Заноза считал, что беспорядки могут выплеснуться за пределы Тупика. Что нужно реформировать стражу, а пока — перевести патрули из Замкового Квартала на рыночную площадь и в Ларенхейд. Мартину уже на словах «реформа стражи» становилось тоскливо и весело одновременно. Тоскливо — от предчувствия того, сколько это создаст проблем, а весело — от того, что для решения проблем, возможно, придется повоевать. От чего он по-настоящему скучал, так это от предстоящих объяснений с жителями Замкового. Вывод из квартала патрулей и в мирное-то время не вызвал бы энтузиазма, а в период беспорядков благополучные обитатели особняков сами могли взяться за оружие, отстаивая свое право на безопасность и хорошую охрану.

— Нет, — Заноза, казалось, знает, о чем говорит, — никакого оружия. Решение примет леди Калимма, а с ней за все время ее правления никто, никогда не спорил. С лордом Хартвином, кстати, тоже. Тарвудцы не приучены спорить с властью. Поэтому они будут… вежливо настаивать на возвращении патрулей в Замковый. Но поскольку отменить решение тоже сможет только леди Калимма, а она будет в отпуске, нам хватит времени на то, чтоб навести в страже порядок.

Вот чего Лэа точно не нужно было слышать, так это уверенных рассуждений о том, что сделает леди Калимма. За Тарвуд Лэа не переживала ни минуты, безопасность острова интересовала ее только как аргумент в спорах о том, что можно, и чего нельзя делать Мартину. Но, кажется, ее беспокоило то, что Заноза забирает все больше власти. Не потому, что Лэа ему не доверяла. Она доверяла. Еще больше, чем Мартин. Верила в то, что Заноза рыцарь, и в то, что у него есть мозги, и даже в то, что эти два качества могут сочетаться. Но чем больше влияния появлялось у Занозы на Тарвуде, тем меньше он нуждался в Лэа. И в Мартине. А Лэа не хотела его потерять.

Если подумать, это тоже недоверие.

Ну, зато, ни про Берану, ни про Блошиный Тупик Лэа тем вечером и не вспомнила. Говорить о Беране она не хотела принципиально, вообще не желала слышать ее имя, а это автоматически исключало все связанные с мигелевой дочкой темы. В том числе и Порт. И Шиаюн. И демоническую угрозу.

Очень удобно!

Вместо предстоящих беспорядков, переселения людей из Тупика, разведки в Порту, Голема и сделок с демонами, Лэа с Занозой обсудили благотворительный спектакль в помощь семье Сциба. Спектакль затеяла вдова Шульц при поддержке «Тарвудского вестника», а менее деятельные обитательницы Замкового заинтересовались затеей, не в силах устоять перед напором неукротимой вдовы.

Лэа, будучи, пожалуй, самой деятельной из всех обитателей Тарвуда, не считая только Занозы, принимать участия в подготовке спектакля не собиралась, и на сам спектакль бы не пошла. Она считала всех дам Замкового тупыми курами, а вдову Шульц — старой и надоедливой тупой курицей, и не хотела иметь с ними никаких дел. Но хотела купить билеты. Сразу с десяток. Потому что потерявшие маму Сцибовы девчонки не виноваты в том, что в Замковом Квартале живут одни идиотки, а покупка билетов — это возможность помочь им деньгами так, чтобы никто не узнал.

Заноза, друживший со старушкой Шульц, и отзывавшийся о большинстве жительниц Замкового, как о настоящих леди, в очередной раз удивил Мартина, когда не стал и пытаться защитить их добрые имена. Не очень-то рыцарственное поведение. Хотя… по отношению к Лэа, может, это оно и есть? Спорить-то с ней без толку. Все равно не переубедить. Ну и, к тому же, поскольку обошлось без споров, Лэа, будучи в прекрасном настроении, даже спрашивать не стала, куда они вдвоем на ночь глядя собрались. Традиционно велела Мартину сильно не напиваться, а Занозе — присматривать, чтоб Мартин сильно не напился, поцеловала обоих и выпнула из «СиД».

У нее в планах был тихий вечер дома, ванна с пеной и вышивание под какой-нибудь хороший фильм. Знал бы хоть кто-нибудь из презираемых Лэа дам, как она сама предпочитает проводить время в отсутствие мужа, ее могли бы счесть в Замковом Квартале своей.

Правда, случись такое, и Лэа выжгла бы квартал напалмом.

— Порт к Тарвуду прицепился лет двадцать назад… — Мартин посчитал, — двадцать два. Я тут как раз двадцать два года. Порт появился, и Хартвин меня позвал.

— Позвал?

— Призвал. Вызвал. Как твой Фауст. Пообещал души всех, кто здесь живет, если я буду отгонять других демонов. А мне души не нужны. Но я тут пожил, посмотрел, мне понравилось, я и остался.

— А Порт при чем?

Порт шумел вокруг. Здесь и по ночам жизнь не затихала, а после заката кипела как в разгар дня.  Как будто местные обитатели были вампирами, и лишь с уходом солнца могли выйти на улицы.

Портал Заноза открыл в узкий проулок за глухими стенами складов, где в мае отогнал от Бераны Шиаюн, приняв ее за вампира. Место вызывало не лучшие воспоминания — стрелять в красивых женщин всегда неприятно — зато было по-настоящему уединенным. Может, на Тарвуде и не пугались порталов, это все равно не повод светить ими направо и налево.

Чтобы попасть отсюда в Адмиралтейство, Порт нужно было пройти насквозь. То, что надо, раз уж они в разведке. Прогуляться, осмотреться, посчитать людей. И нелюдей, если встретятся. Послушать, не вспомнит ли кто вдруг про Голема.

— Пока Порта не было, пока башни не было, — Мартин кивнул на пронзающий небо золотистый шпиль, — демоны Тарвудом не интересовались. Правда, знаешь, они и потом сюда не лезли. Кроме Шиаюн никто так и не появился. Но Хартвин почему-то решил, что башня их приманит. Думал, она что-то типа маяка. Он, все-таки, человек… был… Люди все время переоценивают себя и то, что у них есть. А у них ничего нет, кроме душ, что было бы демонам интересно. У Хартвина еще Ядро было, оно, по идее, тоже интересно, но за двадцать лет никаких демонов башня сюда не приманила. Шиаюн — единственная, и та полукровка.

— Ты так и не уверен, что он умер?

— Сам его похоронил. Своими руками труп сжег. И нифига не уверен. То есть, даже наоборот, уверен, что он живехонек, просто почему-то сбежал. Может, надоело все.

И Медвежатника, и Койота можно было найти в Адмиралтействе. Прийти к ним мог любой, кого пропустит охрана, и не существовало на Тарвуде охранников, которые не пропустили бы куда-то Занозу. Наружные двери башни — высокие, двустворчатые, с проплешинами на месте золотых инкрустаций, — были, впрочем, открыты для всех. И просторный вестибюль на первом этаже кишел народом. В основном тут обретались приезжие, пассажиры хаосшипов. Покупали билеты, искали представителей портовых гостиниц, изучали расписание, улаживали какие-то свои, не связанные с Тарвудом дела. Местному люду, бандитам или нет, в Адмиралтействе делать было особо нечего.

От разнообразия костюмов, цветов кожи, национальностей и рас рябило в глазах. Демонов Мартин, правда, не чуял и не видел ни одного, но зато нелюдей тут было больше, чем он мог представить. Если башня кого и приманивала, так, видимо, их. Хотя, людей тоже хватало.

Заноза шел через этот Вавилон прямо к цели. Перед ним расступались, отходили в сторону. И улыбались… и ему, и Мартину. Странное чувство. Обычно, если уж ломишься вот так через толпу, то рассчитывать можешь лишь на ругательства. Ну, и от тычков в бок или в плечо тоже никуда не деться — никто не любит уступать дорогу, ни люди, ни нелюди, ни, наверное, даже англичане. А тут — сплошные улыбки. Иногда даже приветствия. Пока дошли до дверей, за которыми располагались офисы Койота и Медвежатника, Мартин почти дозрел до того, чтоб спросить, что происходит. Поверить в то, что все эти люди — знакомые Занозы он не мог. Поверить в то, что дайны власти оказывают такой эффект — тоже. Это ж не упырь получается, а какое-то психотропное оружие массового поражения.

— Постэффект дайнов, — неожиданно сказал Заноза. Коротко глянул на него и отвернулся, чтобы по приятельски кивнуть двум охранникам перед дверью, — я всегда чувствую себя так, будто они есть. Слишком часто использую.