Тимон взял слово, не желая допустить, чтобы дискуссия пошла нежелательным путем.

– Дамы и господа, у нас мало времени. Решительный протест жителей деревни – это единственный шанс остановить действия Гжеляка против Венжувки. Ваше будущее теперь зависит от вас самих!

– Минутку, момент! А какое мы имеем отношение к Варшаве? – Мужчина в комбинезоне, у которого сестра жила в Вейхерово, встал с места и нервно подергал себя за длинные усы. – Что мы будем иметь, если вы раскроете тут очередную аферу? Вам будет что показать по телевизору, а нам как жить?

Тимон не верил собственным ушам.

– Вы действительно не понимаете? Это же те самые люди! Вы видели, на что они способны? Вы готовы ждать, пока что-то подобное не сделают с вами? Ведь речь идет о вас, не о ком-то другом!

– Впаривайте эту фигню фраерам у себя в столице! – петушился усатый. – Легко умничать, если не живешь тут. Нам постоянно приходится работать, чтобы было что детям в рот положить.

– Несколько семей, может, и пострадают, но большинство выиграют, – заявил молодой землевладелец, имеющий вместе с отцом самое большое в гмине хозяйство, насчитывающее десятки гектаров.

И так по кругу. Каждому было что добавить. Одни боялись завода, другие видели в нем шанс для развития деревни, а может, и всего региона. Аргументы в защиту людей, которым придется покинуть свои дома, разбивались об убеждение, что из-за убытков, которые понесут несколько семей, нельзя отказываться от возможности, позволяющей оттолкнуться от дна. Собрание вышло из-под контроля: все друг друга перекрикивали, пытаясь убедить оппонентов и при этом ожесточенно защищаясь от чужого мнения. Когда еще через полчаса безрезультатных споров люди так и не пришли к единодушному решению, сломленный и взбешенный Тимон решил, что пора заканчивать.

Измученные спорами жители расходились по домам. Одно, безусловно, объединило их этим вечером: у большинства в голове была полная неразбериха.

Одно Эва знала наверняка: хорошо снова быть всем вместе! Они сидели за кухонным столом и разговаривали, как раньше. Эва смотрела на близких с нежностью, какой не испытывала к ним уже давно. После всего, что она пережила за последние месяцы, отчий дом оказался самой надежной крепостью. Несмотря ни на что. Словно заботливый дух мамы опекал их и не позволил семье распасться.

– Ты всегда можешь на нас рассчитывать, – сказал отец, когда после собрания они вышли из пожарного депо. – Всегда.

Эва взяла его руку и сжала. Очень крепко.

Ханка собирала посуду после ужина, который приготовила по поводу возвращения Эвы домой. Кухонная инициатива сестры по уровню сенсационности практически не уступала авантюре с мусоросжигательным заводом. Ханка, которая не имела привычки пачкать руки скучными и бесконечно банальными домашними делами, сегодня подала свиные отбивные с яблоками, которые получились неожиданно хорошо – и не только как впервые приготовленные! Маня бегала как ошпаренная, подкладывая всем очередные порции шарлотки, которой напекла целых три противня. И при этом ежеминутно поглядывала на Эву, проверяя, как она. Марыся страшно за нее беспокоилась, тем более что никто за столом не знал того, что знала она. Общая тайна была для нее мучительной! Бартусь, который, наверное, больше всех соскучился по Эве, не мог и десяти секунд усидеть на месте, и вокруг стола происходила непрерывная беготня. И только отец говорил немного. Было видно, что он глубоко все переживает и очень боится за старшую дочь.

Уже закончилось второе, на этот раз семейное, собрание. Эва, опуская детали этой ужасной истории, отвечала на вопросы семьи. Они искали общее решение, но чем дольше дебатировали, тем меньше выходов из ситуации находили.

Отец почесал в затылке.

– И самое плохое, о чем я вам еще не говорил… – Он посмотрел на веселого Бартуся, который самостоятельно поднимался по лестнице. – Вчера утром звонил доктор Мадейский… – Он на какое-то время замолчал, а потом добавил: – Платежи прекратились.

Эва похолодела.

– Не пришел перевод из фонда, – добавил отец.

Ну да, есть же еще вопрос Бартека… Сестры переглянулись. Эва поняла, что в пылу сражений в полной мере не осознала угрозы. Лечение Бартека финансировала фирма Алекса, что представляло происхождение этих денег в более чем тревожном свете. К тому же было понятно, что в данной ситуации спонсор растает, как утренний туман. Ее бросало то в жар, то холод.

«Иисус Мария, что с ним теперь будет?» – подумала она, глядя на брата, который, не догадываясь о сгущавшихся над его головой тучах, чесал за ушами Азора, жмурившегося от удовольствия.

Неожиданно у Эвы зазвонил телефон, и она посмотрела на экран. Это был Тимон.

Девушка вскочила из-за стола и, попросив семью помолчать, ответила:

– Алло!

Через мгновение родные, которые внимательно смотрели на нее, увидели, что Эва побледнела.

– Включите телевизор, быстро, – попросила она едва слышно.

В новостях как раз показывали остов сожженной машины. Эва почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Ведущий рассказывал о трагическом несчастном случае на трассе при выезде из Варшавы, в котором дотла сгорел «рендж ровер». Внутри пожарные нашли обгоревшие останки мужчины. Продолжаются попытки установить его личность…

Эва не слышала дальнейшей части репортажа. В ушах шумело все громче, а экран телевизора закрыло черное пятно.

– Эва! – Ханка подошла к сестре, села рядом и крепко ее обняла. – Эва, это еще не значит, что случилось самое плохое… Может, он одолжил кому-нибудь машину, может…

Но Эва не слушала. В ее ушах пульсировала кровь, а в голове мелькала только одна мысль: «Алекса убили. Его убили…».

Тадеуш замер на другом конце стола. Всего происходящего было слишком много для него.

– Эва, – сказал он, – надо позвонить в полицию.

Девушка подняла голову.

– Что? – спросила она словно во сне.

– Ну, в полицию, чтобы тебе дали охрану.

Эва расплакалась и спрятала лицо в ладонях, а Ханка возмутилась:

– Ну ты и придумал! И что она им скажет? Что она кто? И от кого ее охранять?

– Иисус Мария, ну, не знаю… Надо же что-то делать… – Тадеуш беспомощно развел руками. – Ведь это бандиты!

– Пойду прилягу. – Эва встала из-за стола. – Извините, мне нужно побыть одной.

Все смотрели, как она поднимается по лестнице. Никто не произнес ни слова.

На следующий день свет в доме Охников зажегся очень рано. Это Ханка не могла спать, она встала чуть свет и крутилась по кухне. Беспокоилась за Эву. И могла наконец признать: она потрясена тем, что случилось. На фоне хардкора, который устроила себе старшая сестра, поблекли ее собственные эмоционально– любовные разлады. «Проблемы с Пётреком? Фи, мелочь, щенячья влюбленность!» – думала Ханка. Она серьезно беспокоилась об Эве. Вчера она видела, насколько расстроена сестра, потому что все у нее вышло из-под контроля. Ханка сделала из этого четкий вывод: не верить ни одному парню! И быть независимой. Именно в этом была ошибка Эвы: она позволила себя окрутить…

Сумрак сделался серо-фиолетовым, появились первые лучи восходящего солнца. Ханка выглянула в окно. Туман укрыл сад плотным одеялом. Азор скребся в двери, требуя, чтобы его выпустили погулять. Девушка плотнее закуталась в халат и открыла веранду. Азор вильнул хвостом, и только его и видели – пропал в молочной мгле, будто растаял в воздухе. Холодный порыв ветра заставил Ханку поежиться. Она вдохнула бодрящий холодный воздух.

«Чувствуется, что приближается зима», – подумала девушка, ощутив скрытое в запахе прелых листьев обещание снежинок.

Уже закрывая дверь, она неожиданно услышала Азора – пес лаял как сумасшедший.

– Тихо, весь дом разбудишь! – крикнула Ханка с порога. – Азор, к ноге!

Но пес не останавливался. Ханка вышла на крыльцо и принялась звать его строгим голосом. Она забеспокоилась – в тумане терялось все, на расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно.