Вот. С этого надо было и начинать, а то уж я было подумал, что передо мною…

Сталкивался с такими — по квартирам ходили. Откроешь дверь, а перед тобой три особи женского полу. Две по краям и неопределённого возраста, и глаза долу — святые значит, а посерёдке, которая на тебя смотрит, молодая и вида такого, ну прям ангел во плоти — иконы с неё писать и выходило так, что ещё святее. За веру агитировали, к себе в гости приглашали, литературку, там, всякую предлагали. Да уж, любил я — грешен, с такими мультяшными псалмы попеть в уединении, в позиции — я сзади. И уж когда ей захорошеет, за волосы, аккуратно головку её приподнять и спросить на ушко, мол, может ну её, это дело, давай, мол, прервемся и помолимся. Во, когда моменты-то наступали. Правда, когда она ртом своим работала, да причмокивала с наслаждением, я помалкивал, ведь как ни нагибайся, а до уха её не достанешь…

Глубоко посаженные, большие миндалевидные глаза — наичистейший голубой тон. Плавный изгиб широких бровей. Плотные, тяжёлые иссиня-чёрные волосы сплетённые в две косы и уложенные сзади в виде корзинки. Оливковый, матовый цвет кожи и ни капли макияжа! Она завораживающе красива. Но дело даже ни в этом, нет…

Приходилось мне у костра сиживать, да и ни один десяток раз, и в разных обстоятельствах. И ровный, плотный, обволакивающий и согревающий жар от горящих углей, дающий расслабление, я знаю не понаслышке. Раннюю, летнюю зарю, прохладную и росистую, с вплетениями трелей жаворонка, я ни единожды встречал. И любимая женщина нежно меня обнимала когда-то, всем своим естеством и тихо что-то шептала от переживаний. И дуновение ветерка, приносящего долгожданную прохладу, и чистота, и прозрачность родника, утоляющего жажду одним глотком. Всё это тоже мне знакомо. Сейчас же, под её взглядом, будто бы побывал везде, окунулся душой и сердцем в переживания, вспомнил всё и сразу…

Меня почти накрывает и я еле сдерживаюсь, чтобы не встряхнуть головой, сбрасывая с себя, исходящую от неё, волну любви и нежности — безо всякого преувеличения. Передо мной не просто красивая женщина — это что-то большее, чем просто красота.

Она же опять опирается подбородком на сцепленные пальцы, упершись локотками о столешницу и улыбаясь смотрит на меня.

При всех ощущениях ловлю себя на том, что она похожа на Дашу. Нет, конечно ни один в один, а отдалённое сходство, но оно есть. Нет, конечно же Даша на неё. А вообще-то всё это — чушь, не факт, что родственница. Очень много похожих…

— Совсем и не чушь. — её ответ.

Резко отстраняюсь и спиной упираюсь в спинку стула. Хотя для меня это не совсем-то и удивительно — сутки общался непонятно с кем, примерно таким же манером, но сейчас получилось очень уж неожиданно и опять же, непонятно:

— Ты кто?

Девушка вздыхает и коротко взглянув вверх, прикрывает веки. Качает головой не убирая подбородка с сомкнутых пальцев и вновь глядя на меня произносит:

— Хм, кто я… Кто ты, кто мы все.

На секунду, опять прикрыв глаза, расцепляет руки и встаёт:

— Я сделаю кофе. — и пока она идёт к плите я невольно за ней наблюдаю.

Хороша! Теперь я её вижу в полный рост и вижу насколько она изящно сложена. Немного выше меня — высока для женщины. Фигура — совершенство, идеальные пропорции и измерять не надо — чувствуется на подсознании. Обалдеть какая грация в каждый момент времени — движения плавны и мягки. Сдерживаемая внутренняя энергия — поступь легка, бесшумна, скрадывающая, почти на кончиках пальцев ног. Мышцы голени и бедра напрягаются — вот это нога под ней! А вот свою нижнюю челюсть надо контролировать…

Газ в газовой конфорке вспыхивает сам собой и я не вижу, а может быть просто не заметил, производимых ей манипуляций, по приготовлению кофе. Она просто ставит турку на огонь и через пару секунд снимает её — кофе готов.

Легко как будто бы у себя дома, находит для меня чашку и ставит её передо мной и плавно наливает кофе, потом наливает себе. Садится напротив. Наблюдает за поднимающимся паром. Держит себя спокойно, с достоинством.

Хм. Ну лады — чары чарами, но посмотрим что будет дальше, а пока стоит расслабиться, ведь явной угрозы нет. Да и слабо верится в злой умысел, при такой-то красоте. Да и кофе мне сейчас не помешает.

Пару глотков отпиваю и готов, всё-таки, задавать вопросы, но она меня опережает:

— Ты хочешь спросить про Дашу?

— Да.

Медлит с ответом. Берёт свой кофе и слегка подув, тоже отпивает:

— Как-то у нас всё… С какими-то недомолвками.

Приподняв одну бровь, проводит пальцем по краю поставленной чашки:

— Даша твоя, по временным рамкам моя… — делает паузу и коротко вздохнув заканчивает. — Правнучка.

— Хы… — как выдох, потому что большего не получается и чуть наклонив лицо смотрю исподлобья, и концентрируюсь.

— Удивлён. — она констатирует, утвердительно кивнув в мою сторону.

— Ты кто?

— Знаешь, друг мой, такое впечатление, что… эти сутки прожил… не ты.

Так. А вот это уже ни в цвет. Каким боком к этим суткам ты, красоты неописуемой, хм, бабушка? И как бы я ни был очарован ею, я окончательно внутренне мобилизуюсь, отмечая в себе нарастающее чувство тревоги.

Она же спокойно достаёт из сумочки, висящей на спинке стула на длинном ремешке, уже прикуренную сигарету и плавно поднеся её ко рту, и чуть прихватив губами мундштук, затягивается и тонкой струйкой выдыхает дым в потолок:

— Ну ты и застыл. Если бы это был фокусник, ты не удивился бы.

Чашку с недопитым кофе аккуратно отодвигаю в сторону и всматриваюсь в её лицо. Удивлённо таращиться на заранее подготовленную сигарету — для эффекта, и на быстрый кофе из, якобы пустой турки?! Да мне по барабану! А вот немой вопрос, озвученный несколько секунд тому назад, должен быть виден и я хочу получить на него ответ:

— И всё-таки…

Она не даёт мне договорить — выпрямив спину и широко распахнув ресницы, обволакивая меня небесной голубизной своих глаз, бархатным голосом произносит:

— Слушай, а может быть мне сказать… Я пришла к тебе с миром! — и с явной досадой во взгляде и в голосе, заканчивает. — И тогда мы с тобой, в конце-то концов, спокойно попьём кофе и поговорим! А?

Фух. Трудновато под её лучами — иначе и не скажешь, но я не проникся. Девочка опять уходит от прямого ответа, а её намёки на прошедшие сутки мне не нравятся и мне уже не до её обворожительности. Мне уже до фонаря, кто она и зачем пришла, и уже в полный облом продолжать эту непонятную, навязанную ею, игру. Но она ни разу даже и не дёрнулась.

Чёрт с ней, пусть просто уйдёт. Встаю и в один шаг подхожу к ней:

— Всё, красивая. Базара не получилось. Ты валишь отсюда!

Девушка коротко мотает головой и откидывается на спинку стула:

— Нет! Никому не лезть! — и смотрит неулыбчиво.

Вот оно как! У неё ж наушничек в прекрасном ушке и микрофончик под прекрасно уложенными волосами, а меня просто развели. Странно, но я этого не понял, а вообще-то должен был просто знать. Ладно, тут уж не до хорошего и не до анализа. Но ведала б ты девочка, кого ты хочешь нахлобучить.

Стою с опущенными руками в одном шаге от неё и спокойно выдерживаю её взгляд, да и внутренне тоже очень спокоен — всё более чем ясно — добром это уже не кончится. Но она, всё-таки, должна уйти целой и невредимой — я так решил. А с той девочкой, которая сейчас за моей спиной и спит, уютно подложив под свою щёку ладошку, всё будет хорошо — по-любому! Уж я об этом позабочусь — пусть придут.

Девушка приподнимает, открытые в мою сторону, ладони:

— Нет опасности, ни для Даши, ни для тебя, поверь мне. — тон мягкий и даже вкрадчивый, но взгляд тревожный: — Прошу тебя остановись… Изгой.

Эх! А вот это, как бичом по лицу — до кучи! И как же всё это не кстати:

— Знаешь меня. — утверждаю, как бы мне этого ни хотелось, жаль этот великолепнейший цветок, правда.

Действительность для меня, будто бы начинает схлопываться, размывая краски и стирая грани окружающей обстановки. В моём восприятии реальности, отсекается всё лишнее и зрительный сектор сужается до рамок безличного силуэта в одном шаге передо мной. Дыхание замедляется, становится мельче и ровнее. Чувства, эмоции уходят, оставляя в сознании чёткую логику мгновенных и необходимых действий. Без суеты и без гнева…