Дальше шло описание вооружения воздушных егерей. По словам автора, оно выглядит только на первый взгляд несерьёзным: пистолет-карабины СКС и артиллерийские тесаки. Но против безоружных железнодорожников этого хватит. Конечно, дирижаблестроение в России таково, что осилить за десять лет постройку более чем десятка аппаратов вряд ли выйдет. Но русским нет нужды бросать в бой всю имеющуюся "воздушную саранчу". Высаживая в сутки по одной роте, они способны полностью сорвать движения поездов на огромной территории.

Впрочем, господин Энштейн-Левински не считал положение безнадежным. Во-первых, по его мнению стоит озаботиться созданием на каждой станции нечто вроде фольксштурма из работников железных дорог. А во-вторых, нужно быть готовым наносить ответные удары. А для этого всячески поддерживать графа Цеппелина, который способен создать более совершенный воздушный флот, а во вторых — озаботиться наконец формированием частей воздушных гренадёров, сразиться на равных с которыми "русской саранче" будет не под силу.

Впрочем, мнение Энштейн-Левински спустя месяц оспорил уже известный европейской публике Витторио Резун в своей серии статей "Воздушное наступление". Тут нужно отметить, что наш борзописец из "сливного бачка" писал статью не сам, а при помощи руководителя "десятки". Именно истинный ариец казахского происхождения формулировал основные положения новой доктрины.

Итак, согласно этой доктрине, вся эта возня с дирижаблями, воздушными гренадёрами и воздушными егерями абсолютно бесполезна, если каждую из этих новаций в военном деле применять локально и по отдельности. На деле, это даст стратегический эффект при масштабном и комплексном применении всех сил, способных осуществить вертикальный маневр.

Согласно Резуну, осуществление вертикального маневра возможно только при установлении абсолютного господства в воздухе в зоне пролёта десантных сил. Поэтому, по его мысли, воздушное нападение должно начинаться с очистки воздуха в зоне пролета от всего, что способно оказать сопротивление воздушным судам. Для этой цели следует иметь воздушные крейсера, вооруженные 37-мм скорострельными орудиями, которыми предстоит вести бой с дирижаблями противника. Помимо уничтожения средств воздушного нападения, крейсера должны иметь возможность подавлять тот заградительный огонь, который противник будет вести непосредственно с земли. Для этого крейсера следует оснащать артиллерией калибра 47, 57 или 63 мм. Именно из подобных крейсеров должен формироваться первый эшелон нападения.

Второй эшелон, по мысли автора, должен состоять из бомбардирских судов, способных поднять в воздух не менее пяти тонн бомб, которые будут являться аналогами шести, восьми и двенадцати дюймовых фугасных снарядов, начиненных мелинитом. В качестве средства самозащиты от нападения с воздуха, их следует вооружить пулемётной батареей.

Третий эшелон нападения — воздушные егеря. Применять для их десантирования дирижабли Резун считал излишним, поскольку для их заброски в тыл противника потребуется столько, сколько не в состоянии построить ни одно развитое государство.

Четвёртым эшелоном нападения как раз и должны быть воздушные гренадёры, способные осуществлять штурм крепостей и фортов, да вести полноценный бой с резервами противника.

Весь этот бред ещё предстояло озвучить в печати, чтобы европейская военная мысль очнулась от спячки и начала бить ключом в заданном мной направлении. Чтобы в генеральных штабах европейских держав наконец то набрали силу сторонники нетрадиционной ориентации в военном деле.

Ну а пока, я занимался более насущными делами в своей крымской резиденции. Как бы важен не был для меня сейчас Фердинанд, но помурыжить его ещё немного не мешало. Поэтому первая приватная встреча у меня состоялась с бельгийским королём Леопольдом и его молодой фавориткой. Похоже, что за прошедшее время Сара-Серафима сумела стать для короля не только соседкой по постели, но и заботливым другом и помощницей в делах правления. Она не лезла в отношения короля с бельгийскими политиками и потому никак не раздражала население метрополии. Зато делами Бельгийского Конго интересовалась весьма подробно. Настолько подробно, что в той же самой Катанге появилось несколько принадлежавших ей фирм. За чей счет был банкет? За счёт короля конечно! Леопольд щедро одаривал свою радость и утеху, а та, будучи женщиной благоразумной, заранее заботилась о том, чтобы не впасть в нищету, когда благодетеля её не станет. Сам король относился к этому с пониманием. Получив от Серафимы на склоне жизни то, чего ему не хватало в молодости, он легко признал за ней право распоряжаться королевскими дарами по своему усмотрению.

Сейчас Леопольд находился под впечатлением от авиационного праздника и пребывал в весьма неплохом настроении.

— Весьма неплохо, мой царственный брат. Особенно чудесны эти ваши воздушные амазонки. Конечно, строгие моралисты вас за это осудят, но ведь и они не безгрешны. Правду сказать, осуждая публично чужой грех, большинство этих людей тайно практикует ещё большие непристойности. Вы редко посещаете Европу, а ведь в том же Париже, большинство представительниц высшего света позволяют себе такое, что неприемлемо даже для работниц портового борделя.

Тут Леопольд многозначительно помолчал и перешёл к тем делам, что его беспокоили по-настоящему. В первую очередь его беспокоило собственное здоровье.

— К сожалению, я не молод и всех дел, что задуманы мной, переделать не успею. Но ведь можно слегка продлить свою жизнь и большего в ней добиться.

Ага! Намёк на клинику доктора Мюллера! А я разве против? Мне даже будет лучше, если этот коронованный делец проживет на несколько лет дольше, чем в моём времени. Естественно, что никаких возражений с моей стороны король не услышал. Но беспокоило короля не только собственное здоровье. Безопасность любимой им Бельгии всегда была предметом его неусыпных забот. Но именно здесь он не находил понимания со стороны своих поданных. Те почему то верили в то, что если страной проводится политика нейтралитета, то этого достаточно для её безопасности. А раз так, то тратить на армию огромные по их меркам средства бессмысленно. Король же столь наивным не был, а потому всячески старался подкрепить нейтралитет способностью дать агрессору сокрушительный отпор. Увеличивать военную мощь открыто, он не решался по многим причинам. Зато скрытно нарастить оборонительный потенциал, вполне был согласен. Оценив в свое время по достоинству трюк с почтовыми самолётами, он начал более внимательно присматриваться к России. И кое что присмотрел.

Во-первых, он решил значительно увеличить численность Кавказского легиона и ему нужно было моё согласие на дополнительную вербовку "месье абреков". Причем, численность "абрекских" войск в Конго, он намеревался довести до трех бригад лёгкой пехоты и одного учебного батальона. Он не скрывал, что в случае обострения отношений с Германией, он перебросит эти войска в метрополию. А для этого ему требовались наши суда "Морвоенторга".

Во-вторых, его заинтересовал наш "Польский проект". Зачем я его затеял, он понимал прекрасно. Более того, с его подачи, в этом проекте задействован бельгийский капитал. Это Леопольда тоже устраивало. Но были моменты, которые его смущали. В частности, даже его прелестная Серафима сомневается в том, что поляки устоят против Германии. А это значит, что сделанные в Польшу вложения напрасны в ближней перспективе. Но вот в дальней…

Дальше пошли размышления о том, что если Россия не вступит в войну на стороне Франции, то более трех месяцев Польша не продержится и будет аннексирована кайзером. Соответственно, те долговые обязательства перед Бельгией, которые имеет сидящее в Париже польское правительство становятся ничем не обеспеченными.