Но самый космос случился у меня в голове, когда я думал о Колючке после нашего поцелуя и мечтал, что когда-нибудь, возможно, я почувствую ее рот ниже пояса. Воображение подкидывало в топку возбуждения такие охеренные кадры, что после этого порно собственного производства, я чувствовал себя больным извращенцем.

И вот теперь моя фантазия ожила, но, к счастью, реальность оказалась в тысячу раз лучше моего воображения. Как будто все это время я смотрел интересное шоу с минимальной яркостью на черно-белом экране, а потом кто-то разобрался с настройками и…

Короче, Варя еще только возится с моими джинсами, я уже готов спустить все в штаны, потому что позвоночник наполняется таким офигенным теплом, что хоть подохни — а я должен куда-то деть свой на хрен окаменевший член. Ее рот — идеальное для этого место.

— Можно… я не буду их снимать до конца? — Колючка поднимает на меня взволнованный зеленый взгляд.

Вспоминаю ее слова о том, то в прошлый раз ей понравилось, что из джинсов торчала только часть моей задницы. Кажется, у Колючки прорезаются интересные сексуальные пристрастия, и меня распирает от радости, что они появились только благодаря мне.

— Можешь делать со мной все, что захочешь, — прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку, когда она пробегает кончиком языка по нижней губе, увлажняя ее. Мне нужна бочка выдержки, чтобы пережить ее губы на своем члене — и не сдуреть.

Колючка немного стаскивает с меня джинсы вместе с трусами, вздрагивает, когда мой член оказывается на уровне ее глаз. Меня прошибает насквозь только от осознания того, что сейчас я весь укутан ее горячим дыханием, но и это все равно совсем ничто в сравнении с тем, как вскипает кровь у меня в венах, как только Колючка обхватывает меня двумя ладошками.

Я с шипением пропускаю воздух сквозь сжатые зубы, задираю головы, чтобы успокоится. Смотреть на нее в эту минуту — отдельный сорт удовольствия. Мысленно считаю до трех, желаю себе не опозориться, кончив ей в руки, и все-таки смотрю вниз.

Бля, бля, бля!

Она наклоняется ко мне, раскрывает рот, мягко обхватывает губами. Осторожно, как будто боится сделать мне больно. Сглатываю и мое сердце начинает биться с частотой сто ударов в секунду, потому что внутри ее рта слишком горячо и влажно. Совершенно точно, что мое терпение уже беспомощно машет белым флагом и готово капитулировать.

Варя на миг выпускает меня, проводит ладонью до самого основания, ищет мой взгляд в поисках поддержки. Что ей сказать? Что у меня есть больная фантазия о том, что я хочу кончить в ее припухшие влажные и жадные губы?

— У меня сейчас яйца лопнут, — вместо этого говорю я, и поздно соображаю, что это так себе альтернатива пошлятине в моем мозгу.

Колючка сверкает глазами, вздыхает и на этот раз жадно втягивает меня в рот.

— Твою мать… — выдыхаю я, и следующие несколько секунд, пока она сжимает вокруг меня губы, это единственные слова, которые вырываются из моего горла. Потом немного подталкиваю ее затылок, и когда ее рот вбирает мене еще глубже, я просто дурею: — Да, детка, да…

Она перехватывает мою руку, которой я играю с ее волосами и недвусмысленно тянет, отдавая мне контроль. Это все, о чем я мог мечтать. Мы на миг сталкиваемся взглядами, и в глазах моей девочки один сплошной секс.

Я веду ее: показываю глубину и скорость, сам не замечая, что начинаю в ответ толкаться бедрами. Голова кругом, мир растекается разноцветными кляксами. В какой-то момент Варя вдруг втягивает меня почти до самого конца, и огонь поджигает мои вены. Кажется, я немного груб, когда оттаскиваю от себя ее голову.

— Что-то не так? — Растерянность в ее взгляде напополам с желанием — это как «Отвертка» на голодный желудок: клинит и мгновенно бьет в башку.

— Я просто слишком сильно хочу кончить, детка.

Она мотает головой, поглаживает меня ладонью и теперь это скользкое энергичное трение. Черт, я стал фанатом ее рук. Ее взгляд кричит: «Все хорошо, давай» и кто я такой, чтобы отказываться от десерта?

Оргазм подкатывает мгновенно, как только ее губы снова сжимают мою головку, а язык чертит контуры на туго наполненных кровью венах. Я ни хрена вообще не остыл. Мне нужно всего два толчка навстречу ее рту, скользкое горячее небо, в которое я упираюсь — и все, я на хуй в хлам.

Меня буквально рвет. Кончаю так сильно, что за закрытыми веками искрит высокое напряжение. Горячо и влажно. Просто убийственно. Я задерживаюсь в ее горле на несколько секунд и меня потряхивает бесконтрольными волнами.

Понятия не имею как и когда, но оказываюсь перед ней на коленях, тяжело дышу в сгиб ее шеи и бормочу хрен знает что. Переворачиваюсь, прижимаюсь спиной к дивану и тяну на себя Колючку.

— Ты моя Снегурочка, — звучит как бред сумасшедшего, но мой мозг неспособен на высокопарный слог. — А теперь садись на меня, детка.

Меня до сих пор бьет крупная дрожь от одного вида моего Дани, когда она такой: напряженный, тугой и натянутый, как струна. И весь мой. И я вся его.

Мысли светлячками кружат в голове, ведут мои желания направленными точками света. Я больше не чувствую себя ни скованной, ни зажатой. Во мне столько потребностей и желаний, что хочется вслух попросить их притормозить и не навалиться всем разом, иначе я просто не выдержу.

Даня быстро и ловко расстегивает мои брюки, спускает вниз по бедрам и дает руку, чтобы я могла вышагнуть из них. Потом слишком медленно, нарочно издеваясь, проводит пальцами по влажным трусикам у меня между ног, ухмыляется какой-то дьявольской улыбкой и в один рывок стаскивает и их тоже.

— Садись, детка, пока я не тронулся окончательно. — Обхватывает себя у самого основания, направляет меня навстречу.

Я медленно вбираю его в себя сантиметр за сантиметром. Слишком много и остро, и приходится брать паузы, каждая из которых превращает лицо Дани в гримасу мучительного удовольствия. В конце концов, он стонет и, надрывно извиняясь, шепчет:

— Прости, детка, не могу… правда… ни хера не могу в тебе держаться…

Его ладони крепко сжимаются у меня на ягодицах, фиксируют в одном положении — и мой Ленский одним ударом вколачивается в меня сразу целиком. Мы в унисон громко стонем, сперва распадаемся, словно расколотая надвое чашка, а потом лихорадочно цепляемся друг в друга, наощупь находим губы, сплетаемся языками. Двигаемся в рваном ритме, и каждый его толчок отдается сладкой болью в животе, от которой расходятся волны до пупка и выше. Моя грудь такая болезненно твердая, что Даня без труда нащупывает соски под тканью и трет их большими пальцами, продолжая таранить меня мерными тяжелыми покачиваниями. Приходится вцепится в его плечи, чтобы не потерять опору в стремительно штормящем мире.

— Даня… я… я…

Хочу сказать, что во мне уже что-то вроде атомного взрыва внутрь, но не успеваю.

Он толкает меня на спину: горячо и жестко, без нежностей. Вгрызается в шею, одной рукой забрасывая мои ноги себе на локти.

— Так хочу кончить в тебя… — В его голосе почти отчаяние.

Я чувствую себя полностью покоренной и прирученной, и такой наполненной, что, кажется, больше не смогу принять ни сантиметра. Но мой Ленский доказывает обратное — наваливается бедрами и под таким углом я чувствую его где-то у самого пупка.

Кричу.

Мотаю головой по полу, пока он, словно поршень, накачивает меня собой.

Меня словно вынули из собственного тела, окунули в сладкую вату — и вручили этому мужчине в вечное владение.

Я пришла к тому, с кем должна была быть, с кем совпадаю, словно две половинки.

Мое тело еще дрожит от сладких судорог, а Даня, сделав последнее движение, выходит из меня, берет член в кулак и судорожно толкается в собственные пальцы.

— Можно? — спрашивает хрипло, тяжело дыша открытыми губами.

Вместо ответа я приподнимаюсь на локтях и жадно ловлю каждое его движение, пока Даня, со стоном облегчения, рвано кончает мне на живот. В эту минуту у меня случается второй оргазм — в моей голове.