Остановившись у дома двадцать семь, он стукнул в дверь бронзовым молотком в форме львиной головы.

При виде юноши краснолицый дворецкий поспешно отступил.

— Пожалуйста, поскорее, милорд, прежде чем случится непоправимое! Я не знаю, что делать! — тараторил он, панически размахивая руками. Джеймс метнулся мимо, взлетел по ступенькам и распахнул высокие двойные двери гостиной Амброузов. И в ужасе замер на пороге, глядя на Корри, стоявшую посреди комнаты и облаченную в самый уродливый наряд, какой только ему когда-либо приходилось видеть: светло-голубой, с высоким, почти до ушей, обшитым кружевами воротом и рядами оборок по юбке. А рукава! В каждом можно упрятать по пушке! Единственное, что смотрелось неплохо, — се почти несуществующая талия: должно быть, беднягу заковали в корсет из железа, потому что она, казалось, вот-вот лишится чувств. Девушка рыдала.

Джеймс захлопнул дверь перед носом дворецкого, подскочил к Корри и схватил тонкую руку, выглядывавшую из необъятного рукава.

— Корри, какого черта тут творится?

Девушка вытерла рукой глаза и умоляюще взглянула на него. Одинокая слеза покатилась по щеке и повисла на подбородке.

— Корри, ради Бога, что случилось?

Она глубоко вздохнула, прищурилась и одарила его очередной издевательской ухмылкой.

— Да ничего, дурак ты этакий.

Джеймс стиснул ее плечи и хорошенько встряхнул.

— Что здесь происходит, черт тебя возьми?! Дворецкий дрожит от страха.

— Ладно, ладно, прекрати меня трясти. Если хочешь знать правду, я тренировалась.

Джеймс выпустил ее руку.

— Тренировалась? В чем?

— А тебе обязательно все нужно знать?! Вечно суешь нос, куда не просят! Ну ладно, слушай. Тетя Мейбелла сказала, что мне нужно учиться отпугивать толпы молодых джентльменов, которые будут осаждать меня с предложениями руки и сердца. Она велела мне думать о чем-то грустном, чтобы слезы сами текли. Оказывается, мужчин неизменно трогают женские слезы. Они посчитают, что, отказывая им, я глубоко страдаю. Ну вот, удовлетворен?

Сбитый с толку, Джеймс молча смотрел на нее. Ничего не скажешь, слезы действительно подействовали и на него, и на дворецкого.

— В таком платье тебе не дождаться никаких предложений.

Слезы Корри мгновенно высохли. Губы надменно сжались.

— А тетя Мейбелла говорит, оно очень модное. Твоя мать выбрала ткань и фасон, а горничная сшила.

— В таком случае ты должна знать, что хуже этого уродства ничего быть не может.

Джеймсу хотелось засмеяться, но не идиот же он, чтобы издеваться над беднягой!

— Послушай, Корри, завтра утром мой отец отвезет тебя к мадам Журден, и она все уладит.

— Я в самом деле так ужасно выгляжу?

Иногда правда полезна. Но она может и убить.

— Нет, но пойми, это столица, и здесь одеваются иначе… Взгляни на меня: здесь я не ношу бриджей и расстегнутой рубашки. Видишь, как строго я одет.

— А мне ты больше нравишься в бриджах и расстегнутой рубашке.

— В Лондоне это не пройдет. А теперь собирайся.

Матушка велела привезти тебя. Э… не могла бы ты надеть что-то другое?

«Я сокровище Аравии… Я сокровище Аравии…» — повторяла она как заведенная с того мгновения, как уселась в экипаж, чтобы вместе с тетей Мейбеллой ехать на бал к Рэнло, на Патнем-сквер, находившуюся через две улицы от их дома. Корри сама не знала, почему твердит эти три слова, поскольку понятия не имела ни о каких сокровищах Аравии. Втайне она считала, что брать карету на такое расстояние вообще глупо… пока не спустилась по лестнице в очаровательных белых атласных туфельках на высоких каблуках.

Должно быть, она действительно выглядела неплохо, и угнетал ее лишь гот факт, что, вздумай Уилли Маркер снова лезть с поцелуями, нет никакой возможности догнать его и стукнуть по голове. Нет, раньше она споткнется и упадет или рухнет на пол в глубоком обмороке из-за невозможности дышать. В то же время она всегда может лягнуть его смертоносным каблуком.

Нет, сейчас она должна волноваться только о том, как бы поскорее поймать жениха, и если это означало хорошую мину при плохой игре, то есть необходимость любой ценой выглядеть идеально и улыбаться под утонченными пытками, то тетушка была готова пустить в ход «железную деву»[3].

Однако Мейбелла, оглядев племянницу, с довольным видом похлопала ее по руке и призналась, что участь настоящих дам всегда была нелегкой. И что на это можно было ответить?!

И кому вообще нужен муж? Корри с куда большим удовольствием посадила бы себе на колени белого пуделя и проехалась в собственном фаэтоне по Бонд-стрит, благосклонно улыбаясь всем джентльменам, теряющим сознание при одном взгляде на нее.

Она увидела, как леди, откинув голову, засмеялась над какой-то остротой собеседника. Интересно, что такого может сказать мужчина, чтобы заставить женщину так заразительно смеяться?

Корри оглядела бальный зал, до отказа заполненный роскошно одетыми, красивыми, веселыми людьми, которые танцевали, улыбались, пили шампанское, пока она неподвижно торчала в сторонке, напуганная и несчастная.

С обеих сторон ее зажали мать Джеймса и тетя Мейбелла, похоже, прекрасно проводившие время. Как ни в чем не бывало они перекидывались словами с другими дамами, порхавшими по залу в прелестных туфельках на каблучках. А все джентльмены, склонявшиеся над прелестной ручкой леди Александры, шептали неприличные вещи в ее восхитительное ушко. Корри услышала восторженный щебет тети Мейбеллы.

Иона, и леди Александра, по-видимому, принимали происходившее как должное и буквально расцветали под взглядами мужчин, словно именно так и надо было.

Будь она хоть чуточку мудрее, наверняка стала бы слушать, наблюдать и подражать.

Корри была убеждена, что ее представили всем дамам, которые в этот момент не танцевали, а она послушно лепетала заученные любезности, причем все вышло так удачно, что она своими ушами слышала, как одна леди похвалила матери Джеймса ее воспитанность и учтивость. Интересно… неужели у нее получилось? Она часами практиковалась перед зеркалом, повторяя общепринятые вежливые фразы, улыбаясь, кивая, пытаясь выглядеть как можно более естественной, — весьма нелегкая задача, после того как двенадцать раз пробубнила одно и то же.

Но уже через сорок пять минут, протанцевав с полудюжиной молодых джентльменов, она поразилась собственной глупости. Непонятно, чего это она так боялась?

Из шестерых только одного можно было назвать ближайшим родственником Уилли Маркера, но этот хотя бы хорошо одет и вымыл руки. В последнее время тетушка только и могла, что говорить о поисках достойного мужа, из тех, кто не охотился за кое-чем другим, помимо жены, а это очень важно, ибо никогда не знаешь, что кроется за разворотом плеч и красивым лицом. Поэтому Корри следует быть очень бдительной.

И поскольку Корри понятия не имела, что подразумевает тетка под «кое-чем другим», то подозревала во всех смертных грехах любого, кто приглашал ее танцевать, пока дело не дошло до четвертого по счету, Джонатана Валланта, глаза у которого были чуточку навыкате, и это ее рассмешило. Вновь оглядев бальный зал, Корри решила, что все это очень напоминает большую сельскую ярмарку, если не считать полного отсутствия карманных воришек и необходимости отсчитывать денежки за товар. Она увидела мужчину с двумя золотыми передними зубами, леди с тремя подбородками и изысканным бриллиантовым колье, грозившим задушить хозяйку, и еще множество весьма забавных особ. Наконец Корри сообразила, что, если снять с них драгоценности и ослабить шнуровку корсетов, эти красивые люди будут выглядеть совсем как простые смертные.

Вот уже семь минут как она не танцевала, а танцы оказались прекрасным развлечением, и, спрашивается, куда подевались все эти молодые джентльмены? Корри нетерпеливо постучала по полу носком туфельки, не находя себе места. Подумать только, она привлекла всего шестерых! Наверняка их должно быть больше, чем какая-то жалкая полудюжина!