Адъютант генерала Грильон спустился в просторный холл, чтобы поприветствовать важного гостя. В своей великолепной алой форме со всеми регалиями он выглядел очень внушительно, хотя Дуглас заметил на его лице следы переутомления. Адъютант был явно смущен его прибытием и чувствовал себя не в своей тарелке, не зная как себя вести. Дуглас насчитал еще четверых солдат в холле. Отступать было некуда, представление началось.

— Месье Лапалисс. Вы, разумеется, знаете обо мне. Мне нужно немедленно повидать генерала. — Дуглас сделал вид, что оглядывает дом, предоставляя лейтенанту возможность как следует себя изучить.

— Месье Лапалисс, — наконец заговорил Грильон, — если вы подождете немного, я доложу о вас генералу, и узнаю, может ли он…

— Я не привык ждать! — Дуглас высокомерно вскинул голову, пристально разглядывая лейтенанта. — Мы пойдем с вами вместе, и вы доложите обо мне немедленно.

Грильон заколебался, затем быстро повернулся на каблуках. Генерал сейчас мучился страшной головной болью. Он перебрал прошлой ночью и сегодня расплачивался за это. Идиот. Точное время прибытия этого проклятого бюрократа не было известно никому, но он мог бы предположить, что тот заявится именно тогда, когда его меньше всего хотели бы видеть. Этот визит заставил генерала беспокоиться, тем более что никто из высшего руководства не предупредил его о нем. Черт бы побрал все их интриги!

Генерал Белесьен стоял с застывшим взглядом, вцепившись в свой письменный стол, как в спасательный круг. Когда Дуглас вслед за Грильоном вошел в комнату, генерал попытался выпрямиться во весь рост, но его маневр никого не обманул. Тогда он решил изменить тактику и принял вид усталого и обиженного человека. “Отлично”, — подумал Дуглас, по-хозяйски расхаживая по широкому салону. Ограничившись легким кивком головы, он произнес на чистейшем французском:

— Какой сегодня чудесный день.

— Да, чудесный, — ответил генерал, обретая равновесие. — Э, мне сообщили, что вы из военного комитета Наполеона, хотя мне и непонятны причины вашего визита. Совсем недавно он посетил нас лично и остался очень доволен тем, как мы подготовились к вторжению.

— Сейчас нет ничего постоянного, обстоятельства меняются каждый день, — пожав плечами, ответил Дуглас и надменно улыбнулся. — Меня направил не комитет, а сам Бонапарт для проведения расследования.

Генерал застыл, захлопнув челюсть, в то время как мозги его лихорадочно заработали.

— Расследования?

Неужели до Наполеона дошли слухи о гибели двух солдат, которых он запорол до смерти на прошлой неделе? Или ему пожаловались родственники той девчонки, которую ему пришлось немного побить? Она сопротивлялась как бешеная, хотя он видел, что нравится ей. Пришлось немножко поучить ее хорошему поведению. Ему не пришлось бы быть таким грубым, если бы она сумела его оценить и уступила, поддавшись его обаянию, как это сделала малышка, которую он поселил в комнате, смежной со своей спальней.

Белесьен преклонялся перед гением Наполеона на поле битвы, но недолюбливал его великосветские замашки. Приходилось проявлять осторожность. Этот человек, стоявший перед ним, был не более чем бюрократ, ничтожество с куриными мозгами. Но эта бумажная крыса облечена такой властью, что надо попробовать с ним поладить. Если же это не удастся, придется его убрать. Дороги полны грабителей и бандитов.

— Да, — сказал Дуглас, — вам должно быть известно, что Наполеон всегда считал первостепенной задачей постоянную перепроверку как самих планов, так и подготовки к их выполнению. Нескончаемый круг, не правда ли?

— У вас, конечно, есть документы.

— Разумеется.

В три часа дня Дуглас шагал по булонскому пляжу в сопровождении генерала Белесьена, осматривая лагерные укрепления. Генералу было тошно от всего этого — проявлять предупредительность к этому жалкому бюрократу и изображать этакий дух сотрудничества с ним, с человеком, которого он одновременно и презирал, и боялся. Дуглас про себя усмехался, видя, как генерал бросается из крайности в крайность. Сначала он попытался запугать Дугласа, потом притворился равнодушным, дав понять, что знает в своем хозяйстве все до мелочей и прекрасно владеет ситуацией.

Белесьен устроил ужин в честь гостя в бывшей столовой мара, пригласив на него еще с дюжину офицеров высших рангов. К концу затянувшегося застолья почти все они были в доску пьяны. Около полуночи троих унесли адъютанты. В час ночи, когда, казалось, уже сам воздух стал хмельным, Дуглас чувствовал себя бодрым, как никогда, выжидая свой шанс.

Он молил Бога, чтобы никто не обнаружил, кем он является в действительности. Он не хотел умирать. В Англии его ждет молодая жена. Мелисанда. Как сладко было произносить ее имя! Вернувшись, он не выпустит ее из своих объятий, пока она не объявит, что скоро он станет отцом.

Когда генерал предложил ему сыграть партию в пикет, он кротко улыбнулся, чувствуя, как его сердце забилось сильнее.

— На что будем играть? — спросил он, снимая с рукава соринку.

Генерал предложил франки.

Дуглас выразил легкое неудовольствие от такой банальности. Ему казалось, что такой остроумный человек, как генерал, мог бы придумать что-нибудь более интересное.., какое-нибудь соблазнительное пари…

Генерал напряг свои одурманенные мозги, потом криво улыбнулся. Он стиснул руки, и глаза его заблестели.

— Хорошо. Победитель нашей маленькой игры, месье, получит в награду лакомый кусочек, который живет здесь со мной. Ее зовут Жанин и она сумеет разжечь даже святошу.

Дуглас с безразличием согласился.

Александра в десятый раз перечитала записку. Она стояла у итальянского столика Мелисанды, уставленного множеством флаконов, бутылочек и шкатулок. На ней все еще был утренний пеньюар, а длинные рыжие волосы были заплетены в толстую косу. Глаза ее на мгновение закрылись.

Ты надеялась, что это случится.

Возможно, да, возможно, и нет. Догадываясь, что происходит, она молчала. И наблюдала. Наконец это случилось. Мелисанда и Энтони Пэриш, виконт Рэтмор, сбежали прошлой ночью в Гретна Грин. Александра медленно подняла листок, на котором сестра второпях нацарапала несколько строчек. Слова, круто изменившие жизнь стольких людей, были написаны с ошибками — Мелисанда не сильно утруждала себя учением. Вдруг на Александру снизошло странное спокойствие. У нее появилось предчувствие, что вскоре должно произойти нечто еще более важное.

Нужно пойти рассказать отцу. Придется признаться, что она догадывалась о том, что происходит между молодыми людьми, и все-таки промолчала. Она ненавидела себя в эту минуту, мысленно называя себя ревнивой девчонкой, низкой, малодушной и не заслуживающей ничьего уважения.

Прочитав письмо, герцог молча положил его на стол и подошел к широкому окну, вперившись взглядом в садовника, который методично подрезал деревья. Стайка воробьев громко переговаривалась между собой на восточной лужайке. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем отец обернулся к ней. Задумчиво посмотрев на дочь, он улыбнулся. Услышав его спокойный, с некоторым оттенком иронии голос, Александра была поражена.

— Ну что ж, что сделано, то сделано, моя дорогая? Не такой уж большой сюрприз, не такое уж потрясающее открытие. Ты удивлена? Дело в том, что Тони мне тоже оставил письмо, правда, более грамотное и с большим числом извинений. Он обещает, что поступит с ней по чести. Так что нам остается только ждать.

— О, папа, я знала, знала, но я хотела… Отец покачал головой и погрозил ей пальцем:

— Ты тоже догадывалась о том, что собирается сделать лорд Рэтмор?

— Я не знала, что они собираются бежать в Гретна Грин, но понимала, что Мелисанда, скорее всего, откажется от свадьбы с графом… Я не могу лгать тебе, папа. Но я и представить не могла, что ты тоже…

Александра стояла совершенно подавленная, ее раскаяние могло растопить сердце любого отца. Сознание своей вины все усиливалось. Какое-то время герцог смотрел на нее, потом заговорил снова.