— Некоторым везет — их выкупают для личного пользования. Не хотят, чтобы понравившаяся девка по рукам ходила. Но, редко. — Она опустила голову, будто была виновата в решении этой жирной жабы: — Хотя… может, и тебе повезет.

Я покрепче обхватила колени и уткнулась носом. Вдруг, она права? Я не могла расстаться с надеждой, лелея в воспоминаниях образ Гектора. Он не мог просто не узнать меня. Он узнал, я верила. И эти переговоры… Просто виду не подал. Может, он намерился выкупить меня? Приходил к Хозяйке уточнить детали?

Эта идея показалась такой настоящей, что я выпрямилась и подняла голову, лихорадочно соображая. Что сказала эта жирная корова? Что была смотрителем королевского гарема на Лигур-Аас. Король Лигур-Аас — дядя Гектора. Они, наверняка, знакомы. Тогда почему он просто не может забрать меня? Теперь я терялась в догадках, и сомнения вновь подтачивали только-только родившуюся надежду.

— Ты что-то придумала? — Лора с интересом смотрела на меня. — Эмма?

Я не сразу расслышала ее вопрос:

— Что?

— Ты что-то придумала?

Я покачала головой — не буду говорить. Не хочу. Буду просто надеяться, хоть с каждой минутой эта надежда угасала. Самым реальным сейчас был Торн.

— Пойди в зал, посмотри.

Лора опустила голову:

— Ходила час назад. Ни Винсента, ни мальчишки. Может, они, правда, куда-то уехали?

— Еще сходи.

— Я схожу. Схожу. — Она посмотрела на меня: — А если ты зря так надеешься? Может, он не хочет тебя возвращать?

Она вторила моим опасениям, и от этого становилось только хуже: может, и не хочет.

Я вздохнула:

— Все равно ходи. Мне уже нечего терять.

Лора кивнула несколько раз:

— Ты права — ничего не остается. Пойду, еще посмотрю. Главное, чтобы ничего не заподозрили — меня не должно быть в зале.

Она улыбнулась и вышла за дверь.

Лоры не было несколько часов, и мне это казалось хорошим знаком. До тех пор, пока не настало время ужина. Его принесла девушка-рабыня, вальдорка, привычно одетая в серое. Она совсем не походила на шлюху. Впрочем, кто знает, может, есть спрос и на вальдорок. Откуда-то берутся полукровки… Она вкатила блестящую, позвякивающую посудой тележку:

— Хозяйка велела проследить, чтобы ты все съела.

— Где Лора?

Вальдорка пожала неестественно-огромными плечами. Поставила стеклянный кувшин с водой и стакан на прикроватный столик.

— Найди ее, попроси, чтобы пришла.

Рабыня покачала головой:

— Госпожа распорядилась, чтобы я прислуживала тебе.

Я порывисто подалась вперед:

— Это еще почему?

Та снова пожала плечами и промолчала.

Я похолодела. Лишить меня Лоры — лишить единственного близкого существа. И Хозяйка это уже поняла. Неужели жирная сука боится сговора? Может, она заметила, что Лора спускается в зал и пытается найти Торна?

Я посмотрела на вальдорку:

— Уходи.

— Мне велено проследить.

Я чувствовала, что меня начинает трясти:

— Будешь стоять и смотреть, как я ем? Вернешься позже и заберешь тележку. Обещаю съесть все.

Рабыня какое-то время раздумывала и, вероятно, решив, что я права, вышла. Я слышала, как пискнула дверь, как на полочке замка загорелась краснаяполоса — она заперла меня.

Проклятая жирная жаба.

Нет, есть я теперь не намеревалась — только не хватало откармливаться по заказу этой старой проститутки. К тому же, такая настойчивость наводила на тревожные мысли. Я отчетливо вспомнила несчастную верийку в золоченой клетке, ее бесстыдные движения, туман в глазах. Как она терлась о прутья, как предлагала себя. Как откидывала голову, когда имперец запускал в нее пальцы. Меня передернуло. Я слишком хорошо помнила и другое — стакан воды, однажды поданный Лариссом. Нет, я до сих пор не была уверена, что эта дрянь была подмешана в воду, но это казалось довольно логичным. Вода и еда… что может быть проще.

Я поднялась, поснимала блестящие пузатые колпаки, испачкала приборы и салфетки, сгребла блюда и вывалила содержимое тарелок в унитаз. Даже не посмотрела, что мне предлагали. Вылила воду из принесенного кувшина, вымыла его дезинфектором и налила обычной воды из-под крана. Поставила на столик, как его и оставила вальдорка.

Жирная жаба может многое. Но превратить себя в похотливую суку я больше не позволю.

Трюк с тележкой мне неизменно удавался последние два дня. Но голод брал свое. Я лишь пила обычную водопроводную воду, а организм отчаянно требовал чего-то более существенного. Утром второго дня, когда я поднялась, у меня так закружилась голова, что я была вынуждена ухватиться за столбик кровати, чтобы не упасть.

Когда вальдорка прикатила тележку с завтраком, это стало настоящей пыткой. Аппетитные запахи, поднимающиеся вместе с тонкими струями пара, щекотали ноздри, и рот мгновенно наполнялся слюной. Челюсть сводило до ломоты, желудок отзывался приступами рези. Сейчас я медлила. Черт возьми, я была в шаге от того, чтобы сдаться. Был ли во всем этом смысл? Может, сегодня я пожалею, что отказалась от этой дурманящей дряни? Поддаться соблазну — все равно, что признать поражение. Подставить голову под топор и собственноручно откинуть волосы, чтобы палачу было сподручнее. Только, похоже, здесь разница только в том, чья именно рука откинет волосы — голова все равно слетит.

Обиднее всего — если в еде и воде ничего нет, и я просто морю себя голодом.

Коварная мысль. Но нет — это мой маленький бессмысленный протест. Возненавижу себя, если буду покорно исполнять все, что требует эта жирная жаба. Я набрала в грудь воздуха, лихорадочно похватала тарелки и выбросила содержимое. Вернула колпаки на место, чтобы умерить пытку запахом.

Я легла на кровать и сжалась, обхватив колени. Сегодня что-то случится, но я чувствовала себя, как во сне, будто все происходящее было нереальным, не касалось меня. И я нереальна. Стоит дотронуться — и я превращусь с облако легкого тумана.

Должно быть, я задремала. Очнулась от того, что лигурка отчаянно хлестала меня веером по плечу. Не больно, но мелкий сухой треск раздражал настолько, что хотелось выхватить источник звука и сломать в щепки. Я медленно поднялась и огляделась: жирная жаба явилась не одна. В комнате столпилась целая орава рабынь.

Теперь Хозяйка вырядилась в зеленую переливчатую парчу с золототканым узором и, что было уже до смешного предсказуемо, лицо украшала зеленая нашлепка матовой помады. Лигурка была феерически уродливой.

Она велела мне подняться, обошла вокруг, придирчиво оглядывая. Одна из рабынь выкатила звенящую посудой тележку.

— Тебе стоит поесть. — Хозяйка сально улыбнулась зеленой заплаткой: — Понадобится много сил. Не сомневаюсь. И, не мешало бы выпить кофе. Тебя, наверняка, ждет бессонная ночь.

Только теперь я посмотрела в окно — уже сгущались фиолетовые сумерки. Совсем скоро…

Хотелось впиться в рыхлые лоснящиеся щеки ногтями, разодрать в кровавое месево. Даже язык не повернется назвать эту ведьму женщиной. Подлая расчетливая мразь. Гнев взбодрил лучше, чем кофе. Я больше не хотела разыгрывать роль перепуганной наивной жертвы. От ее проклятого аукциона мне не спастись, но и сама она сейчас не станет принимать радикальных мер — даже синяк побоится оставить.

— Мне кусок в горло не полезет.

Я уже не прятала глаз. Открыто смотрела в ее потное лицо.

Толстуха поджала губы, всем своим видом давая понять, что принимает эту игру:

— Тогда хотя бы воды, — голос утратил удушливую приторность. Фразы стали жесткими, как удары. — Ну же, дорогая, выпей воды. Станет легче.

Хозяйка жестом приказала рабыне подать мне стакан. Я приняла его и демонстративно вылила содержимое на ковер, задрала подбородок и покачала головой:

— Я не хочу пить.

Толстуха улыбнулась, растянув омерзительные губы тонкой зеленой дугой:

— Да ты уже ученая… Какая прелесть.

Она рассмеялась отрывисто и хрипло, будто часто кашляла. Повела бровями и уставилась на меня: