Потеряв всякое терпение, врываюсь резким толчком. Но на середине пути чувствую преграду, которую под дикий вопль Иванны тараню насквозь. Тесно, сука. Настолько тесно, что ствол пронзает короткой острой болью. От мощных и непривычных ощущений меркнет свет. Кожа покрывается холодным потом. Нас обоих парализует. Пространство заполняет надсадная частота сбивчивых хриплых дыханий.

— Ива? — вопрос застревает в горле болезненным комом. Едва проглотив его, облизываю пересохшие губы, тупо пялясь на влажное от слез лицо напуганной до смерти девочки.

— Не двигайтесь, пожалуйста, мне очень больно…

Блядь!

Вот ты и сорвал цветок, Андреевич…

В душе такое месиво из эмоций творится — прийти в себя не могу…

— Это твой первый раз? — интересуюсь после короткого замешательства. — Ты спала с кем-нибудь до меня?

Ива

Господи… Мамочки… Он меня порвал?

Почему так больно?

Я ведь спала с Ильей. Наш первый раз был обычным. Не «вау», как минуту назад, но и не таким болезненным, как вот сейчас. Девственная плева уже должна быть разрушенной. С Ильей при половом акте я испытывала некий дискомфорт. Было немного неприятно. Но я не слепла от боли, как сейчас. Молча не ревела. Шок не охватывал меня целиком. Не было сильного жжения в промежности…

— Это твой первый раз? Ты спала с кем-нибудь до меня? — спрашивает Пожарский после короткой паузы. Он удивлен и шокирован. Всё ещё находится во мне. По ощущениям большой и непривычный. Горячий и пульсирующий.

Боже, как стыдно…

Должно быть, я испортила ему весь кайф.

— Ива? Я задал вопрос. Ответь мне.

Глаза мужчины растерянно мечутся по моему влажному от слёз лицу.

— Твой первый раз? — переспрашивает, а я словно онемела. Хочется взвыть и оттолкнуть его от себя. Мои щеки пылают, всё тело лихорадочно горит, покрывается испариной.

Отведя взгляд в сторону, нервно облизываю пересохшие губы.

Что я должна ему ответить? Соврать?

Не вижу в этом смысла.

Я не просила меня трахать. Не просила!

— Не первый! — внутри что-то надрывается и лопается, когда я осознаю всю горечь реальности. Нервный накал выходит из меня криком. Мне только что было с ним хорошо. Охренеть, как хорошо!

Господи, как стыдно об этом вспоминать. Никто и никогда не ласкал меня там… между ног… языком… Даже Илья!

— В каком смысле «не первый»? — тупит Андреевич, чем ещё больше меня раздражает.

— В таком! — выпаливаю в сердцах и следом делаю резкий вдох. Лёгкие обжигает потоком воздуха. — Вытащите его из меня. Он слишком… слишком большой!

— Нормальный у меня член! — парирует Пожарский.

— Он у вас огромный, нормальный у Ильи! — выдаю очередную глупость и тут же замечаю во взгляде Монстра Андреевича вспышку ярости. Лицо мужчины мгновенно покрывается красными пятнами. На скулах проступают желваки…

— Ива, — цедит он сквозь стиснутые зубы, прижимая собой к столу.

Когда я делаю попытку приподняться на локтях и отползти от него подальше, Пожарский ловит мои руки, сводит над головой, фиксирует их, чтобы я не дергалась, и подаётся бедрами вперёд, протискиваясь членом до упора.

— Об Илье забудь! — рычит он, словно это каким-то боком его касается. — Поняла? — сильнее сжимая запястья, давит мне пахом на пах.

— Больно! — издав истошный вопль, замираю.

Скрещиваем с Максимом Андреевичем безумные взгляды. Оба горим. Наши тела сотрясает от эмоций. Воздух становится настолько густым и трескучим, что не проталкивается в трахею. Сбивается комом в горле.

Едва сглатываю терпкую горечь с растворенной в ней недавней страстью. Перед глазами всё плывет. Чувства непривычно обостряются. Кожу пронзают миллионы иголочек. Каждая клетка в теле превращается в оголенный нерв.

Тяжело дыша, не свожу взгляда с мрачного лица Пожарского. Чувственные мужские губы трогает пробирающий до дрожи оскал. Мужчина внутри весь кипит. Это заметно невооружённым взглядом.

Кажется, мне конец…

Я сама загнала себя в ловушку. Сама накинула себе на шею петлю.

Резкое движение — и твёрдые пальцы Максима Андреевича сжимаются вокруг моей шеи…

Прикосновения ласковые и в то же время грубые. Волнующие. Дают понять, что уже не отпустят.

Задыхаюсь, шире распахивая глаза. А он склоняется над моим лицом, как голодный зверь над жертвой. Со свистом втягивает воздух. Выдержав мучительную паузу, выдохом, похожим на рычание, обжигает мой рот:

— Ваша встреча с Ильей была ошибкой. Никакой свадьбы не будет, Иванна. Примешь его предложение — пожалеешь…

Пожарский смотрит так, будто вот-вот готов своими чёрными дьявольскими глазами из меня душу вытащить.

Монстр… да…

Самый настоящий…

Человеческом обличии, но вот его нутро…

Пожарского нужно бояться, но он притягивает, будто совсем не чужой.

Уже знакомый и привычный запах мужчины кружит голову. Пахнет так вкусно и приятно, что хочется зарыться носом в его горячую шею и попытаться расслабиться. Не думать ни о чём. Возможно, так всё намного быстрее закончится.

— Я не планировала… — озвучиваю сиплым голосом. Эмоции рвутся из меня наружу. Горячие дорожки слез чертят неровные линии по вискам. Обжигают и щекочут кожу.

— Прекрасно…

Взгляд хозяина дома заметно теплеет. Хватка на шее ослабевает. Пальцы Пожарского медленно соскальзывают к груди, задевают чувствительную вершинку. Я вздрагиваю. А затем его теплая, чуть шероховатая ладонь накрывает потяжелевшее полушарие. Трётся об него. Мягко сминает. Массирует, перекатывая сосок между пальцами.

Бож-ж-же, как это всё пережить?

Я никогда не испытывала такого шквала ощущений.

— М-м-м… — с тихим позорным стоном выгибаюсь, когда сжатый между пальцами сосок пронзает током.

Сконцентрировав всё внимание на этой приятной ласке, шумно выдыхаю. Опускаю веки и погружаюсь в новый водоворот ощущений, которые доводят меня до дрожи. Окунают в нахлынувшее безумие.

Пожарский всё ещё во мне.

Навалившись сверху, он едва сдерживает себя. Не двигается. Напряженный, большой, сильный, тяжелый и горячий, как печка. Ласкает моё тело рукой и губами. Влажным языком обводит чувствительные соски... Боль в промежности начинает потихоньку угасать, уступая место приятным и слишком острым ощущениям. Жжение после разрыва тканей притупляется. А вот сердце…

Моё обезумевшее сердце ещё быстрее разгоняется под ребрами.

Мечется, как сумасшедшее, раз за разом подпрыгивая к горлу.

Боже, как мне с ним хорошо…

Безумно приятно…

Что же будет, если Пожарский выйдет из меня?

Выдержу ли я новое вторжение?

Хочу ли я этого?

Господи, кажется, я хочу…

Определенно хочу!

Сжимаю интимными мышцами его член. Макс Андреевич глухо стонет. Моя промежность так сладко ноет, что нет мочи просто лежать и терпеть. Едва не хнычу от желания пошевелить застывшим тазом… Мне не терпится снять скопившееся между ног напряжение.

— Долго ещё? — сглатываю, запутавшись в своих беспорядочных мыслях.

Не соображаю, что делаю и говорю.

Что вообще в реальности со мной происходит?

Сладостное томление где-то глубоко во мне становится невыносимым, похожим на приятный, с ума сводящий зуд. Словно миллионы волосков щекочут меня изнутри…

Мамочки, я сейчас умру…

Как приятно с ним…

Как хор-р-ро-шо…

— Отпустило? — хрипит Пожарский, отрывая рот от моей груди и заглядывая в мои затуманенные глаза.

У самого взгляд темнее ночи. Голодный. Пьяный. Горящий. Порочный…

— Пожалуйста… — облизываю пересохшие губы и, задыхаясь, шепчу: — Давайте покончим с этим. Больше не могу терпеть… Не могу…

Он разжимает кулак на моих запястьях, отпуская руки.

— Обними меня, — приказывает хрипло, выскальзывая из влагалища и мягко толкаясь членом обратно. Боль, смешанная с удовольствием, пронзает низ живота. Горячей волной накатывает и затапливает нутро. Разбившись о ребра, сладостной дрожью отступает и рассыпается по зудящей плоти жгучими искрами.