Я всё ещё осторожно глажу пальцами колючие короткие волоски на затылке Тима. Они как мягкие щетинки. Нет сил оторваться от этого забавного ощущения, жгущего подушечки моих пальцев. Как и нет сил оторвать взгляд первой.

Да и Тимур, похоже, не собирается этого делать. Его взгляд скользит по моему лицу. Мы ждём всего секунду, а потом оба в едином порыве рвёмся к губам друг друга. И снова поцелуй. И опять голова кругом.

Тимур прижимает меня к себе уже с каким-то остервенением. Целует глубоко и гораздо развязнее, чем в первый раз. Его ладони мнут ткань моего платья на спине, талии… Внизу живота у меня сладко тянет, что хочется свести бёдра, по которым уже скользят руки Тима.

Это чувство непривычное. Новое и чертовски приятное. Но это приятное прерывается приближающимся хохотом и шагами по коридору.

Я и Тим одновременно дёргаемся друг от друга. Переглянувшись, оба, не сговариваясь, прячемся от света уличного фонаря за колонной. Тим вжимается в неё, а я — в Тима. Нам обоим почему-то не хочется быть пойманными. Его руки обнимают меня так крепко, что в какой-то момент кажется, что захрустят мои рёбра.

Мы так и стоим, пока голоса и шаги не стихают. Прячемся как двое воришек. Это смешно и волнительно.

— Жду тебя на цокольном этаже у лестницы, — шепчет мне в волосы Тимур, когда в коридоре снова наступает тишина.

Я нехотя отстраняюсь, а Тим выпускает меня из объятий. Усмехнувшись и так по-доброму щёлкнув меня по носу, он накидывает капюшон на голову и исчезает из нашего закутка у кафедры.

Оставшись одна в коридоре, я продолжаю стоять на месте. Просто смотрю прямо перед собой и глупо улыбаюсь. Во весь рот. Уголки моих губ зависают где-то возле ушей.

Так бывает, да? Ну чтобы вот так сердце от счастья галопом скакало? Чтобы за одну секунду из тоски вырваться куда-то в облака.

Разве мог Тимур меня поцеловать? Мог. Потому что это помнят мои губы, а на кончиках моих пальцев до сих пор ощущается покалывание…

Я закрываю лицо ладонями и судорожно выдыхаю в них. И даже это делаю, не переставая улыбаться. Боже! Я дурная, но такая счастливая.

В гардероб я спускаюсь, держа на лице улыбку. Мне кажется, войди я сейчас в актовый зал, то сияла бы там в темноте ещё ярче, чем софиты и диско-шары вместе взятые.

Гардеробщица смеряет меня подозрительным взглядом, но телефон из пальто достать соглашается.

И, помимо уже двух маминых сообщений на экране гаджета я вижу несколько пропущенных звонков от Тимура. Он звонил мне, когда я и Соня поднимались по лестнице в зал. Звонил, когда я стояла в толпе студентов и слушала речи ректора. Тим продолжал звонить мне весь час, что я провела в актовом зале. И если бы не забыла телефон, то стала бы счастливее и сбежала бы к Тимуру на час раньше.

А я правда к нему сбегаю. Иду по коридору в сторону лестницы, ведущей на цокольный этаж, воровато озираясь. Боюсь встретить по пути Соньку. Как ей объяснить, куда я собираюсь сейчас исчезнуть, на ум не приходит.

Но Соню я не встречаю, а вот своё отражение в зеркале на стене коридора первого этажа — да.

Оттуда на меня смотрит мой краснолицый и растрёпанный близнец, у которого под глазами даже тушь рассыпалась. И мне он не нравится.

В таком виде к Тиму я идти не хочу. Мне лучше зайти в уборную.

И я выбираю мужской туалет на втором этаже. В женском встретить Соню вероятность гораздо выше. Сообщение маме о том, что у меня всё отлично и мероприятие шикарное, я быстро пишу по пути.

Когда проскальзываю на второй этаж, иду в конец коридора к двери с вывеской в виде буквы «М». Стараюсь даже каблуками сильно не цокать. Хочу быть тихой и незаметной.

В мужском туалете никого. Я на скорую руку привожу себя в порядок. Охлаждаю красные щеки ледяной водой, сухими салфетками для рук вытираю осыпавшуюся тушь под глазами, а волосы, которые уже не выглядят как аккуратная прическа, просто распускаю по плечам, слегка расчесав их растопыренными пальцами.

И снова осматриваю себя в зеркале. Уже лучше. Правда, щёки так и горят румянцем. А глаза действительно будто светятся. Бросаю взгляд на губы, и сердце заходится в бешеном ритме.

Я безумно хочу целовать Тима.

Только вот сбежать к нему так просто не выходит. Стоит мне выключить воду в кране, как ловлю приближающиеся голоса за дверью.

Напрягаюсь и замираю в момент. Может, это просто мимо? Только мои ноги уже сами несут меня к дверям одной из кабинок.

Я запираюсь там. Ну так. На всякий случай. Даже если кто-то войдёт в туалет, то я просто дождусь, пока он отсюда уйдёт.

И моя интуиция меня не подводит. Как только щеколда закрывает дверь кабинки, в туалет кто-то заходит. И явно не один. И даже не двое. Судя по разным голосам, это целая толпа. И не только парней. Я чётко слышу и женский смех.

— Проверь, здесь никого? — басит один из парней кому-то.

А я перестаю даже дышать. В моей сумке вибрирует телефон. Мне везёт, что он на беззвучном. Ныряю рукой в клатч и сбрасываю звонок. Одним глазом успеваю заметить, что звонил Тим. И на этом моё везение заканчивается.

— Да ну, кто здесь будет? — слышится в ответ.

— Проверь.

— Кость, ну чё ты. Проверь. — От этого голоса у меня на спине проступает испарина.

Я узнаю, кто это. Это Женя Красно. А если она здесь, то и…

— А правда, вдруг там кто-то срёт, а мы помешаем? — ржёт Полина.

И её смех подхватывают остальные. Жмурюсь и стараюсь даже не шелохнуться. Если сейчас они действительно будут проверять, кто здесь, то мне конец. Меня сдадут мои же ноги, что торчат из-под двери кабинки. Лезть на унитаз уже поздно, да и сделать это в обтягивающем платье быстро и бесшумно я не смогу. Я ведь не йог.

— Эй. Есть кто? Кто-нибудь здесь срёт? — а кто-то из парней уже дёргает двери соседних кабинок.

И под всеобщий парализующий меня гогот приближается к моей. Я не знаю, что мне делать. И, только когда запертая мною дверь резко дёргается, я вздрагиваю. Попалась. Так глупо, что хочется топнуть ногой и застонать от бессилия.

А дверь дёргается ещё раз.

— О, кажется, кто-то здесь реально срёт. Эй. Выходи давай отсюда! — требовательно заявляет голос по ту сторону кабинки.

Я молчу и просто глазею на то, как трясётся хлипкая щеколда на двери от ударов по полотну. Но на секунду они стихают, а потом по туалету разносится радостный вопль:

— Ребят, прикиньте, там баба!

Туалет снова заполняет гогот. Мерзкое чувство беспомощности прошибает меня с головы до пят. Кто бы сомневался, что меня выдадут мои туфли. Есть ли мне вообще смысл прятаться?

А стены кабинки опять дрожат. Набираю полную грудь воздуха и ледяными пальцами дёргаю щеколду.

Дверь распахивается моментально, а меня уже ждут трое парней в белоснежных рубашках с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами и в отглаженных чёрных брюках и хорошо знакомые мне две девицы: Женя и Полина. Последняя стоит с тлеющей сигаретой в руке.

На мгновения в туалете воцаряется тишина. Я смотрю на эту компанию, а они таращатся на меня.

И я бы очень хотела, чтобы пол подо мной превратился в чёрную дыру, позволив мне исчезнуть без следа.

Но приходится — с трудом и вмиг отяжелевшими ногами — сделать шаг вперёд.

— Просветова? — Полина чуть ли не давится дымом, выпуская его изо рта. — Какого хрена ты здесь?

— В туалет зашла, — цежу я.

Стараюсь, чтобы на моём лице и мускул не дрогнул. Сцепив челюсть и прижав к себе клатч, в котором опять вибрирует телефон, намереваюсь выйти отсюда. Но два шага, два несчастных и бесполезных шага, и Полина уже перед моим носом.

— Поссать в мужском сортире? Ты ничего не перепутала? — язвит она.

— Нет, — произношу громко и хочу обогнуть Полину, но та зеркалит моё движение, не давая прохода.

— Странно. Я же видела в раздевалке твою звиздёнку. Тогда, что ты забыла здесь? — Ярко накрашенные глаза Петровой сначала сужаются, а потом она их театрально округляет. — А! Я поняла. Просто среди твоих небритых зарослей я, видимо, не смогла разглядеть мини-членик. Да, Анька? У тебя вместо письки крохотный писюн, что ты ссать идешь в мужской туалет?