Её слова огненным ударом прилетают мне в спину. Заставляют лёгкие сжиматься, вытравливая кислород из моего оплёванного тела. Именно оплёванного. Только такой я себя сейчас и ощущаю.

Одногруппники и абсолютно чужие лица вокруг… Это слышали все. Кто-то стыдливо прячет глаза, кто-то смотрит на меня с сочувствием, которое мне сейчас и не нужно. Кто-то поддерживающе хихикает и уже достает телефон.

А ещё я слышу откровенный ржач. Мужской гогот, делающий старый паркет ёлочка у меня под ногами зыбучим песком. Вдруг понимаю, кто может быть в той толпе, от которой и идёт самый громкий смех. Видимо, пока я разбиралась с Полиной, не заметила появление того, кого третий день ищу глазами.

И каждый голос в коридоре смешивается в жуткую симфонию звуков.

Я знаю, что нельзя. Что, если я сейчас чуть поверну голову и найду взглядом Горина, это добьёт меня окончательно.

Но всё происходит само собой. Крошечного движения моей головы хватает, чтобы увидеть его, стоящего у противоположной стены. Тимур вальяжно прислонился к ней спиной и затылком, надменно вскинув подбородок. Он не захлёбывается от смеха, как его друзья-упыри рядом, но и не пытается кого-либо одёрнуть. У Тимура в какой-то нечитаемой эмоции искривляется уголок рта, стоит лишь нашим взглядам столкнуться.

Моё грохочущее сердце спотыкается и врезается в рёбра. Это, оказывается, очень больно.

Головой понимаю, что должна держать лицо. Нападки Петровой — это всего лишь отсутствие у неё ума. Я не могу и не должна зависеть от мнения разукрашенной стервы, но этот тяжёлый взгляд Тимура...

Я знаю, что Горин всё слышал и видел.

Мне хочется раствориться в воздухе. Слиться со штукатуркой на стенах, просочиться через пол. Я хочу деться куда угодно, лишь бы не ощущать на себе этот внимательный прищур зелёно-карих глаз.

Резко поворачиваюсь на пятках ботинок, готовясь к самому настоящему бегству под трель звонка на пару.

— Аня. Ань! — За лямку рюкзака меня хватает Соня. — Ты куда?

— Не знаю. Домой, — часто дышу и моргаю, пытаясь не выпустить из глаз ни одной слезинки.

— Сейчас последняя практика по философии. Не явишься, будет недопуск к зачёту.

— И хрен с ним.

— Ань, Петрова дура конченая, — Соня строго заглядывает мне в глаза. — Не заслуживает она того, чтобы ты сейчас неуд получила! Сама же говорила, что она просто ждёт твоей реакции. Не давай этой идиотке то, чего она так хочет. Сейчас гордо поднимешь голову и зайдёшь со мной в аудиторию. Уйдёшь — и Петрова точно останется в дамках…

Соня тараторит о чём-то ещё, пока мой взгляд провожает до соседней аудитории широкую спину в сером худи и бритый затылок в компании всё ещё ржущих парней.

Подруга права: и про тупость Полины, и про мою гордость. Петрова не первый раз так опускает меня, но почему-то сегодня особенно мерзко.

— Пошли. — В итоге Трофимова цепляется за мой локоть как клешнями и волоком тянет за собой.

На слабых ногах я всё-таки иду в аудиторию за ней. Шушуканье, косые взоры... И не только со стороны Петровой. Но пальцы Сони крепко вцепились мне в руку. Она не даёт мне сбежать. Она и преподаватель, который уже заметил нас и поприветствовал кивком.

А я как марафон бежала. Грудь распирает от частых ударов сердца, по щекам жар хлещет и тело ватное. Я чувствую себя настолько разбитой, что с трудом сижу на этой паре. Еле-еле сгоняю мысли в кучу, чтобы хоть как-то ответить на вопросы самостоятельной работы, пока слышу отголоски глумливого хихиканья дур через ряд сзади себя.

И ещё меня преследует мерзкая мысль, что обернись я сейчас, то позади будут сидеть не только тиктокерши, но и Тимур в придачу. Сидеть и так же давиться смехом. Смотреть на меня так же, как и они… Как на ничтожество.

Меня не успокаивают даже Сонины поглаживания моей руки в течение пары. Вижу, что подруга старается не дать мне расклеиться совсем. Но я с холодным потом по позвонкам жду окончания пары. Понимаю, что лишь присутствие преподавателя сдерживает моих одногруппников активнее смеяться надо мной. Поэтому я просто сижу за столом с собранной сумкой и дезориентированно смотрю в одну точку. Хочу домой. Вот и всё.

Вся группа уже на низком старте. Сдали свои листки с ответами и нетерпеливо ждут звонка. Одни уже переговариваются вполголоса, другие активно зависают в телефонах. И именно последние резко начинают сеять непонятный шум и хаос в аудитории.

— Офигеть, — слышу шепот Сони и получаю ощутимый толчок от неё по ноге.

Даже вздрогнуть и обернуться не успеваю, как Трофимова уже подсовывает мне под нос свой телефон.

— Офигеть, — как заговорённая повторяет она. — Вот это я понимаю — карма.

Оживилась уже не только Соня, но и вся аудитория. В недоумении я заглядываю в экран чужого телефона. Под звонок с пары я вижу пост из нашей группы «Подслушано в академии». Там обычно собираются все студенческие сплетни, которые только можно придумать в стенах нашей альма-матер.

На секунду у меня всё замирает в груди. Там что-то обо мне? Но это буквально секунда, и от сердца сразу отлегает. Это не обо мне.

На экране видео, а на нём Полина Петрова, уплетающая стейк и в длинный затяг курящая сигарету на чьей-то кухне, в чьей-то компании. А по экрану яркий, красный текст бегущей строкой:

«Брехливая лгунья».

Я удивлённо перевожу взгляд на Соню, у которой лицо чуть ли не светится от радости. И по выражению моего она понимает беззвучный вопрос.

— Ну как что? Петрова в своём аккаунте яростный веган, у неё же куча рекламных контрактов, завязанных на этом. Она целые магазины с веганскими продуктами рекламирует. А теперь Полине придет полный аут!

И в подтверждение её слов сама Полина проносится мимо нашей первой парты и вылетает из аудитории, а следом за ней и Женя. Сразу же из коридора доносятся крики.

Начинается какой-то цирк. Почти вся наша группа тоже как с цепи срывается. Толкаясь, пытается побыстрее выскочить в коридор. И Соня не отстаёт. Одна я, недоумевая, сижу за партой и жду, когда смогу просто спокойно выйти.

Что вообще происходит-то? Полину кто-то решил подставить?

И когда я выхожу в коридор, то в ступоре замираю в двух шагах от дверей аудитории. У меня округляются глаза и челюсть готова удариться о пол. Я мгновенно превращаюсь в самую обычную зеваку. Но по-другому никак. Потому что это действительно цирк, где на арене, окружённой студентами, Петрова, которую за руки удерживают двое парней, и… Горин?..

Полина брыкается, вовсю размахивая ногами и руками. Визжит на весь коридор:

— Сука! Что я тебе сделала, Тимур?! Гори в аду, мразь!

А на скуле Тимура горит яркая царапина, под его ногами лежит рюкзак. Подняв его, он не говорит ни слова. Глаза наполнены злобой, а лицо каменное.

Тимур лишь выставляет вперёд средний палец прямо перед лицом Полины. А потом, молча развернувшись, просто уходит, грубо расталкивая толпу любопытных широкими плечами.

— Офигеть, — снова раздаётся знакомое рядом. Соня тут как тут. — Не! Ну ты видела?!

— Угу, — ошеломлённо шепчу я, не в силах отвести взгляд от удаляющегося затылка Тимура. — Это что было?

— Походу, Горин слил это видео с Полиной. Интересно, что она такого натворила-то? Или Тимур просто так? Как думаешь?

Но на вопрос Сони я не могу ответить. Потому что я не думаю. Мне почему-то кажется, я знаю, зачем Тимур это сделал. И это настолько жуткая мысль, что по моим венам проходит душная волна жара.

Это бред.

Он же не мог это сделать из-за меня?..

Глава 19

Глава 19

«Спасибо».

Такое просто слово. Всего семь букв и столько смысла. Слово, которое должно идти от самого сердца.

Но именно сейчас оно стало каким-то неподъёмным для меня.

Я смотрю на эти буквы, напечатанные на экране моего телефона, и они как поперёк горла встают.

Моя мама на дежурстве, в моей комнате тишина, на часах почти одиннадцать вечера, но всё ещё не зашторены окна, а на письменном столе горит лампа. Я сижу на кровати и который час подряд верчу в голове мысль. Верчу её со всех сторон и ракурсов. Пытаюсь найти в этой мысли брешь, которая позволила бы мне не думать, что разоблачение Полины связано со мной.