Эта мысль подстегнула ее. Низко пригибаясь, она стала передвигаться между грядками, потом быстро пробежала до деревьев, которые росли шагах в тридцати от огорода. Она тяжело дышала, у нее кололо в боку. Она упала на колени, оглядываясь на дом. Там по-прежнему никого не было видно, только коза все так же медленно жевала ботинок.

Где же она находится? От палящего полуденного солнца мысли путались у нее в голове. Нужно пробираться на север к Английскому каналу. Куда же он ее завез, черт возьми? Но ясно, что не очень далеко от моря, так как она недолго была без сознания. Или все-таки долго?

Пробежав еще минут пять, она поняла, что деревья скоро закончатся. Дальше, насколько хватало взгляда, простирались луга; не было даже редких кустиков, за которыми можно было бы укрыться.

Все равно, здесь ей нельзя оставаться. Сейчас или никогда. Она встала и побежала на север.

Солнце палило немилосердно. Александра была без шляпы, и вскоре у нее закружилась голова от перегрева и голода. Дыхание ее стало хриплым. Ей казалось, что сильнее устать уже невозможно, но она заставляла себя бежать, превозмогая боль в боку, от которой она согнулась пополам, как старушка.

— Услышав у себя за спиной стук копыт и разлетающихся из-под них комьев земли, она чуть не закричала от отчаяния, но вместо этого побежала еще быстрее.

— Стойте, коварная вы женщина! — раздался над ней громкий грубый голос.

В следующее мгновение он подхватил ее за талию и перебросил через круп лошади.

Александра выворачивалась и изловчилась ударить его по лицу. Она здорово двинула его в челюсть и, воодушевленная успехом, размахнулась еще, но на этот раз он увернулся, и удар скользнул по его щеке. Он с силой встряхнул ее и прижал лицом к седлу, уперевшись руками ей в спину, чтобы она не смогла вывернуться.

Александра почувствовала, как тошнота подступила к самому горлу. Она поняла, что сейчас ее вырвет, и она ничего не может с этим поделать. Ее отчаянные усилия сдержать рвоту не возымели успеха, и ее вырвало — прямо в седло, ему на штаны и на лошадь.

Жеребец вышел из-под контроля, напуганный ее резкими движениями и странным рычанием. Он дико заржал и рванулся, вырвав из рук Кадоудэла вожжи и сбросив их обоих на землю. Александра приподнялась и снова согнулась, мучимая спазмами. Через некоторое время спазмы утихли и она застыла, стоя на коленях и спрятав лицо в ладони.

Наконец она подняла голову и увидела, что Кадоудэл смотрит на нее.

— Простите. Я пыталась сдержаться, но ничего не получилось. Лошадь успокоилась?

Он смотрел на нее, удивляясь про себя, что не сломал шею, приземлившись так стремительно. Он потряс головой, убеждаясь, что все мозги на месте.

Лошадь переминалась с ноги на ногу в нескольких ярдах от них так, словно ничего не случилось.

— Похоже, что да, но вашей заслуги в том нет.

У нее снова свело живот, и она тихо застонала. Тяжело дыша, она сказала:

— Я рада, что вы не дали мне поесть. А то было бы еще ужаснее.

— Вы что, больны? Ведь я даже не бил вас!

— Не знаю.

Джордж Кадоудал встал и отряхнулся. Потом наклонился, взял ее под мышки и поставил на ноги. Он хмуро смотрел на нее.

— Вы чертовски извозились. Выглядите просто ужасно. Я не могу жить с женщиной, которая так выглядит.

Александра зло прищурилась:

— А вы выглядите как человек, который вот уже два дня не расстается с бутылкой бренди. Ха! Он еще говорит про мой вид!

Джордж Кадоудэл рассмеялся:

— Идемте. Я отвезу вас обратно на ферму. У нее не оставалось другого выбора, и она последовала за ним. Когда они подошли к лошади, животное замотало головой, настороженно глядя на них.

— Я не могу, — сказала она, отходя в сторону. — Меня опять стошнит.

Она повернулась к нему и заглянула в лицо.

— Ведь вы не будете так жестоки, правда? Вы не заставите меня снова лезть на эту лошадь?

— Я не стану вас перебрасывать через нее, если вы обещаете хорошо себя вести. Я посажу вас перед собой, и мы поедем медленно.

— Хорошо.

Им понадобилось несколько минут, чтобы вернуться на ферму. А у Александры было ощущение, что она пробежала не меньше ста миль, может быть, и больше.

Он спрыгнул с лошади первым и помог спуститься ей.

— Идите в дом. Выпейте воды. Сидите тихо. И если вы еще раз высунете свой нос за дверь или в окно, ручаюсь, вы горько пожалеете об этом.

Если бы эта угроза исходила от Дугласа, Александра не обратила бы на нее внимания. Однако Джорджа Кадоудэла она не знала и не знала, чего можно от него ожидать. Он был безжалостен и жесток и зарекомендовал себя как человек решительный. Очень возможно, что он собирается убить ее. Правда, он дал ей напиться. А убийство с этим как-то не вяжется.

Она прошла в дом, выпила немного воды и села на стул, который показался ей наименее шатким.

Какое-то время спустя он тоже вошел в дом. Было видно, что он обмыл водой свои кожаные штаны, чтобы отбить рвотный запах, Она решилась спросить:

— Вы собираетесь убить меня?

— Нет.

— Тогда что вы намерены со мной сделать? Он молча смотрел на нее.

— Вы будете просить за меня выкуп? О, только не это!

Ее лицо, и без того бледное, стало белым как бумага. Он догадывался, о чем она сейчас думает. Он отправил графу Нортклиффу письмо, тот приедет сюда, и тогда Кадоудэл сможет его убить. Никогда в своей жизни Джордж не видел такой боли в глазах. Но нет, он не позволит ей разжалобить себя. Он видел столько смертей за свою жизнь, сколько эта изнеженная девчонка не увидит за дюжину жизней. И сам он лично отправил на тот свет народу побольше, чем целый полк английских солдат.

Она быстро заговорила:

— Нет, Дуглас не приедет за мной, нет, я могу поклясться вам в этом. Он любит мою сестру — Мелисанду. Он был вынужден жить со мной, потому что его кузен обманул его, женившись на мне как его доверенное лицо. Все это было ужасной ошибкой. Дуглас будет рад избавиться от меня. Пожалуйста, месье, поверьте мне, ему все равно, что со мной случится.

— Надо полагать, готовить вы не умеете? Могу поспорить, что вы как раз из тех совершенно никчемных английских леди, которые никогда в своей жизни не замарали ручек.

— Я не никчемная! Умею ухаживать за садом, например.

Она умолкла, потом сказала:

— Приготовить что-нибудь съедобное я и правда не смогу, но, по правде говоря, мне и не хочется есть.

Он зевнул, потом пошел в маленькую кухню, расположенную в нише в самом дальнем углу комнаты. Уходя, он бросил ей через плечо:

— Не двигаться.

Она послушно сложила руки на коленях и осматривала комнату; на всем лежала печать запустения.

— Где мы? — спросила она.

— Помалкивайте.

— Я знаю, что мы во Франции.

— Откуда вы это знаете?

Вообще-то она не была до конца уверена, но его реакция подтвердила ее догадку. Ей запомнился запах моря, и где-то в глубине сознания сохранилось воспоминание о морской качке.

Несколько минут прошло в молчании, Джордж вышел из кухни, неся в руках две тарелки. На одной был хлеб, нарезанный толстыми ломтями, на другой — тушеное мясо, сильно сдобренное чесноком. Александра опять почувствовала дурноту.

Заметив это, он посоветовал:

— Поешьте хлеба. От него вам точно не станет хуже.

Она вяло пожевала кусочек хлеба, стараясь не смотреть, как он поглощает это жаркое с невыносимым запахом. Долго глядела на маленький кусочек масла, но так и не решилась намазать его на хлеб. Джордж уплетал за обе щеки.

Не в силах выносить дальше это зрелище, она спросила:

— Как вы намерены поступить со мной?

Он поднял на нее глаза, не переставая жевать:

— Сначала я намерен снять с вас одежду и искупать. Потом я собираюсь изнасиловать вас так же, как это сделал ваш муж с моей Жанин. Вы останетесь со мной до тех пор, пока не забеременеете. И тогда я отошлю вас к Дугласу.

Она смотрела на него. У мужчин странная логика.

— Но послушайте, — сказала она, склоняя голову набок, — ведь в атом нет никакого смысла!