Массивное тело Броуди оставляло мало места на кровати, и все же Тори ухитрилась вытянуться рядом с ним. «Пусть немного отдохнет, – решила она, – а затем я дам ему ключ от гостиницы, и он отправится восвояси».

Лу Эдвардс всегда просыпался рано. Вот и сейчас он стоял у окна, наблюдая, как над холмами занимается узкая полоска серого цвета, предвещающая наступление нового дня. Пройдет всего несколько минут, и осенняя долина во всей своей красе зазолотится в лучах утреннего солнца. А ему сегодня придется рассказать дочери обо всем, что вчера поздно вечером он услышал от шерифа Уэсткотта.

Лу бросил взгляд в сторону бунгало, в котором жила Тори. Свет в ее окнах горел. Странно! Он знал, что Тори нередко страдает от бессонницы, но даже в этих случаях перед рассветом она обычно крепко спит. Иногда ему даже приходилось будить дочь к завтраку и самому выпускать собаку на прогулку.

– Удивительно, что она встала так рано, – пробормотал он себе под нос. – Может, она наконец избавилась от воспоминаний о Конноре и обрела нормальный сон?

Лу оделся и поспешил на кухню. Размышляя о большой статье, обещанной им «Сан-Франциско геральд», он принялся стряпать оладьи, тесто для которых приготовил еще накануне – в промежутках между кормежкой гостей и смешиванием для них разнообразных коктейлей. Приготовление завтрака всегда было коньком Лу Эдвардса, вот и сейчас он не хотел ударить в грязь лицом перед гостями с Востока. Тем более что один из них, как подозревал Лу, путешествовал инкогнито, а на самом деле был журналистом, собирающим материал для влиятельного местного журнала. Лу вытащил из холодильника сосиски домашнего приготовления и решил, что вполне успеет поговорить с Тори раньше, чем нагреется плита.

Он вышел на улицу и, поежившись, окунулся в утреннюю прохладу. Его встретила глубокая тишина, которая всегда воцарялась в долине с приходом осени. Над землей, на уровне колен, клубился туман, но выше воздух был прозрачен и чист. В кронах стройных дубов гулял ветерок, а высоко в небе кружил ястреб, высматривая добычу в раскинувшихся внизу виноградниках. Он парил во встречных потоках воздуха, почти не шевеля широко распластанными крыльями.

Остановившись возле двери коттеджа, Лу уже поднял было руку, намереваясь постучать, но его удивило, что в доме так тихо. Он подошел к окну спальни, которое было наполовину завешено шторой, и заглянул внутрь. Лу удалось разглядеть кусочек постели, на которой крепко спала Тори, а рядом с ней – мужчина!

Лу быстро отступил назад. Он всегда уважительно относился к дочери и не собирался лезть в ее личную жизнь. Но затем любопытство все же взяло верх, и, подойдя к окну, он снова заглянул внутрь. Возле кровати, свернувшись клубочком, спал Пини, на тумбочке горела лампа, освещая янтарным светом сцену, которая явно не предназначалась для постороннего взгляда. Повсюду была разбросана мужская одежда. Тори спала, прижавшись к мужчине, а тот обнимал ее за плечи. Она заворочалась во сне, и мужчина еще крепче прижал ее к себе.

Лу отошел от окна. Тори спит с Эллиотом… Что ж, в этом нет ничего необычного, они ведь обручены. Только дурак мог бы предположить, что, будучи женихом и невестой, они воздерживаются от близких отношений. Правда, надо признать, что до сегодняшнего дня они вели себя очень скрытно.

Лу отправился обратно на кухню, но вдруг остановился как вкопанный. В постели с Тори был не Эллиот Хоук! Лу не увидел лица мужчины, но шестое чувство подсказало ему, что это не кто иной, как Броуди.

Лу Эдвардс громко присвистнул и пробормотал:

– Вот это номер!

Подобное поведение было совершенно не в характере его дочери. Прыгнуть в постель к брату собственного жениха, человеку, с которым она едва знакома? Нет, это абсолютно не похоже на нее.

Лу страстно хотелось бы ошибиться, и он отправился на автостоянку, отведенную для гостей. Вдруг там стоит черный «Порше», принадлежащий Эллиоту? «Порше» действительно стоял там, но это была машина не Эллиота, а та, что взял напрокат Броуди.

Лу в очередной раз удивился про себя, что братья предпочитают одинаковые автомобили. Впрочем, он еще раньше заметил, как много в них общего. Они носили одинаковые темные очки, у них были одинаковые повадки… Ему приходилось читать о том, что порой у близнецов, выросших вдали друг от друга, оказываются одинаковые привычки, профессия и даже вкусы по отношению к противоположному полу. Но тут был особый случай. Тори – одна-единственная, и она помолвлена с Эллиотом! Тори, которую он прекрасно знал, которую вырастил, никогда не смогла бы обмануть своего жениха. «Впрочем, никогда не говори „никогда“, – напомнил Лу сам себе. – И на старуху бывает проруха». Многие годы, в течение которых Лу Эдвардс занимался журналистскими расследованиями, приучили его не удивляться и более странным вещам. И все-таки он не мог понять, что за бес вселился в его дочь. Лу еще накануне заметил, что Тори и Броуди понравились друг другу, но неужели она не могла подождать? Расторгла бы сначала помолвку с Эллиотом, а дальше – поступай как знаешь!

Внимание Лу привлек легкий звук чьих-то шагов. Солнце уже поднималось над долиной, окрашивая небо золотистыми и розовыми тонами. Наверное, кто-то из постояльцев поднялся спозаранку, желая полюбоваться волшебной картиной рассвета. Прищурившись против солнца, Лу посмотрел в ту сторону, откуда раздавался звук, и увидел одну из приехавших женщин. Кэтрин… как бишь там ее фамилия? Она, видимо, пришла пожарной дорогой, которой были изрезаны все виноградники, и теперь направлялась по тропинке в глубь сада. Интересно, с какой стати ей вздумалось бродить по долине в кромешной темноте? Ведь рассвело всего несколько минут назад.

Заметив хозяина гостиницы, Кэтрин остановилась и приветственно помахала ему рукой. Он ответил ей тем же, все еще пытаясь вспомнить ее фамилию. Кэтрин была женщиной в возрасте, но с прекрасно сохранившейся фигурой и ногами.

Лу направился к ней.

– Что-то вы сегодня рано поднялись, – приветливо сказал он.

В уголках ее карих глаз появились лучики, которые говорили о том, что женщина часто улыбается.

– Рано подниматься – это часть профессии орнитолога, – ответила она и указала на бинокль, висевший у нее на шее. – Птиц лучше всего наблюдать на заре и на закате.

– В бинокль ночного видения?

Улыбка женщины стала еще шире, и Лу вспомнил, что точно так же тепло она улыбалась ему накануне вечером, когда он угощал своих постояльцев коктейлями. Вчера, правда, Лу не обратил на нее никакого внимания – как не обращал внимания вообще ни на каких женщин с тех пор, как не стало его Элли.

– Разумеется, – ответила Кэтрин. – Пока солнце не поднимется и не станет слишком светло, такие бинокли просто незаменимы. А сейчас я как раз направляюсь в номер, чтобы взять обычный бинокль. Хочу как следует рассмотреть вон того краснохвостого ястреба.

Лу отступил на шаг назад, приказав себе не увлекаться созерцанием стройных загорелых ног в коротких шортах и этой обезоруживающей улыбки. Эта женщина занималась чем угодно, только не наблюдением за птицами. В этом Лу был уверен не меньше, чем в том, что в постели его дочери лежит не Эллиот Хоук.

– Эллиот! Эллиот, проснись!

Что за черт, он ведь только что заснул! Эллиот разлепил один глаз, затем оторвал голову от подушки и моргнул, пока еще ничего не соображая.

– Ну давай же, просыпайся!

Голос, раздававшийся из-за двери, принадлежал Рейчел. Как обычно после больших семейных торжеств, Бардзини и Риттво заночевали в «Хоукс лэндинг».

– Господи! – буркнул он, бросив взгляд в окно, за которым едва-едва занимался рассвет. С какой стати его будят в такую рань? – В чем дело?!

Сбросив простыню, Эллиот поднялся с постели. В ту же секунду дверь отворилась, и Рейчел просунула голову в образовавшуюся щель. Из одежды на Эллиоте были лишь узенькие трусы. Обычно в таких случаях присутствие Рейчел не стесняло его, но сейчас ему показалось, что она разглядывает его с каким-то особым интересом.