— Кто это в такую рань? — Мама вопросительно на меня смотрит, но я мотаю головой — мне бы и в голову не пришло приглашать гостей. — Я открою.

Пока она идет к двери, меня начинает мучить странная тревога. Из головы не идет вчерашний звонок мужа, и его «проверка», которую я с треском провалила. Очень в духе Пети взять — и нагрянуть в такую рань, убедиться, что я действительно шлюха и провела ночь не дома.

Одновременно с моим глухим: «Пожалуйста, не открывай…», мама щелкает замком и опускает ручку двери.

Закрываю глаза, надеясь, что это просто сон. Просто кошмар, который все-таки догнал меня, и если я быстро вспомню, что все еще сплю — ничего не произойдет.

— Мам… — слышу знакомый мужской голос.

Открываю глаза — и сердце с облегчением вздрагивает, словно смертник, которого оправдали прямо на электрическом стуле за секунду до отмашки.

Вовка все-таки приехал.

Обнимает мать, извиняется, что не мог раньше, ищет, куда бы поставить здоровенные сумки, и улыбается мне из-за ее плеча. Вот теперь мы все в сборе. Осталось забрать Дениску из больницы — и все будет хорошо.

В одиннадцать мы с Вовкой идем в больницу к Дениске.

По дороге он рассказывает то, о чем не хотел говорить при матери.

— Я документы оформляю, — немного заикаясь говорит брат. Он с детства так: стоит зайти серьезному разговору — и вспоминается детская привычка. — Еду в Европу. На другие хлеба. Парни с завода еще летом рванули, обустроились. Ну и я подумал: чего сидеть? Деньги нужно зарабатывать.

Он привез матери все свои сбережения, и еще кое-что, что удалось наскрести у друзей. Прилучая сумма, которую мать отказывалась брать, раз теперь Дениске эти деньги уже не нужны. Но Вовка настоял, сказал, что ей они все равно нужнее, а себе он и так заработает, потому что взрослый мужик и пора браться за ум.

— Ты… повзрослел, — озвучиваю свои наблюдения, и брат хмыкает. Он всего на пару лет меня старше, но я всегда относилась к нему, как к младшему.

— Я жениться собираюсь, Варька, — говорит как будто немного смущаясь.

Мы переглядываемся — и молча просим друг у друга прощения, что хоть и живем в одном городе, но последний раз виделись год назад, у меня на свадьбе, и с тех пор только изредка перезваниваемся. Как-то синхронно останавливаемся, обнимаем друг друга — и снова бредем в больницу. По дороге у брата рот не закрывается: рассказывает о своей избраннице. Она — моя ровесница, с годовалым ребенком на руках, которого Вовка с гордостью называет «наш сын». Не перебиваю и даю ему насладиться эйфорией собственного счастья.

— Ребята сказали, что за полгода можно хорошо заработать, найти приличное жилье и забрать Маришку с сыном к себе, — делится своим грандиозными планами брат.

— И когда едешь?

— Да я всего на пару часов, — виновато бубнит он. — Проведаю Дениску, потом заскочу к матери попрощаться, и сразу отсюда — на вокзал. Жаль, квартиру снял наперед, а хозяйка деньги вернуть отказалась.

— Квартиру? — переспрашиваю я, и зачем-то поднимаю голову вверх. Кажется, будто именно сейчас Провидение смотрит на меня с хитрой улыбкой. — Надолго?

— Еще полтора месяца. Фигня в общем.

— Вовка! — От волнения я не могу сдержать крик, и брат ошарашенно косится на мой, наверняка безумный, вид. — Можно, я там поживу?

— Да не вопрос, — не понимает он. — Только ты ж вроде…

— Я на развод подаю. И мне нужно уйти от мужа, потому что… — Чуть было не говорю: «Он меня просто убьет», но вовремя притормаживаю. — Потому что у него тяжелый характер и будет лучше, если мы сразу разбежимся каждый по своим углам. Да еще и свекровь теперь с нами под одной крышей. Не хочу приходить домой и выслушивать, какая я стерва. А денег на жилье вообще кот наплакал.

— Ключи у Маришки остались, она пока с мамой живет, ей с ребенком одной тяжело — учится еще, и подрабатывает удаленно из дому. Только, Варя, это однушка, для холостяка. Очень скромная.

Я просто еще раз крепко-крепко его обнимаю.

В три часа я прихожу к магазину, около которого мы с Даней договорились встретиться. Я еще раз благодарю его молчаливой улыбкой за понимание: он не спрашивает, почему я не разрешаю заехать за мной к дому матери.

В машине тепло, и я снова снимаю пальто и обувь, позволяя Ленскому укутать себя в плед. Но на этот раз даю себе клятвенное обещание не спать всю дорогу, чтобы насладиться каждой минутой времени рядом с ним.

Когда мы вернемся, все изменится.

Скорее всего — даже наверняка — навсегда.

— Спасибо, что подвез, — говорю я, когда Даня притормаживает около дома, где живет Вовкина невеста. — Спасибо… за все, Даня.

Ленский недоверчиво осматривает старенькую пятиэтажку, как будто чувствует, что я что-то недоговариваю. Не могу и не буду вешать на него свои проблемы. Даже если он ведет себя как взрослый, ему все равно только восемнадцать, и проблемы моего развода не должны портить ему жизнь. Может быть, я максималистка и все вижу в неправильном свете, но примеряя на себя роль матери такого вот Дани, понимаю, что не желала бы сыну такой судьбы: стоять под обстрелом тяжелого развода его взрослой учительницы.

— Отсюда тяжело добираться, — говорит Даня, взглядом цепляясь за табличку на доме. Это в самом деле Тмутаракань, и отсюда до школы — два с хвостиком часа на перекладных. Но квартира Вовки — еще дальше, так что с поездками придется туго. — Точно не хочешь, чтобы я тебя утром забрал? Не обязательно же прямо под окнами.

— Точно не хочу, — улыбаюсь я.

Вижу, что он подается вперед, чтобы поцеловать меня, и быстро выскакиваю из машины. В горле ком, глаза щиплет от желания просто разреветься. Даня быстро опускает стекло и я, уже стоя на крыльце, машу ему на прощанье. И сразу в подъезд, бегом на второй этаж, прижимаюсь к стенке, и украдкой смотрю в окно. «Порше» стоит еще минуту, а потом уезжает.

На самом деле Марина живет не в этом подъезде и даже не в этом доме. Она живет в соседнем дворе. Возможно, я зря перестраховываюсь, и Даня все равно не станет меня искать, но он кажется таким упрямым, что никакая предосторожность не будет лишней.

Я забираю ключи и еще примерно полтора часа добираюсь до Вовкиной квартиры. Сижу в почти пустом вагоне метро, дышу на окно и в сизом облачке пара рисую веселый смайлик.

Брат не соврал: квартира крохотная и очень скромная. Старая ржавая ванная, продавленный до пружин диван, закопченная плита. Зато вся мебель на месте, есть стиральная машина и интернет. Жаль, что все мои вещи, и ноутбук, остались квартире мужа.

Первым делом я пишу Пете сообщение: «Я ушла от тебя и подаю на развод»

Отправляю и даже не удивляюсь, когда он мгновенно пишет в ответ: «ТЫ ВООБЩЕ ОХУЕЛА???»

Отвечать нет смысла. Разговаривать — тоже. Я все равно буду блядью, проституткой и шлюхой, я все равно буду грушей для битья. Что бы я ни сказала, любой, даже самый покорный тон, будет поводом морально или физически сделать мне больно. Огрызаешься? Значит, тварь и стерва. Ведешь себя смирно? Значит стыдно, значит есть за что извиняться.

Следующий телефонный звонок — директору «Эрудита». На часах только начало седьмого, и я надеюсь, что не помешала никаким его вечерним планам, но на всякий случай все равно извиняюсь. Сразу перехожу к делу: у меня резко изменились жизненные обстоятельства, и я должна уволиться. Прошу, если это возможно, дать мне расчет прямо завтра, потому что для меня это вопрос жизни и смерти. Он говорит: «Хорошо, в канцелярии приготовят документы, приезжайте с заявлением к девяти, Варвара Юрьевна».

И все.

Вот так: просто, коротко, сухо и вполне обыденно, я круто изменила свою жизнь и шагнула в неизвестность.

Через полчаса начинается настоящий кошмар: такое чувство, что Петя поставил телефон на автодозвон и решил взять меня измором. Я не отвечаю.

Потом приходит сообщение от Дани: «Какой кофе хочешь завтра утром, Колючка?»