– Какой именно?
– Когда обитателям джунглей стала невыносима тирания, что устроил царствовавший там тигр, они стали думать о способах избавления от тирана. И волки, которые были сами охотниками, объединились в стаю и загрызли тирана. Вам не кажется, что союз малых государств, направленный даже не на захваты, а только на защиту, способен заставить одуматься даже великую державу? Могу даже стихи на эту тему почитать:
Единица – вздор!
Единица – ноль!
Один, даже самый важный,
Не поднимет пятивершковое бревно,
Не то что дом пятиэтажный.
А если в кучу сгрудились малые,
Сдайся враг! Замри и ляг!
Вместе: рука миллионопалая,
Сжатая в один громящий кулак!
– Ники, это ты сочинил? Вынуждена тебя расстроить. Поэт из тебя никудышный. Но аллегории твои мне понятны.
– Что делать, maman, я не могу быть во всем совершенным.
С нейтралами дело у меня пока что не сдвигалось с мертвой точки. Зато итальянцы преподнесли сюрприз. Участвуя в войне с Китаем, итальянцы очень хотели иметь в этой стране концессию. И в итоге, они ее получили! С согласия Англии и Франции, итальянские экспедиционные силы высадились на острове Хайнань. Находились они там годами и особой активности не проявляли. Но зато в этом году вдруг все изменилось. Итальянцы начали вкладывать средства в развитие горнорудной промышленности. В городе Хайкоу они затеяли строительство военно‑морской базы, а в Вэнчане – дирижабельной станции. И это при полном молчании тех же французов!
– Видимо между лягушатниками и макаронниками имеется тайная договоренность, – рассуждал Константин Семенович, – похоже, что итальянцы сменили ориентацию на прямо противоположную.
Похоже, что так оно и есть. Ведь не могли французы позволять кому попало хозяйничать в этих местах. Да и британцам лишний конкурент не нужен. Но раз согласились, значит процесс перетягивания германского союзника на свою сторону идет полным ходом.
Ситуация в Китае была сложной. Всем надоела эта война, которая длится так долго и грозит затянуться до бесконечности. Всем хочется выйти из этой войны. А не получается. Потому, что все усилия дипломатов идут прахом из‑за таких качеств людских, как жадность и зависть. С жадностью все понятно. Хотя подавляющее большинство китайцев не может похвастаться зажиточностью, сам по себе Китай богат. Настолько богат, что способен в одиночку прокормить и обеспечить самым насущным все нынешнее население Земли. Самим китайцам это не приносит особой пользы, одни проблемы. Потому что многие желают их богатства получить даром. И не выходит, потому что народу надоело кормить всякого, кто хочет есть. Война приносит китайцам немало горя, но прекращать они ее не хотят по одной веской причине: как только их перестали грабить, они перестали голодать.
В этом плане, намного больше получили для себя немцы, которые не стали воевать с китайцами. Оставаясь формально нейтральными, они оказывают поддержку китайским инсургентам и режиму Не Шичену. И завоевывают рынок на территории Южного Китая. Про Шаньдун я и вовсе не говорю. Ни в Пекине, ни в Нанкине, ни в Урге, никто толком не знает: чей он? В том смысле, что засевший в Цзинани губернатор, не подчинялся ни одному из здешних правительств. И ни одно из правительств не горело желанием призвать его к ответу. Причина этому была простая: ему оказывала покровительство Германская империя, которая основательно укрепилась в Циндао и с помощью «своих» ихэтуаней смогла удержать контроль над провинцией. Сейчас положение немцев было намного более прочным, нежели в моем времени. Во‑первых, гарнизон в Циндао был значительно мощней, нежели в моем времени. Помимо береговых батарей и их пехотного прикрытия, в гавани Циндао базировалась Восточно‑Азиатская эскадра, а окрестностях города – целая флотилия боевых дирижаблей. Наличие последних, подвигло немцев на возведение дополнительных укреплений и организацию мощной противодирижабельной обороны. Учитывая то, что помимо войск на Шаньдуне, пришлось держать войска и на Филиппинах, немцы с самого начала приступили к формированию наемных войск из туземного населения. Одна таким образом сформированная из китайцев дивизия, в дальнейшем была переброшена на Филиппины, а вторая напрямую подчинялась начальнику гарнизона Циндао.
Но помимо германских войск, были и чисто китайские провинциальные войска, находящиеся в распоряжении губернатора Шавньдуна. Вообще, в большинстве китайских провинций, местные войска являлись аналогом не армии, а скорее жандармерии. Причем, жандармерии плохого качества. Но Шаньдунская армия являла собою исключение. Немцы, готовившие и вооружавшие для губернатора эти войска, в очередной раз доказали миру, что прусская система способна любую обезьяну превратить в человека. Те две дивизии пехоты и бригада кавалерии, что подчинялись губернатору, были очень неплохи и совсем не походили на жандармерию. Таковая тоже имелась и тоже была подготовлена немецкими инструкторами. Впрочем, про обычную полицию тоже не забыли. Для Китая она могла вообще считаться образцовой, соединяя в себе одновременно немецкую педантичность с восточным изуверством. Так или иначе, но это обеспечивало на территории полуострова по любым меркам, образцовый порядок.
Были в распоряжении губернатора и морские силы. Так как Британия в этом мире не обладала базой в Вэйхае, этот порт продолжал оставаться базой китайских ВМС. Наличие нескольких мореходных и речных канонерок, позволяло губернатору иметь влияние не только в прибрежных водах, но и на большом протяжении торгового пути по треке Хуанхе. Правда, местная военно‑морская мощь не могла даже близко сравниться с германской.
В этом мире, надежды немцев на завоевание китайского рынка оправдывались наилучшим образом и потому содержание Циндао не было для них обременительным. Бесконечно идущая война, способствовала тому, что торговые пути по Хуанхе и Янцзы были освоены германскими пароходными компаниями. Прибыль от китайской торговли была такой, что кайзер не поскупился на посылку в эти воды большего числа боевых кораблей, нежели в моем времени. Три десятка боевых кораблей – это только для боевых действий на море. А ведь помимо них, немцы держали на Хуанхе и Янцзы по отряду речных кораблей. Корабли эти были отнюдь не новейшие, но все равно являли собою значительную силу.
Помимо немцев, значительные выгоды от торговли с Китаем имели американцы. Правда, благодаря войне с Японией они уступили часть рынка немцам, но все равно их присутствие в Южном Китае было значительным.
Третьей державой, которая имела от Китая не головную боль, а выгоды, была как раз Российская Империя. Конечно, Северный Китай не столь богат, как Центральный или Южный, но нам вполне хватало. Слабая в военном отношении Северная Цин, постепенно становилась необременительным для нашей казны придатком Российской империи. Для контроля этой территории, вполне хватало тех туземных войск, которые управлялись нашими военными советниками. В Тибете наше присутствие почти не ощущалось и выгод экономического плана от него не было. Но на остальных территориях наше экономическое присутствие было заметно. Особенно в Северной Маньчжурии.
Особый Коммунистический район, благодаря деятельности коммунистов, постепенно превратился в крупного поставщика сельскохозяйственной продукции на наш рынок, а торговый путь по Сунгари (от занятого японцами Харбина и до самого устья) был оживленным. Правда, не все нижнее течение контролировали коммунисты. Устье реки держали под контролем албазинцы, которые и получали самую большую выгоду от речной торговли.
«Албазинский вопрос» – был очень интересным вопросом. Формально, албазинцы являлись китайцами и поданными Северной Цин. А на деле, они и китайцами себя уже не считали, и державную принадлежность были рады сменить. Такая позиция была результатом тех гонений, которыми подвергали в Поднебесной местных христиан. Аликс, которая непосредственно оказывала им всяческое покровительство, частенько получала от албазинцев письма, в которых те просили принять их земли в состав Российской Империи. Но я, по чисто политическим соображениям этого делать не хотел.
