— Я не сказала, что задержусь после пар. Думала, что приеду сюда и быстро всё… — запинаюсь, видя, как Тимур поджимает губы. Мне становится как-то неловко продолжать о том, как собиралась выселить Горина. — И до последней маршрутки осталось пятнадцать минут, — договариваю уже тихо.

— Давай я отвезу тебя, — Тимур оживляется. Даже дёргается вперёд, но тут же морщится. Кажется, его только что снова проткнула головная боль.

Я сразу же категорично заявляю:

— Нет. Тебе нельзя за руль.

— Да я нормально… — на его лице появляется улыбка, только она настолько фальшивая, что у меня нет выбора, кроме как жёстко отчеканить:

— Тимур, я не сяду с тобой в машину. От тебя за версту воняет перегаром, и голова твоя явно ещё болит. Я вызову такси до вокзала.

— Думаешь, ты легко его вызовешь в такую погоду? — Тимур усмехается, косясь на окно, полируемое дождём у меня за спиной.

— Попробую, — я с опаской возвращаю взгляд на телефон, по-прежнему зажатый у меня в ладони, но его экран тут же загорается сам. Мои пальцы холодеют, а пульс стучит в висках. — Мама звонит, — в страхе шепчу я.

— Отвечай, — твёрдо произносит Тимур.

— Что я ей скажу?

— Что всё нормально. Пусть не переживает.

Я снова поднимаю на Тимура глаза. Беспомощно смотрю на то, как он сидит: расправив плечи, опершись спиной о спинку дивана и широко разведя ноги в коленях. Вот бы мне хоть немного такой уверенности.

А я лишь ощущаю ледяной ужас оттого, что мне сейчас придётся взять трубку. Перевожу дух, нажимаю зелёную кнопку на экране и дрожащей рукой подношу телефон к уху.

— Мам… — нервно выдыхаю в динамик.

— Аня! Боже мой! Жива! Господи, спасибо! — крик мамы оглушает.

Дурнота сковывает горло. Приходится выдавливать из себя слова:

— Мамуль, всё хорошо. Не переживай.

— Аня, где ты?! Что случилось?! Я столько часов тебе звоню!

— Я объясню потом, но я жива, здорова.

— Где ты?!

— Мам, я скоро приеду.

— Тебя похитили? Тебя накачали наркотиками? Тебя насилуют? — мама буквально орёт в трубку.

Это слышит даже Тимур, пристально наблюдающий за моим разговором. Его брови приподнимаются. Я сама пугаюсь такой реакции мамы.

— Да ну, ты что! Нет! Я… Я у Сони, — ляпаю языком и тут же морщусь, жалея о сказанном. Ну какая, к чёрту, Соня?!

— У Сони? — маму явно берёт оторопь. Она даже замолкает на какие-то секунды. — Что ты там делаешь?

Я теряюсь. Не знаю, как и о чём дальше врать. Мне тошно. А ещё Тимур так сосредоточенно слушает и следит за моим разговором. Отвернувшись от него к окну, я проговариваю маме на одном дыхании. У меня нет времени и возможности объяснять ей всё именно сейчас. Мой телефон вот-вот сядет, а я не владелец айфона, как Тимур, чтобы зарядить свой гаджет здесь.

— Мама, я правда всё расскажу тебе, но позже. Ты, главное, знай, что ничего со мной не случилось. Я приеду домой.

— Аня! — слышу гневный крик мамы в динамике, прежде чем отключаюсь.

И только тогда понимаю, как и с какой силой меня колотит. Зуб на зуб не хочет попадать.

Напряжённо смотрю на экран телефона, где уже двенадцать процентов зарядки и совсем нет времени, чтобы попасть на вокзал.

— Я не успею на маршрутку. Придётся вызывать такси до Ростова, — говорю потерянно.

— Думаю, никого ты сейчас не дождёшься, — вздыхает Тимур. — Просто посмотри, что творится на улице.

Я опять кидаю взгляд на окно. А там, кажется, всё стало ещё хуже: ветер и дождь беснуются так, что слышно, как стонет сад за пределами веранды.

— Мне. Надо. Домой, — стою на своём.

— Ну как знаешь... — слышу очередной вздох Тимура.

Следующие полчаса я с отчаянной надеждой пытаюсь вызвать такси. Хожу вдоль окна, за которым шпарит дождь. И за тридцать минут мне не назначают ни одной машины. В мире будто бы вообще перестали существовать такси. Зато мне уже прилетело на телефон штук тридцать сообщений от мамы:

«Аня, возьми трубку!»

«Аня, где ты?»

И на сотой попытке я сдаюсь. Швыряю телефон на подоконник, чувствуя себя обессиленной.

— Осталось шесть процентов. Тимур, что мне делать? — спрашиваю тихо.

Всё это время, что я нервно топчусь у окна, Горин даже слегка успел прибраться на веранде, которая кое-как освещена соседским фонарём. Поднял всё, что было перевёрнуто, собрал видимые осколки и деньги. Теперь он стоит у стола и наливает в две кружки кипяток из чайника.

— Останься здесь, — спокойно констатирует Тимур.

Я округляю глаза, а лицо моё тут же заливается смущением:

— Здесь?

— Да. Пока не перестанет лить дождь. Потом вызовешь машину. — Тимур ставит чайник обратно на плиту, достаёт два чайных пакетика из упаковки и бросает их по одному в кружки. — Тем более тебе же есть восемнадцать? Что такого, если ты решаешь где-нибудь потусоваться вечером?

Настороженно наблюдаю за его неспешными движениями. Он сейчас серьёзно говорит о моём совершеннолетии и предлагает мне переночевать здесь? Мои щёки уже горят вовсю.

— Мама просто переживает, — смущённо бурчу я.

— Ань. — Тимур берёт одну кружку и делает шаг ко мне. Поднимает взгляд и какие-то мгновения буравит им. Хмуро смотрит на меня из-под широких бровей. — Не у того человека ты совета просишь. Обо мне никто никогда не переживал и, как видишь, может не звонить сутками. Я не знаю, что тебе делать. Я бы забил и остался здесь, пока погода не наладится. — Неожиданно рука Тимура, что держит дымящуюся кружку с чаем, оказывается протянута ко мне.

— Но дождь может идти до утра, — говорю растерянно, гипнотизируя татуированные ладони. Горин и забота? А ещё он излучает несвойственное ему спокойствие.

— Значит, до утра. Потом и я смогу отвезти тебя в город. Бери чай. — Он настойчиво вручает мне кружку.

Обхватываю её, ощущая обжигающее тепло. И вдруг всё нервное напряжение уже не кажется таким страшным. Теперь меня больше пугает мысль, что я действительно могу застрять здесь до утра…

— Мама с ума сойдёт, — качаю головой. — А если она в полицию обратится?

— А ты думаешь, они сразу объявят план «Перехват», чтобы найти совершеннолетнюю, которая сказала маме, что ночует у подружки? — хмыкает Тимур.

Только я не отвечаю на его вопрос. Потому что не знаю, что ответить. Смотрю на дымящийся чай в кружке, а мысли прыгают в моей голове. Не знаю, за какую хвататься. Бояться утренних разборок с мамой или остаться на ночь с Тимуром? И от второй мысли дрожь по телу гораздо сильнее… Как мне быть-то?

— Ань, — уже тихо добавляет Тимур, — напиши ей сейчас, что будешь дома утром. Это лучше, чем в полном молчании у тебя отключится телефон, а маму ты предупредить не успеешь.

Я глубоко вдыхаю тёплый запах чая. Прав ли сейчас Горин? Да кто его знает? Но что-то в словах Тимура есть.

Моя мама всё-таки получает это сообщение, которое я пишу трясущимися пальцами:

«Мама, пожалуйста, постарайся не нервничать. Со мной правда всё хорошо. Я всё объясню завтра. Телефон разряжен. Мне придётся его выключить. Утром буду дома».

А после отрубаю свой мобильный. Мне не лезет ни чай, который пришлось отставить обратно на стол, ни что-либо другое. Я просто плюхаюсь на диван и в полумраке веранды нахожу взглядом Тимура. Сунув руки в карманы, он подпирает пятой точкой стол и смотрит на меня в упор.

— Спать? — голос Тимура чуть садится. Вдобавок, он как-то нервно проводит рукой по затылку. Мне кажется, или Горин вдруг напрягается?

Я лишь рассеянно жму плечами на его вопрос.

— Тогда вставай. Надо разобрать, — Горин кивает на диван.

Послушно выполняю указание, и через минуту наше будущее спальное место с валяющимися на нём пледами уже разложено, а я и Горин стоим возле него с двух разных сторон. И почему-то неловкость слишком ощутимо вклинивается между нами. Прежде чем задать вопрос, Тимур даже прокашливается:

— Ты с краю или у окна?

Мне уже жарко. Понимаю, что глупо сейчас задавать вопрос, будем ли мы здесь спать вместе? Я же ещё не совсем дура. Диван-то перед нами один…