Он же обещал. Он же говорил, что любит. Он клялся, что сделает больно только раз и больше никогда.

Похоже его обещания, как и слова любви ничего не стоят. А моя любовь меркнет перед наследством и перспективами дальнейшей жизни с Ингрид…

— Ия… — зовет меня Лика, но я ее не слышу.

Судорожно выдыхаю, организм избавляется от последних крупиц кислорода и я погружаюсь в бездонный вакуум. Не могу дышать, грудную клетку сдавило невидимым жгутом. Как же больно… Почти что физически.

Как же так? Как можно было так лохануться и влюбиться в… Этого!

Встаю с кровати и иду к окну, в надежде что если открою его, то поток свежего воздуха отрезвит мое сознание. Но какой в нем смысл, если сделать вдох для меня непостижимая задача.

Глаза жгут горькие слезы, голова кружится и внутри меня будто что-то ломается. Ноги подкашиваются и я падаю на пол, погружаясь в безудержные рыдания.

— Мать твою, что случилось?! — забегает в комнату перепуганный Ян и начинает громко о чем-то спорить с подругой.

Но мне плевать. Все звуки вокруг превращаются в бессвязный шум, а я сижу посреди комнаты на коленях и захлебываюсь слезами.

Макс… Он растоптал мою душу, разбил сердце, унизил и уничтожил… Разве могут люди так убедительно лгать о чувствах? Похоже, что могут. А может быть я вообще сама все придумала и никакой любви и не было?

Какая же я идиотка!

Чувствую как кто-то садится рядом и притягивает меня к себе. От футболки пахнет жженым пластиком и бензином — Ян.

— Все будет хорошо, успокойся, — повторяет снова и снова он, а я окончательно отпускаю тормоза своих эмоций.

У младшего брата, сколько себя помню, замечала одно свойство — он впитывает чужую боль. Как губка забирает страдания того, кому невыносимо больно. Не знаю в чем причина, но только Ян способен молча сидеть рядом, а на душе сразу станет значительно легче.

— Не будет, — всхлипываю я. — Ты не представляешь, что… — не хватает сил договорить фразу.

— Представляю, Лика все показала, — чувствую, как брат злится. — Хочешь я набью ему морду?

— Не хочу…

И я действительно не хочу. Не хочу, чтобы кто-то делал ему больно из-за меня.

Слышу, как начинает надрываться мой телефон и вздрагиваю, когда рядом с Яном и мной садится Лика. Она протягивает мне смартфон и обнимает с другой стороны от Яна, успокаивающе поглаживая меня по волосам. Бросаю короткий взгляд на экран: мама.

Боже, мама!

Максимилиан общался с ней, уверял, что любит меня. Что теперь она подумает обо мне?!

Новый поток рыданий рвется наружу, а я прокручиваю в своей голове на репите наши моменты с Майером. Не могу поверить, что все было развлечением, не могу и не хочу, но верю… Разве такой должна быть первая любовь? Такой, чтобы хотелось умереть?!

Не хочу любить. Не хочу чувствовать.

Но все равно люблю и оттого в разы больнее.

Не знаю сколько проходит времени, прежде чем мне удается успокоиться. Лика встает на ноги и, видимо подумав что я уснула, шепчет Яну:

— Я должна поехать в универ, побудешь с ней?

Брат едва слышно отвечает “да”.

— Смачно плюну в рожу Майера на его паре, чтоб, сука, знал…

Не даю подруге договорить. Резко вскакиваю на ноги и, пребывая в неком трансе, бегу к шкафу. Достаю одежду и бросаю ее на кровать. Поворачиваюсь к шокированным ребятам.

— Я сама это сделаю! — кричу я, ощущая как боль сменяется гневом. — Я сама все ему выскажу, раз уж скрывать больше нечего и весь универ и так будет ржать надо мной!

Максимилиан

(Разговор с отцом в Германии)

— Я боюсь доверять тебе, Макс, — вздыхает отец и отпирает нижний ящик своего стола. — Ты слишком много врал. Сейчас на кон поставлено слишком много. Я провел слишком большую работу и изменить уже ничего не смогу. Наследником этого дома, картин и компании с состоянием ты станешь только если женишься, пусть даже фиктивно. Ведь я хочу, чтобы ты им стал.

Из груди вырывается нервный смешок. Попахивает биполярным расстройством или старческим маразмом.

— Все в твоих руках, Максимилиан. Ты хочешь, чтобы аукциона не было? — приподнимает брови предок и захлопывает ящик, держа в руках что-то квадратное темное. — Его не будет.

Пока до меня доходит понимание, что это за коробка, отец открывает ее и ставит на стол передо мной. На черном бархате в свете тусклых ламп кабинета сверкает обручальное кольцо.

— Я не буду жениться на Ингрид, — рычу я. — Засунь себе в задницу это кольцо и саму идею!

— Я не для это отдаю тебе его, — неожиданно отвечает предок. — Это кольцо твоей матери и ты волен поступать с ним так, как посчитаешь нужным и правильным.

Не знаю, как это работает, но каждый раз, при упоминании мамы или ее вещей, у меня в голове щелкает невидимый рубильник. Он переключает все мои эмоции, кардинально меняет их, наполняя душу теплотой.

— Я тебя не понимаю, — качаю головой я, разглядывая золотое кольцо с небольшим прозрачным камнем. — Чего ты хочешь от меня? Чего хотел с самого начала?!

— Стабильности, Максимилиан, — спокойно произносит отец. — Постоянства, а не вечного шалопайства и прожигания состояния семьи. Я хотел, чтобы ты тратил деньги не на левых баб, а на свою семью!

Как понять то, о чем он мне говорит, черт возьми?! У отца всегда были специфические попытки воспитания, это что, одна из них?!

— Я тебя не понимаю…

— Какой ты тугой до причинно следственных связей, сын, — вздыхает отец. — Я дал тебе выбор: жениться и получить все, или остаться вольной птицей ни с чем. Я думал, что ты пойдешь по пути наименьшего сопротивления и тебе важно просто сохранить состояние. Я думал, что ты женишься на Ингрид для вида. Но я ошибся, считая тебя зацикленным на деньгах, ведь ты все равно искал то, что тебе по сердцу. Пусть даже по сердцу было сбежать и тянуть время в поисках невесты… Чему безгранично рад. Наверное, в этом мы и похожи с тобой — оба искали в первую очередь любви, а потом уже все остальное.

— Какое это имеет отношение к аукциону и к этому? — киваю на кольцо.

— Аукциона даже не было в планах, Макс, — вдруг смеется отец. — Я рассказал о нем Ингрид, чтобы наверняка удостовериться в своей теории.

Вопросительно выгибаю бровь и отец продолжает.

— Ингрид передала эту информацию Анселлу, а тот, как твой друг, тотчас решил предупредить, верно? Чувствуешь связь?

Требуется несколько секунд, чтобы понять к чему отец клонит.

— Ингрид спит с Анселлом…

— Бинго, Максимилиан! Поэтому уж кто-кто, а госпожа Вельски мне больше не нужна в роли невестки. Она так хочет замуж конкретно за тебя, регулярно кормит меня рассказами о любви с детства, но на деле — двуличная охотница за богатством.

— То есть… Подожди, — нервно потираю переносицу, стараясь собрать все воедино. — Аукциона не будет? Мне не нужно жениться на Ингрид? — он кивает. — Но нужно жениться в целом, чтобы сохранить право на дом?

— Причем как можно скорее.

— Ты предлагаешь мне сделать предложение Ие? Использовать ее? — возмущение поступает к горлу.

— Почему же использовать, — хмурится отец и достает кольцо из коробочки. Рассматривает так, будто это самое дорогое сокровище. — Ты сказал, что любишь ее, так? Где здесь пользование, если любая любовь рано или поздно приводит к браку…

— Ты живешь не в прогрессивном мире, — закатываю глаза я.

Хотя в его словах есть смысл…

— Я снова даю тебе выбор, Максимилиан, — отец поднимается и выходит из-за стола. Подходит ко мне и протягивает кольцо. — Жениться и получить все, раз. Оставить все как есть и просто жить дальше рядом с тем кого любишь, два.

— А что бы выбрал ты? — принимаю из отцовских рук кольцо, но не свожу с него взгляда.

— Э, нет, — усмехается он. — Это должно быть твое решение. Идем, тебя наверняка заждались…