— Алло, Пит? Мне нужны две авиационные бомбы по тысяче килограммов. Сегодня к вечеру. Что? Ну ладно, позвони.

— Вот видите! — сказал Бристо. — Для синдиката Сколетти нет ничего невозможного.

— Ну, это мы посмотрим, когда у меня на складе будут бомбы. А что, если Пит их не достанет?

— На этот случай есть вариант номер три.

В машинном зале Вычислительного центра Главного полицейского управления было нестерпимо жарко. Стандартная миловидность операторш таяла под потоками горячего воздуха, поднимавшегося от машины. Сквозь разноцветные ручейки былой красоты, стекавшей с потом, проглядывало костлявое лицо Времени.

Рейч и Логан склонились над столом, усеянным обрывками бумажных лент.

— Ну, хорошо, — прохрипел Рейч, стараясь преодолеть шум, создаваемый пишущим устройством, допустим, что синдикату удалось достать парочку бомб, снятых с вооружения. Это маловероятно, но сейчас я готов согласиться и с такой гипотезой.

— Ага, видите, и вы…

— Подождите, Дэв! Я это говорю потому, что, по сравнению даже с этим вариантом, подкоп на расстоянии пятидесяти метров, да еще из здания, принадлежащего посольству иностранной державы, мне представляется форменной чушью.

— Почему?

— Да потому что, во-первых, такой подкоп потребует уйму времени, во-вторых, иностранное посольство… это уже верх идиотизма.

— Но посмотрите, — Логан развернул на столе план, — здание посольства наиболее выгодно расположено. Отсюда по кратчайшему расстоянию подкоп приводит прямо к помещению сейфов. Кроме того…

— Да кто же им позволит вести оттуда подкоп?! — перебил Рейч.

— Вот этот вопрос мы сейчас исследуем отдельно, — усмехнулся Логан. — У меня уже заготовлена программа.

— Хватит, сынок! — Сколетти снял ноги в носках с пульта и протянул их телохранителю, схватившему с пола ботинки. — Так мы только зря теряем время. Твой первый план меня вполне устраивает.

— Да, но мы с вами говорили о том, что он наиболее опасен. Действуя по этому плану, мы даем верный козырь полиции.

— Черта с два! Когда полиция ждет налета?

— Сегодня!

— А мы его устроим завтра.

— Папаша! — проникновенно сказал Бристо. У вас не голова, а счетная машина! Ведь это нам дает удвоенное количество вариантов!

— Так, — Логан расстегнул воротничок взмокшей сорочки, — вариант номер семь — это неожиданное возвращение к варианту номер один. О, черт! Послушайте, шеф, может быть, нам просто устроить засаду в банке?!

— Нельзя, Дэв. Мы должны воздерживаться от каких-либо действий, могущих вызвать панику на бирже. Наше ходатайство разрешить засаду обязательно станет известно газетчикам, и тогда…

— Да… Пожалуй, вы правы, тем более, что вариант номер восемь дает перенос ограбления на завтра, а в этом случае… Да заткните вы ему глотку! Трезвонит уже полчаса!

Одна из девиц подошла к телефону.

— Это вас, — сказала она Рейчу, прикрыв трубку рукой.

— Скажите, что я занят.

— Оперативный дежурный. Говорит, что очень важно.

Рейч взял трубку.

— Алло! Да. Когда? Понятно… Нет, лучше мотоцикл… Сейчас.

Закончив разговор, шеф полиции долго и молча глядел на Логана. Когда он наконец заговорил, его голос был странно спокоен.

— А ведь вы были правы, Дэв.

— В чем именно?

— Десять минут тому назад ограбили Национальный банк.

Логан побледнел.

— Неужели Сколетти?..

— Думаю, что Сколетти целиком доверился такому же болвану, как вы. Нет, судя по всему, это дело рук Вонючки Симса. Я знаю его манеру действовать в одиночку, угрожая кольтом образца 1912 года и консервной банкой, насаженной на ручку от мясорубки.

— Это ты? Не спишь?

— Не сплю.

Голоса прозвучали странно. Язык был четок и лаконичен; на нем вполне могли изъясняться люди, но сами голоса не казались человеческими. Им не хватало гармонии и свободы. Что-то натужное, принужденное угадывалось в их звучании.

Только что взошла Луна. Стал виднее угловатый дом, похожий на льдину с острыми неравными углами. Его косые стены отбрасывали тень на вымощенный пластмассой дворик. Вокруг стояла тишина, то есть то, что можно назвать тишиной при заунывном шуме ветра, бормотанье воды и сухом треске моторов.

Погода с вечера оставалась ясной. Но по ночам редко было видно небо со звездами: то клубились густые искусственные облака, то зажигалось нужное какой-нибудь отрасли промышленности плазменное свечение, то, наконец, испытывались новые лучи — прямые и невесомые, как дорога в антимир. А еще чаще просто колесили спутники, сменяя друг друга. Они сделались еженощной частью ландшафта; службой для одних, привычкой для всех. Вот и сегодня небо вырядилось богато: на соседнем меридиане включили новую энергетическую систему, ее оранжевый отблеск соперничал со взошедшей луной. А к далекой звезде Омикрон третью неделю стремился сигнальный луч. Его зеленое лезвие тонко разрезало небосвод; оно было кривое, как у старинного ятагана.

Волны света непрерывно двигались и пульсировали; мелькали глобальные ракеты, грузовые и пассажирские; иногда небо казалось даже более населенным, чем земля.

Существа со странными голосами хоронились в тени второго здания, плоского, как коробка. Именно оттуда доносился сухой треск счетчиков, равномерное жужжание включенных машин. Окна были затянуты пленкой; они слепо мерцали, и существа печально прислушивались к безликому шуму изнутри.

— Третью ночь он держится на энергетических душах. Ни минуты сна, — сказал первый голос, более отрывистый и грубый.

Если очень присмотреться, то можно было различить, что голос этот принадлежит существу со смутно знакомым контуром собаки. А его собеседник напоминал лошадь. Но они только напоминали этих давно изменившихся животных, так же как и Земля была к этому времени населена уже не Гомо Сапиенсами Людьми Разумными, а просто Сапиенсами — Разумными, и этот новый человеческий род был и не был похож на людей в такой же мере, как и люди в свое время походили на неандертальцев или отличались от них. Ничего волшебного не произошло, просто эволюция, ускоренная усилиями интеллекта, продвинулась далеко вперед. Но вместе с развитием доминирующего вида-человека (то есть скорее — бывшего человека) — при постоянных и кропотливых усилиях Сапиенсов развивались и другие млекопитающие; они тоже проходили ступень за ступенью лестницу эволюции. (Впрочем, кто знает, какова эта лестница на самом деле? Даже Сапиенсы были лишь ее ступенью. Разумеется, очень высокой ступенью! Сравнительно.) Что касается бывших лошадей и бывших собак, бывших дельфинов и бывших слонов, то они теперь обладали членораздельной речью и посильно помогали Сапиенсам: производили несложные вычисления на счетных машинах, следили за порядком в домах, принимали сигналы, включали и выключали рычаги. Они взяли на себя те остатки физического труда, которые могли еще отвлекать Сапиенсов.

— Жу сегодня был очень бледен, — сказал Бывший Лошадь, прислонясь рыжим крупом к стенке.

— Ему не нравится, когда мы его называем Жу, — одернул товарища Бывший Пес — Сапиенс — и все. Клички приучают к сентиментальности. Это отнимает время.

— И все-таки он Жу, — упрямо повторил первый. — Он не может нам этого запретить.

Пес передернул шкурой.

— Разве он что-нибудь запрещает? Он наблюдает.

— Ты думаешь, он может нас отправить в Большой Круг и заменить другими? Бывший Лошадь ушел глубже в тень.

— Ну, что ты? К чему ему это? На нас вполне можно положиться. Ведь так?

— О, да!

Они помолчали, ежась от ночной сырости. Дом стоял одиноко, в горах. На сотни линейных единиц вокруг не было другого жилья. Зато поблизости шумел поток с чистой и первозданной водой, как и миллионы лет назад! Звери пили ее украдкой, пили до одурения, как алкоголь. Сапиенс, конечно, ничего этого не знал. Он многого не знал о них.