Переступая порог с Бартеком за руку и головой, полной путаных мыслей, Эва не предполагала, что это еще не конец наполненного событиями дня.

У стола в кухне, в окружении отца и сестер, которые встретили ее с самым странным выражением лиц, виденным ею когда-либо у них, сидел Марек, ее бывший парень из Ольштына.

– Эва, ты чудесно выглядишь!

Приветственные слова Марека в очередной раз за этот день вывели на первый план ее сатиновое платье, которое уже надоело девушке до чертиков. В Эве в этот момент было что-то – если не физически, то ментально – от настороженного грызуна, стоящего на задних лапках и анализирующего сигналы, посылаемые окружающей средой. Ситуация оказалась настолько неожиданной, настолько абсурдной, что девушка совершенно не знала, чего ожидать и что это все означает. Она старалась уловить малейший намек, благодаря которому можно было бы хоть в какой-то степени догадаться, что здесь, к черту, происходит. Марек, делающий комплименты ее внешнему виду? Это вносило еще бо́льший хаос в ее базу данных. Неужели это происходит на самом деле?! Может, у нее галлюцинации от переизбытка шампанского?

– Эва, – Марек поднялся с места, и его голос звучал непривычно торжественно, – я хочу с тобой поговорить. Мы можем пройтись?

Она уже краем глаза заметила большой букет пурпурных пионов, лежащий в умывальнике. Марек проследил за ее взглядом.

– Как видишь, не все удалось, как планировалось. – Он взял букет в руки. – Я рассчитывал, что застану тебя и сразу вручу цветы. Возьми, это в качестве извинения, – торжественно произнес он, как будто выучил текст наизусть.

Эва, на всякий случай осторожно ущипнув себя за руку и убедившись, что не спит, взяла у Марека букет и положила снова в мойку. У нее словно включился автоматический режим, который заставил передать Бартека Ханке и подать знак Мареку следовать за ней. В полной тишине, провожаемые взглядами домочадцев, они вышли из дому. Эва направилась по тропинке, которая вилась между полями, Марек покорно брел за ней.

– Эва, ты сердишься?

Он догнал ее, и они шли плечом к плечу. Она все еще не могла вернуться в реальность и не находила слов, чтобы что-то ответить.

– Ты выйдешь за меня? – неожиданно выпалил он, и Эва остановилась как вкопанная.

Они стояли друг напротив друга, на китчевом фоне заходящего солнца, под аккомпанемент сверчков – прямо идеальное оформление романтической сцены предложения руки и сердца. Однако Эва была не в состоянии вжиться в настроение, предлагаемое окружающей природой.

– Ты совсем с ума сошел?! – только и смогла выдавить она из себя.

Это не могло быть правдой. Кто-то по-дурацки ее разыгрывает, и, наверное, через мгновение из близлежащего перелеска выбежит смеющаяся группа с криком «попалась!». Она очень хотела, чтобы все было именно так. Но ничего подобного не произошло. Впрочем, Марек оказался подготовленным к такой, не слишком благосклонной, реакции с ее стороны.

– Подожди, дай мне сказать. – Он наморщил лоб и сделал серьезное выражение лица, как будто выполнял сложную умственную операцию. – Я знаю, что везде налажал. Прости меня.

Эва задумалась о его словах. Возможно, Марек впервые прямо заговорил об их отношениях.

– Случившееся с твоей мамой… – продолжил он. – Меня это придавило. Я не знаю, как нужно вести себя в таких ситуациях. Я не знал, что тебе сказать.

– И поэтому решил просто прекратить отношения?

Марек опустил голову, как ученик, пойманный на списывании.

– Это не так, Эва. Я просто не хотел тебя нечаянно обидеть… Ты же знаешь, я как слон в посудной лавке, иногда мне лучше ничего не говорить. Ужасно получилось… Но послушай! – не сдавался он. – Ведь нет техники, которая не ломается, правда? – Марек обожал подобные аналогии. – У меня случилась авария. К счастью, гарантия действует, так что ремонт проведен без дополнительных затрат. – Он смотрел на Эву испытующе, проверяя, находят ли шутки желаемый отклик. К сожалению, его ожидало разочарование. Придется бороться дальше: – Я обдумал ситуацию. И теперь знаю, что… люблю тебя.

Марек, несмотря на свои эмоциональные недочеты, понимал серьезность ситуации и, когда убедился, что действительно попал в передрягу, адаптировал к ней формат сообщения. Эва не верила собственным ушам. Это говорил он, парень, который за три года не сделал ей ни одного комплимента!

– Я понял это за время, пока тебя не было, – продолжал Марек. – Мы просто должны быть вместе. Я знаю, что вел себя как последний идиот. – Похоже, ему действительно было стыдно. – И исправлю это. Я все себе расписал. В обмен на мою ошибку предлагаю три месяца испытательного срока. Марек – «тестовая версия», – не смог удержаться он, чтобы не вставить забавное словечко. – Ты сможешь убедиться, что я изменился, а потом мы поженимся. Возможно, даже в Таиланде, если захочешь.

– Но, Марек… – Эва словно пробудилась от летаргического сна. – Откуда вдруг такая идея? Ведь мы никогда даже не разговаривали о браке.

– А должны были. Эва, мы же супер как спелись! Наши планы компатабильные… э-э… то есть у нас схожее ви́дение будущего. – Он постарался не перебарщивать с профессиональной лексикой. – Мы живем вместе… – Под взглядом Эвы Марек опомнился. – То есть я хотел сказать, жили вместе столько времени. Это лучшая проверка. По-моему, мы ее прошли. Это о чем-то говорит. Мы смогли жить вместе. Сейчас люди мало обращают внимания на то, хорошо ли подходят друг другу, не думаешь? А потом жалеют о совершенных ошибках, расстаются, разводятся, делят имущество. Я уверен, что ты – женщина, с которой я хочу прожить жизнь.

Когда он это говорил, складывалось впечатление, что ему неведомы сомнения. У Эвы относительно того, что Марек не бросает слов на ветер, их тоже не было. Что-что, а подобным заявлениям в его случае должны были предшествовать углубленный анализ и баланс доходов и расходов.

– Представь только, какие умные будут у нас дети, – добавил он.

Неожиданно закружилась голова. Эва пошатнулась, почувствовала, что теряет силы и не может держаться на ногах. Похоже, организм устроил бунт на корабле – происходящего явно было чересчур много. Марек поддержал ее и помог осторожно присесть на обочине.

– Ты вся дрожишь, – озабоченно сказал он и снял пиджак, чтобы накинуть на нее.

Эва старалась дышать глубоко, а Марек гладил ее по спине. Она медленно приходила в себя, пульс постепенно возвращался к нормальному ритму.

– Эвуся, нам будет хорошо вместе, я обещаю, – скорее прошептал, чем сказал он.

Они сидели так некоторое время, рядом. Вернулось чувство, что они знают друг друга насквозь, – это была близость, которая соединяла их столько времени. Наконец Эва взяла себя в руки. Приступ слабости уже прошел, и она встала.

– Подожди, ты хорошо себя чувствуешь? – вскочил вслед за ней Марек.

– Да, уже лучше. Послушай, в последнее время столько всего произошло… – Как можно было резюмировать множество событий, случившихся со времени ее возвращения в Венжувку? – У меня многое изменилось…

– Подожди, – прервал он на полуслове, – не отвечай сейчас. Я знаю, что это большая неожиданность. Я предусмотрел это. – Марек явно был очень доволен новой версией себя – понимающего загадочную женскую природу. – Я подожду твоего ответа. Просто дай знать, когда будешь готова. Я жду тебя в Ольштыне.

И он, прежде чем уйти, прежде чем Эва смогла как-то отреагировать, поцеловал ее в губы. Она не ответила на поцелуй, стояла неподвижно, но парня это нисколько не смутило. Он послал ей на прощание долгий взгляд и оставил посреди дороги, удалившись неторопливым шагом героя популярного боевика.

Он был очень доволен собой. Нечасто можно испытывать такое глубокое удовлетворение, ведь его источником стало достижение необыкновенно амбициозной цели: преодоление самого себя.

Марек отдавал себе отчет в том, что совершенно не владеет природным для огромного большинства представителей популяции умением понимать эмоциональное значение тонких нюансов человеческих взаимоотношений. Его ум существовал в мире исчисляемых значений, в котором царило однозначное суждение. В математике, которая была исходным пунктом его интереса к информатике, действует принцип tertium non datur – «третьего не дано». И, по мнению Марека, именно так должна быть организована реальность – тогда он чувствовал бы себя как рыба в воде.