— Я думаю, будет лучше, если граф сначала попривыкнет к вам. Прежде чем он признает вас своей невестой, миледи, он должен признать вас как жену.
В тот день эта спальня показалась ей страшно пустой и холодной, но приехал Дуглас, и комната сразу стала другой.
Александра задула свечу и забралась в кровать, все еще дрожа под холодными простынями. Она подумала, что в этой кровати она, возможно, будет спать всю свою оставшуюся жизнь. На минуту она утратила свой оптимизм в отношении этого замужества. А что, если Мелисанда окажется права? Что, если она будет для Дугласа пустым местом или он станет плохо обращаться с ней?
Для него это не было даже браком по расчету. Ведь ему самому придется платить за нее. Заплатить такие огромные деньги он обещал за Мелисанду, а взамен получил ее. И ничего больше.
Тони часами ходил за ней, рассказывая ей о Дугласе и забавляя ее светскими анекдотами. Она понимала, что он проводит с ней столько времени, чтобы решить для себя, достойна ли она его драгоценного кузена. В конце концов она выдержала экзамен. В глазах Тони появился радостный блеск, который так обожала Мелисанда, и он заявил, что согласен взять ее в жены для графа.
— Я так прочно введу вас в нашу семью, — сказал он, — что вы уже не сможете от нас ускользнуть.
Снова и снова он убеждал ее, что Дуглас не любит по-настоящему Мелисанду, что это брак по расчету, в котором приданым является красота, что он совсем не знает ее и что, женившись на ней, вскоре проклинал бы себя за это. А вот он, Тони, очень хорошо знает, на ком женился, и не жалеет об этом. Но все это не имело значения, потому что Тони — это Тони, а Дуглас — это Дуглас. Боже, как ей стыдно за все эти интриги!
Так, значит, Дуглас не любит Мелисанду и хотел жениться на ней только из-за ее красоты. Ха! Теперь он женат на дурнушке без приданого и также не любит ее.
Александра еще глубже зарылась в простыни, вспомнив, как Дуглас ворвался в спальню. Она не видела его целых три года. В последние два дня она все думала, как он изменился за это время — возможно, он растолстел и поседел или у него поредели волосы. Но когда он появился в ее спальне, она окаменела, не в силах сказать ни слова от нахлынувших на нее чувств. Да, он стал старше, думала она, черты лица стали несколько резче, но в остальном он был все такой же — темные волосы, еще более темные глаза, нос с легкой горбинкой, который придавал ему такой высокомерный и неприступный вид, стройная подтянутая фигура и выражение превосходства на лице. Он был по-прежнему красив, этот мужчина, ставший теперь ее мужем.
Увидев его, она страшно разволновалась, но, как ни странно, по-настоящему не осознавала силы своего чувства, пока он не запрокинул голову, взвыл как сумасшедший и налетел на кузена.
Как она хотела быть рядом с этим человеком! Ее природный оптимизм опять взял верх. “Все будет хорошо”, — повторяла она снова и снова.
Через шесть часов Александра проснулась, услышала его шаги в соседней комнате и вспомнила все, что произошло вчера.
Что ей готовит новый день? Посмотрим. Пора вставать.
Глава 7
— Какого черта вам здесь нужно? Было семь часов утра, действительно слишком ранний час для того, чтобы оказаться именно здесь, в громадной шербрукской конюшне. Утро — туманное, мокрое и облачное — как нельзя более подходило к их мрачному настроению… В помещении стояли любимые Дугласом запахи — сена, льняного масла, кожи и лошадей. Она огляделась в полумраке и не увидела никого из работавших здесь конюхов. На Дугласе были штаны из оленьей кожи, темно-коричневое пальто и высокие ботфорты, которые не мешало бы почистить. “Усталый, небритый и страшно раздраженный”, — отметила про себя Александра. Тому, кто его не знал, он мог сейчас показаться неряшливым и не умеющим себя вести грубияном. Но на ее пристрастный взгляд он смотрелся замечательно.
— Я хотела прокатиться, милорд.
— Быть может, после яркого света зрение обманывает меня, но что-то я не вижу в стойлах ни одной новой лошади. Где же та лошадь, на которой вы хотели прокатиться? Или это не лошадь? Однако, хоть я и показал себя ослом во всей этой истории, на мне ездить не удастся.
Помолчав с минуту, Александра ответила довольно спокойным голосом:
— Мистер Мак-Колэм разрешал мне кататься на Фанни, пока вас здесь не было.
— Фанни — кобылка моей сестры.
— Я знаю. Она очень послушная лошадка, и ездить на ней — одно удовольствие. Я умею обращаться с лошадьми, милорд. Вы можете не беспокоиться за Фанни. Может быть, вы предпочитаете, чтобы я каталась на другой лошади?
Он хмуро глядел на нее:
— То есть своих лошадей вы сюда не привели?
— Нет.
Отец продал большинство их лошадей два месяца назад, чтобы как-то выкрутиться. Это было еще до предложения Дугласа и до того, как он узнал, что и обеспечения зятя не хватит для спасения Клейборн-холла.
— Я вижу, вы в костюме для верховой езды, хотя он и не новый, и даже не по моде последних лет. Но тем не менее ваш отец и этот низкий ворюга, по-видимому, снабдили вас необходимым гардеробом на некоторое время, до тех пор пока вам не удастся вытянуть из меня побольше. Я не ошибся?
— Не знаю. Я не думала об этом. Дуглас только фыркнул, и в ответ раздалось ответное фырканье из ближайшего стойла.
— Это Гарт, — сказал бесстрастно Дуглас. — Так, значит, вас не волнуют меха, ленты, кружева и прочие женские штучки?
— Нет. Разумеется, за исключением тех случаев, когда это необходимо.
— Не представляю, чтобы Мелисанда не интересовалась красивой одеждой, украшениями и другими побрякушками, которыми женщины завлекают мужчин, чтобы потом обвести их вокруг пальца. Не думаю, чтобы вы отличались от остальных представительниц вашего пола.
— Мелисанда — красивая женщина. Ей нужны красивые вещи и она нужна им…
— Ха! Да ей ничего не нужно! Она будет прекрасна даже если только прикроется своими волосами.
От этих слов у Александры сжалось сердце, но лицо ее по-прежнему выражало безмятежную приветливость.
— Наверно, вы правы. Так как бы вы хотели, чтобы я поступила, милорд?
— Я бы хотел, чтобы вы уехали отсюда, и чтобы все, что происходит здесь, оказалось ночным кошмаром, от которого я завтра очнусь.
Александра изо всех сил продолжала держать улыбку на лице. Ей хотелось закричать или ударить его, или упасть на колени и разрыдаться.
— Я имела в виду другое. Хотите ли вы, чтобы я каталась на Фанни, или чтобы я ваяла другую лошадь, или чтобы я не каталась вовсе на ваших лошадях?
Дуглас провел рукой по волосам. Он с удивлением смотрел на эту маленькую особу, про которую все говорили, что она его жена. На ней была довольно безвкусная шляпка, из-под которой выбился длинный непослушный локон. Лицо было очень бледным, зато осанка была гордая, как у королевы. Какого необычного оттенка у нее волосы, подумал он. Цвета старинной розовой меди. Да, в общем, ему-то не все ли равно. Он не знает ее и не хочет знать.
Дуглас длинно выругался.
Алике продолжала молча смотреть на него.
— О, черт, да идите же! Садитесь на Фанни, и я посмотрю, как вы ездите и можно ли вам ездить на ней и дальше.
Мистер Мак-Колэм, пятидесятилетний мужчина, стройный и ловкий, как двадцатилетний юноша, с лицом цвета крепкого чая от постоянного пребывания на солнце, стоял у входа в конюшню и отдавал приказания младшим конюхам, когда граф и Александра вышли из конюшни. Недавно Мак-Колэм женился на хорошенькой двадцатидвухлетней вдовушке, и потому все последнее время пребывал в прекрасном расположении духа.
— Доброе утро, милорд, — весело приветствовал он графа.
Дуглас ограничился едва заметным кивком головы. Все кругом предатели, распалял себя он. Вот и этот тоже. Разрешил какой-то самозванке разъезжать на кобылке Синджен. Даже Холлис, его старый друг, похоже, благоволит к ней. Не говоря уже про Тони, которого просто надо пристрелить.
— У ее милости прекрасная посадка и легкая рука, — похвалил Алике Мак-Колэм, не ведая, что навлекает на себя еще больший гнев. — Вы можете не беспокоиться, что Фанни пострадает от неопытной наездницы.