— О нашем общем друге. Его фамилия Буркхардт.

Я споткнулась о камень величиной не более пинг-понгового мячика. Лэрри поддержал меня.

— Простите. Вы не знали?

— Я ничего не знаю, — пролепетала я. — Подлец Бурк...

— Давайте больше не будем произносить это имя вслух, хорошо? Не поймите меня превратно, Вики, — его лицо озарилось милой, умоляющей улыбкой, — я не веду двойную жизнь подобно супергероям комиксов. Просто меня проинформировало египетское правительство. Они знают, сколько усилий я прилагаю ради улучшения отношений между Египтом и Западом и как искренне забочусь о чудесных древностях этой страны. Сегодня вечером я объявлю... Впрочем, вы услышите это в свое время. Мысль о том, что кто-то может использовать эту поездку как прикрытие, чтобы разрушить то, ради чего я работал...

— Понимаю.

— Знаю, что понимаете. И не могу выразить, как я — все мы — признательны вам за то, что вы делаете. Именно ради вашей безопасности мне не рекомендовали вступать с вами в контакт до сих пор. Теперь ситуация изменилась.

— Так мистер Шредер приходил как раз за тем, чтобы сообщить вам...

— Что холодильная установка не сломалась, Вики. Это была умышленная диверсия. Починить установку не представляется возможным, ее требуется заменить. Одному Богу известно, сколько на это уйдет времени. Продолжение круиза придется отменить. Хамид сообщит об этом по нашем возвращении на теплоход. Вы ведь понимаете, что это означает?

Я не сводила глаз со Шмидта, который оживленно жестикулировал. До меня доносились звуки, напоминающие завывание койота, и отдельные слова — что-то насчет небес, мамы и паровозных гудков.

— Не уверена, — медленно выговорила я. — А что предложат пассажирам, кроме возмещения убытков?

— Это само собой. Но, я полагаю, большинство захочет на несколько дней остаться в Луксоре, поскольку это кульминационная точка путешествия. К счастью — или к несчастью для туристской индустрии, — здесь в отелях полно свободных мест. После чего...

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Кое-кто может решить вернуться в Каир, — тихо проговорила я. — Рано или поздно в Каире соберутся все. В Каире, где находится Каирский музей.

— Да, Вики, есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно того, кто эти люди?

— Да, — я указала рукой, — вот он. Шмидт и Джон стояли, ожидая нас.

— Только не Антон! — воскликнул Лэрри.

— Не будьте смешным. Он. — Я не могла даже произнести его имя.

— Мистер Тригарт? — Интонация Лэрри была почти скептической. Он замедлил шаг. — Но он хорошо известный...

— Мошенник. Я встречалась с ним и прежде. Не знаю, кто с ним еще, он — единственный, кого я узнала.

— Но он не привез бы с собой беременную жену!.. — Лэрри выглядел потрясенным.

— Почему? Прекрасное прикрытие, разве нет?

Я услышала смех Джона. Шмидт обучал его новой песне. До меня донеслось несколько слов: «Проснувшись, увидел, что ноги мои в кандалах...»

— Идите сюда! Вики, скорее, что вы там плететесь! — кричал Шмидт. — Здесь великолепный вид!

— И еще одно, — быстро сказал Лэрри, — я хочу, чтобы во время пребывания в Луксоре вы остановились у меня. У меня здесь дом, как вы знаете...

— Разумеется, знаю, вы ведь устраиваете там прием, не так ли?

— Совершенно верно. Там вы будете в большей безопасности, чем в отеле. Антон, разумеется, тоже остановится у меня.

У Шмидта слух, как у кошки.

— Что это вы там обо мне говорите? — спросил он.

— Потом скажу, — ответила я. — Это сюрприз.

Шмидт обожает сюрпризы. Сияя, он потребовал, чтобы я немедленно восхитилась видом.

Дворец женщины-фараона Хатшепсут лежал внизу перед нами. Его колоннады и внутренние дворики были контрастно очерчены ярким солнечным светом и глубокими тенями. Возможно, это самое изящное и идеально пропорциональное сооружение Древнего Египта. Я мечтала увидеть его.

Но не при подобных обстоятельствах. Позади меня, засунув руки в карманы, сияя на солнце золотистой шевелюрой, Джон вполголоса напевал: «Спеть взволнованную песню может лишь тот, кто взволнован... Я взволнован, но волноваться мне осталось недолго».

Песенка, видимо, вполне отвечала его мыслям.

Хамид подождал, пока все соберутся на обед, после чего сделал объявление. Со стороны уже известных склонностью к ворчанью людей поднялся хор жалоб, но ропот и крики «Возмутительно!» постепенно стихали по мере того, как Хамид разворачивал перспективу новой программы. Обещания были гораздо более щедрыми, чем могло бы себе позволить большинство других компаний.

После обеда нас перевезут в отель «Уинтер пэлэс», разумеется, все расходы компания берет на себя. Четыре дня мы будем осматривать древние Фивы и их окрестности, что было предусмотрено старой программой. Затем все, кто пожелает, могут продолжить на другом теплоходе путешествие в Асуан и вернуться обратно в Луксор. Вместо этого можно сразу улететь самолетом в Каир и провести там две недели в «Мина хаус» или одном из четырехзвездочных отелей.

— Что скажете, Вики? — спросил Шмидт. — Что будем делать мы? Я лично голосую за Каир. Асуан sehr интересен, но кроме гробниц царедворцев...

— Нет необходимости принимать решение немедленно.

Я не могла отвести глаз от Джона. Когда он слушал Хамида, лицо его, кроме вежливого равнодушия, не выражало абсолютно ничего, словно устрица. У меня не было ни малейших сомнений относительно того, какое решение примет он. Ведь он знал обо всем заранее, наверное, даже сам руку приложил к поломке. Мэри тоже наблюдала за ним с несколько озабоченным выражением лица. Ее, разумеется, никто не спросит, но, будь я на ее месте (упаси Бог!), у меня были бы собственные причины предпочесть Каир.

Брак под дулом пистолета, подумала я, смакуя про себя эту отвратительную фразу. Видно, отец Мэри не промах. Но ему все равно никогда бы не припереть к стенке такого мастера уверток, как Джон, если бы у того не было своих резонов надеть на себя брачное ярмо. Спелый, сочный плод манго, который я ела, вдруг приобрел вкус песка, когда в голове моей защелкал счетчик: должно пройти не менее шести недель, чтобы удостовериться в беременности, может быть, даже больше, еще несколько недель — на подготовку свадьбы...

Месяцы! Это должно длиться уже несколько месяцев, тех самых, в течение которых он... навещал меня. А я между тем сидела и, как надоедливая идиотка из кантри-баллады, «хранила верность своему мужчине».

С громким горловым звуком я проглотила противный кусок манго. Шмидт всполошился:

— Что такое? Вас тошнит? Вас не может сейчас тошнить, мы...

— Да не тошнит меня, черт возьми! Не суетитесь, Шмидт. Пойдемте лучше паковать вещи.

Моя изящно обставленная каюта и симпатичный маленький балкончик никогда еще не казались мне такими привлекательными. Недолго пришлось наслаждаться шикарным туром, впрочем, у меня и не было возможности им насладиться. Мама всегда говорила, что если предложение кажется неправдоподобно заманчивым, возможно, так оно и есть.

Несколько утешало приглашение Лэрри погостить у него. (Это, несомненно, произвело бы впечатление на мою маму.) Я видела в каком-то журнале фотографии его луксорского дома, это был не просто дом, а целая усадьба с прекрасными садами, бассейном и прочими штучками, которые богатые люди почитают необходимыми для счастья.

К тому же я буду далеко-далеко от Джона и его беременной жены.

Я вообще не умею аккуратно укладывать чемоданы, а в тот день и вовсе не была расположена к порядку и методичности, поэтому просто рассовала вещи по сумкам как попало и выставила багаж у двери. Еще раз проверив гардероб и выдвинув ящики стола, чтобы убедиться, что ничего не забыла, я открыла сейф.

Пленки исчезли.

Я приседала перед сейфом, шарила внутри рукой в надежде найти хоть что-нибудь — оружие, записку, коробку конфет — что угодно, лишь бы это свидетельствовало о внимании ко мне, когда зазвонил телефон. Я схватила трубку и закричала: