Что можно было на это сказать? Эва ответила на его взгляд, а потом засмотрелась на озеро, вода которого в опускающихся сумерках быстро теряла прозрачность.

– Красиво тут, – сказала она наконец, чтобы прервать тишину.

– Красиво, – согласился Александр, а поскольку он смотрел на нее, можно было представить, что речь идет не только о природе.

Когда возвращались, уже почти стемнело. Эву переполняла радость. Время, проведенное наедине с Александром, ее окрылило. Она никогда не встречала никого похожего на него. Его общество пробуждало в ней все более сильные чувства, но она не хотела давать им названия. Пребывание рядом с ним было наиболее ярким переживанием, которое ей когда-либо приходилось испытать, а он – самым интригующим из всех знакомых мужчин.

Перед тем как отвезти Эву домой, пришлось вернуться в резиденцию – она отправилась на помощь шефу, оставив там свои вещи, в том числе телефон. Смеющиеся, взбудораженные неожиданным приключением, они подошли к входу, когда двери дома распахнулись настежь. В пробивающейся изнутри полосе света стояла Патриция – воплощенное бешенство.

– Александр, ты помнишь, что мы завтра уезжаем, правда?

Призванный к ответу выглядел не совсем готовым к уроку.

– Я собрала вещи, но лучше проверь, все ли на месте. – Патриция перевела пренебрежительный взгляд на Эву. – А вы можете некоторое время тут не появляться. Мы уезжаем отдохнуть, так что нечего здесь крутиться.

И она, задрав нос, направилась в их сторону. Эва невольно отодвинулась от Александра. Патриция втиснулась между ними, отстраняя девушку от Алекса так, чтобы не осталось и тени сомнения, кому позволительно сопровождать его, и обняла его за шею.

– Патриция, хватит! – Александр с непривычным для него возмущением освободился из объятий. – Позволь, я сам буду отдавать распоряжения своим сотрудникам.

Патриция замерла. Она стояла как вкопанная и не могла произнести ни звука.

– Я никуда с тобой не еду. Эва, жду тебя возле автомобиля, – добавил он.

Тон его голоса был диаметрально противоположным тому, каким он обратился к Патриции, которая явно перестаралась и сейчас переживала полное поражение. Александр оставил ее, униженную, не желающую поверить в то, что случилось, и направился к автомобилю.

Эва нашла в себе даже каплю сочувствия к этой фальшивой куколке – настолько ужасным стало ее унижение и таким душераздирающим поражение. Однако сочувствие было не настолько сильным, чтобы она отказала себе в удовольствии послать Патриции извиняющуюся и одновременно сладкую, как глазурованное печенье, улыбку, когда проходила мимо, чтобы забрать оставшиеся на рабочем месте мелочи, а затем уехать с Алексом.

Дорогая!

Единственное чувство, о котором я могу говорить в этом письме, это страх. Панический страх за свою жизнь. Бог о нас совсем забыл. В лесах бандиты, русские войска, негодяи всех мастей. При немцах, которые были здесь раньше, такого не случалось.

Теперь люди враждебно, волком смотрят друг на друга. Помощи ждать не от кого, ближнего следует бояться.

Анеля, со мной случилось плохое! Даже не знаю, моя дорогая, как об этом написать. Но пишу (хотя неизвестно, прочитаешь ли ты когда-нибудь это письмо), так как должна вырвать из себя страшное горе и боль, которая жжет меня живым огнем.

Напала на меня банда местных. Немчурой называли. Кричали, что я со швабскими господами в отношениях была, что я в Гитлера верю… Горе мне, бедной девушке! Убежать было некуда. Набросились на меня – наверное, их человек десять было. Не помогли мои дикие крики – я была зверем, пойманным в силки. Я и не думала, что можно испытывать такую боль. Не помню, что было потом… Какие-то люди меня нашли и были настолько добры, что в том лесу одну не оставили. Живу. А во мне другая жизнь. Которой я вовсе не хотела. Не сейчас! Не та!

Помолись за меня, дорогая, и за этого ребенка, о появлении которого на свет я не просила и которого ношу под сердцем. И я молюсь, хотя веры остается все меньше и противные, кощунственные мысли выбросить из головы не получается.

Ю.

Эва схватила трубку после четвертого сигнала, хотя естественным порывом было сделать это сразу, после первого. Со вчерашнего вечера она не расставалась с телефоном. Примерно каждые полминуты проверяла, не пришло ли сообщение, которого она каким-то чудом не заметила. Однако съедающее ее душу ожидание не следовало слишком явно демонстрировать. Хотя пальцы едва ли не горели, Эва заставила себя выждать еще три звонка.

– Алло! – Она очень старалась, чтобы это прозвучало обычно и одновременно особенно, чтобы будто случайно отметить в приветствии ту особую связь, которая, несомненно, установилась между ней и Александром. Воспоминания о событиях вчерашнего вечера все это время согревали ее.

– Привет, Эва! – услышала она милый сердцу голос. – Знаешь, я подумал, что могу кое-что сделать для Бартека.

Сначала девушка испытала разочарование. Скорее она ждала упоминания о своей дерзкой акции по спасению Алекса из сетей приходского ксендза, о чем нельзя было говорить, не упомянув о последствии этого поступка – прекрасном времени, которое они провели вместе. Однако Эва немедленно призвала себя к порядку: то, что он говорил, могло оказаться очень важным.

– Ты знаешь Марадки? – продолжил Алекс.

– Только по названию. – У таких людей, как она, редко случается возможность и даже мелькает мысль попасть в этот анклав звезд и богачей. О чем он говорит? Какое это имеет отношение к Бартеку?

– Там чудесные занятия по иппотерапии. Мне кажется, это могло бы помочь. Я договорился о пробном занятии. Посмотришь, понравится ли ему. Знакомый только сейчас сообщил, что есть свободное место, поэтому я ничего не говорил тебе раньше. Можем поехать туда завтра. Что скажешь?

Эве показалось, что она парит над землей. Алекс просто чудо! Подумал о Бартеке, потратил время на организацию процедуры, которая могла ему помочь. И при этом сам нашел возможность провести время с ней. Независимо от работы. Понимание этого было словно тоник для ее самочувствия, которое со вчерашнего дня и так определялось как хорошее, и даже выше среднего. Он перехватил инициативу, и теперь Эва могла – как стопроцентная женщина! – оценивать его усилия. Ей можно было гордиться собой. Незаметные подходы обеспечили сдачу экзамен на пятерку с плюсом. Они полностью оправдали себя, и, похоже, обращаться к хитростям больше не придется.

– Александр, большое тебе спасибо! А это не слишком хлопотно? – спросила она для порядка.

– Не говори ерунды. Что хлопотно? Завтра суббота, у тебя выходной. Собери малышу одежду на смену, и утром я за вами заеду.

Когда он отключился, Эва не могла взять себя в руки. Да и не пыталась. Она поцеловала телефон, швырнула его на покрывало и, раскинув руки, упала на кровать. Хорошо, что никто этого не видел, иначе подумал бы, что она сошла с ума.

– Куда вы идете?

Из Ханки получился бы отличный прокурор. Под ее пронзительным взглядом желание шутить или по-дружески препираться панически скрывалось в самом темном углу.

– Поедем на конезавод. У Бартуся занятие с терапевтом. – Если Эва думала, что ответ содержит достаточно информации, чтобы удовлетворить Ханку, то глубоко ошибалась.

– На конезавод? В таком наряде? Вижу, мозги тебе все больше отказывают на этой новой работе. – Сестра умела точно направить удар.

Действительно, Эва приложила много усилий при подготовке к прогулке. Поездка в Марадки, несмотря на радость, связанную с предвкушением встречи с Александром, сильно ее смущала. Она знала об этом месте только понаслышке и понимала, что туда приезжают люди с очень толстыми кошельками. В представлении местного населения это была настоящая ярмарка тщеславия. Раньше Эва относилась к этому так же, но теперь ей пришлось пересмотреть свое мнение. Александр тоже был богат, однако, познакомившись с ним, она убедилась, что это не мешает ему быть хорошим человеком. «Нельзя так легко осуждать», – думала она, стараясь позитивно настроиться на встречу с высшим светом.