуйста!

— Господи, — рычит брат. — Тачка принадлежала нашему богатенькому университетскому другу. Он умер, его мать выставила тачку на аукцион. Моих денег не хватало, я попросил помощи Макса. Мы решили сохранить вещь, с которой связана почти вся наша студенческая жизнь от и до. Вот и все.

— То есть эта машина по факту вообще не принадлежала Максу что ли? — мои извилины не хотят работать в штатном режиме.

Еще бы! Только что рухнул главный мой стереотип о Майере: я-то думала, что он добровольно спустил бабки на тачку, вместо нормального жилья. Для показухи, просто потому что захотел, а тут…

— Да, да и еще раз да. Я могу идти на работу, допрос окончен? — приподнимает брови выведенный из душевного равновесия моими вопросами Эд.

Киваю и сажусь на барный стул. Что-то все как-то стремительно начало рушиться, все мои выводы и суждения об этом мужчине, о Максимилиане. Но больше всего обижает то, что он как шпион забрал свои вещи и даже не пытался со мной пересечься.

Что ж, тогда я пересекусь с ним сама. Ощущаю в этом жизненную необходимость!

Утром просыпаюсь наполненная решимостью, чтобы пойти на лекцию к Максимилиану Генриховичу. Да, мне выдали индивидуальный план, но душа требует увидеть его и посмотреть в бесстыжие глаза. Он даже не удосужился поинтересоваться как я себя чувствую после всего этого фарса в Германии. Ему что, плевать? Использовал и забыл. Целовал, словечки всякие говорил, откровенности открывал…

Пока завтракаю, одеваюсь и крашусь прокручиваю в голове свои действия, когда увижу его. Что скажу? Точно не знаю, но подойти и гордо поздороваться точно намерена, а дальше как пойдет.

Сама не замечаю как это происходит, но одеваюсь в красивое яркое платье, долго мучаюсь с прической и макияжем. Хочу выглядеть идеально, так, чтобы увидел и ошалел. Прекрасно понимаю, что желание идиотское, но хочется, Господи, как же хочется!

Постоянно что-то не так, я упорно переделываю и верчусь перед зеркалом вплоть до звонка подруги, уже ожидающей меня у дома. На улице знатно похолодало, но портить прическу шапкой, ой, как не хочется, поэтому надеваю пальто с капюшоном, ботильоны на высоком каблуке и выбегаю из дома.

Выбегаю, конечно, громкое слово для десятисантиметрового столбика, пару раз я чуть не скопытилась.

— Ого, что за праздник? — удивленно смотрит на меня Лика, поправляя меховую опушку на своей простенькой курточке. — Я пропустила какое-то важное объявление?

— Нет, просто захотелось, — отмахиваюсь я под подозрительным взглядом подруги.

Если я думала, что только Лика заметит мою резкую смену имиджа — я ошиблась. Пару раз даже спросили не день ли рождения у меня. Вот настолько я всегда была обычной серой мышкой, что сейчас каждый поголовно обратил внимание на скромную персону Ии Беликовой.

Чем ближе лекция Майера, тем более нервно я себя ощущаю. Внутри борются чувства радости и смущения, предвкушения и страха. К чему приведет мой выбор, какова будет реакция Макса, что будет после — сто вопросов и все без ответов.

— А ты разве не освобождена? — спрашивает Лика, когда я вместе со всей группой захожу в аудиторию.

— Освобождена, но после еще лабораторная, а столовка уже закрыта, — как можно более убедительно говорю я. — По универу мне что ли скитаться.

Не знаю, делает ли вид или действительно верит, но Лика мне кивает. Занимаем место на первой парте, по моему настоянию кстати, чем еще больше поражаю подружку. Нет, ну, мозолить глаза Майеру, так на полную катушку! Хочу видеть его реакцию на мое присутствие без каких бы то ни было потерь в обзоре!

Воинственный настрой пропадает, как по щелчку, когда в аудиторию заходит Максимилиан. Черт! На нем все та же идеальная, без единой замятины, белая рубашка с расстегнутой пуговицей на воротнике. Ничего особенного, а на нем выглядит потрясающе. Сердце в груди переворачивается и я перестаю дышать, глядя на то как мужчина проходит за стол, здоровается и начинает раскладывать свой конспект. Неожиданно для себя осознаю, что серьезность его весьма красит и мужчину хочется разглядывать снова и снова. Красивый, сексуальный, подтянутый — почти идеальный…