«Разделяй и властвуй – вот девиз, которым руководствуются братья Корелли, – думал Броуди. – Сейчас они натолкнулись на бастион в виде объединившихся братьев Хоук и вынуждены отступить. Но через некоторое время они вновь перейдут в наступление – в этом сомневаться не приходится».

– Ты остаешься здесь! – всплеснула руками Джина. – Как замечательно!

– Им с Эллиотом необходимо получше узнать друг друга, – торопливо сказала Рейчел.

«Неужели Эллиот доверит ему ключи от своего „Порше“? – Джина была вне себя от изумления. – Вот это здорово!»

Броуди сомневался в том, что Эллиот хоть кому-то позволит сесть за руль своего драгоценного автомобиля, но до поры до времени помалкивал. Скорее всего, брат даст ему какую-нибудь другую машину.

– Они очень скоро подружатся, – заверила Джину Рейчел. – Пойдемте, Броуди, я покажу вам библиотеку, – добавила она.

Шагая рядом с Броуди она думала о сверхъестественном сходстве братьев, и ее не оставляло предчувствие надвигающейся беды. Если она не будет начеку, ее место рядом с Эллиотом займет Броуди, и этого она допустить не может.

Эллиот размашистыми шагами шел по коридору к библиотеке, надеясь, что Броуди все еще там и дожидается его. Проводив Корелли, он вынужден был прощаться с другими гостями и теперь испытывал неловкость от того, что заставил брата ждать так долго.

Он был рад, что ему в голову пришла идея оставить Броуди здесь, в «Хоукс лэндинг». Во-первых, брат не будет постоянно находиться рядом с Тори, а во-вторых, он сможет присматривать за Броуди и выяснить его истинные намерения.

Эллиот рывком отворил дверь библиотеки и едва удержался, чтобы не вздохнуть с облегчением. Броуди преспокойно сидел в одном из двух кресел, стоявших возле камина. Как обычно в это холодное время года, слуги развели в камине огонь, и теперь комнату наполнял едва уловимый ароматный запах горящих дров.

– Извини, что заставил тебя ждать, – проговорил Эллиот, входя в библиотеку.

– Брось, все в порядке. Посидеть тут, возле огонька, – сущее наслаждение.

– Что будешь пить? – Эллиот открыл антикварный резной шкаф французской работы, в котором находился бар, способный поразить воображение самого привередливого поклонника Бахуса. Позади бутылок располагалась специальная холодильная камера.

– Солодовый скотч со льдом, если, конечно, найдется.

Эллиот вздрогнул и застыл, благодаря бога за то, что стоит спиной к Броуди. Солодовый скотч со льдом был его любимым напитком. Хотя отец на протяжении многих лет пытался привить ему вкус к тонким винам – что было вполне естественно, учитывая род их занятий, – Эллиот всегда отдавал предпочтение хорошему виски. И сейчас он был поражен тем, что Броуди выбрал именно этот напиток.

– «Макэллэн» или «Спрингбэнк»? – спросил он, заранее боясь услышать ответ.

– А «Ройал Локнэгер» у тебя случаем не найдется?

Эллиот схватил бутылку. Руки его дрожали так сильно, что он не сразу сумел отвернуть крышку. Эта марка шотландского виски была практически неизвестна за пределами Англии. На этикетке небесно-голубого цвета красовалась королевская печать и надпись: «Поставщик двора королевы Виктории, короля Эдуарда VII и короля Георга V». «Ройал Локнэгер» действительно на протяжении многих поколений обеспечивала английский королевский двор этим великолепным напитком.

– Приходилось бывать в Англии? – поинтересовался Эллиот, разливая виски по хрустальным бокалам, в которые он бросил лед.

Он смотрел, как густая темно-янтарная жидкость бурлит, попадая на кубики льда, и пытался успокоиться. Ничего удивительного, если брат пристрастился к хорошему шотландскому виски во время поездки в Англию.

– Нет, но надеюсь когда-нибудь там побывать, – ответил Броуди. – Хотя, честно говоря, есть другие места, которые манят меня куда сильнее, чем Англия.

Эллиот подошел к камину и протянул брату бокал, а затем сел напротив него, стараясь ничем не выдать своей растерянности.

– Вот как? А где бы ты хотел побывать? И где уже был?

Броуди пристально посмотрел на брата поверх своего бокала, и от этого взгляда Эллиоту стало неуютно.

– Я часто бывал на Ближнем Востоке. В таких местах, где туристов не встретишь. Думаю, ты о них и слушать-то не захочешь.

– А ты попробуй, вдруг захочу? – Эллиот был сам удивлен тому, как сильно хочется ему побольше узнать о жизни брата.

Броуди сделал глоток скотча и теперь смаковал его с видом знатока. Несколько секунд он молчал, словно раздумывая, стоит ли отвечать, но потом, видимо, решил, что не стоит.

– Кроме того, я облазил почти всю Южную Америку. Не был только на Галапагосских островах и до сих пор мечтаю побывать там.

Эллиот снова вздрогнул. Может быть, кто-то рассказал Броуди о том, что его брат с детства был одержим мечтой когда-нибудь попасть на Галапагос – Черепашьи острова, которые сподвигли Чарлза Дарвина на его знаменитую теорию эволюции? Нет, это попросту невозможно. Ведь Эллиот никогда и никому об этом не рассказывал, даже Тори!

– А я этим летом собирался съездить в Чили, – сказал он. – Бывал там когда-нибудь?

– Конечно. Несколько раз.

– Правда? А что ты там делал?

Несколько секунд Броуди пристально смотрел на брата.

– Извини, я не имею права об этом говорить.

Он произнес это очень спокойно, но Эллиот ощутил, как на него повеяло опасностью. Совершенно очевидно, что Броуди ездил туда не прохлаждаться.

– У меня возникла мысль вложить деньги в чилийские виноградники, – пояснил Эллиот.

– А тебе не кажется, что ты малость опоздал? – поинтересовался Броуди. – В Чили уже вложили деньги тысячи других виноделов.

Эллиот вдруг ощутил холод в груди. То, что до этого существовало лишь в виде подозрений, на поверку оказывалось правдой. Его брат знал слишком много об их бизнесе! А значит – специально интересовался. Как же можно верить ему и рассчитывать на то, что он откажется от половины «Хоукс лэндинг»?..

– Ведь климатические условия в Чили такие же, как во Франции и здесь, верно? – как ни в чем не бывало продолжал Броуди. – Я слышал, международные эксперты недавно провели там слепую дегустацию, и результаты оказались сенсационными. Говорят, вот так же в 1968 году каберне совиньон из Калифорнии положило на лопатки все французские вина.

– Ты абсолютно прав, но сейчас действительно поздно инвестировать деньги в чилийские виноградники, – признал Эллиот. – Этим нужно было заниматься раньше. Однако отец всегда презрительно отмахивался от этой идеи. Он вообще, вплоть до прошлого года, не позволял мне проводить тут никаких нововведений. Ты не представляешь, как допотопно и несовременно все здесь выглядело. Мы даже не использовали транспортировочный конвейер.

– Невероятно, – откликнулся Броуди, однако в голосе его не было и намека на удивление.

«Интересно, – думал Эллиот, – сколько ему на самом деле известно о секретах виноделия? Если исходить из того, что Броуди обладает определенными шпионскими навыками, можно предположить, что не так уж мало».

– Я был удивлен, увидев, что Альдо переворачивает бутылки вручную, – заметил Броуди. – По-моему, эту операцию можно было бы механизировать.

– Разумеется. В большинстве хозяйств давно используются компьютеризованные устройства, которые каждый день автоматически поворачивают бутылки. Но мой… то есть наш отец не доверял современной технике.

– Консерватизм. Из стариков его ничем не вытравишь. – Броуди сделал большой глоток виски. – Но ведь у Альдо, кажется, есть сын. Почему он не может заниматься этим?

– Алекс Абруццо на нас не работает. Он – менеджер весьма процветающего хозяйства, которое производит эксклюзивные сорта.

– Это еще что такое? – заинтересовался Броуди.

– Это вина самого высокого качества, которые выпускаются в очень ограниченном количестве. Нередко винодельни вроде той, которой управляет Алекс, продают всю свою продукцию коллекционерам вин еще до того, как она разлита по бутылкам.