Да. Так бы каждый день и просыпался. Во всём теле ещё сонная истома. Не поднимая рук потягиваюсь насколько это возможно. Не противлюсь желанию потрогать Дашу — везде, куда руки дотянутся. Cначала её округлые бёдра. Даша начинает пробуждаться, укладывает поудобней голову:

— Ммм. — потягивается.

Теперь и её упругую попку — глажу и сжимаю, и чуть развожу в стороны её половинки. Даша не согласна:

— Мм-м. — головой устраивается под моим подбородком. — Хм-к… Ты чего хочешь.

Голос ещё сонный, надтреснутый. Бодаю её в макушку:

— Даша.

— Мм-м… — бесполезно, она не поддаётся. — Ты меня увидишь.

Всё равно не отстаю — руки запускаю под рубашку и глажу по спине, кое-где легонько массирую.

— Ммм. — Даша нежится, но голову даже и не пытается, не то чтобы поднять, даже приподнять не хочет, как бы я её не призывал. — Мм-м… Я страшная.

Опять опускаю руку на её бёдро сверху — со спины, и, замирая от собственной наглости, скольжу этой ладонью вниз, и это уже не массаж. Немного разводя в стороны её ноги, накрываю её промежность и кончиками пальцев подбираюсь к её нижним губам. Другой ладонью, аккуратно подсунув под Дашину грудь, нежно сжимаю её упругий сосок. Даша, чувствуя через материю моё напряжёние, не противится и у неё на мгновение сбивается дыхание.

— А-ха… Ну что ж ты… хочешь-то. Мм? Всё равно не…

Не даю договорить — обнимаю и переворачиваю её на спину.

— Оий! — взвизгивает. — Не смотри.

Зажмуривает глаза и обняв меня за шею, притягивает к себе мою голову:

— Умыться надо и почи-мм…

Накрываю губами её рот и тут же совсем нешуточно завожусь от его кисловатого привкуса. Медленно, сминая её губы и немного всасывая в себя, прохожусь по её рту своими губами — от уголка до уголка.

Судорожный Дашин вдох, как лёгкий стон и я чувствую еле уловимый толчок внутри неё… как будто бы у неё остановилось сердце. Да и у меня самого, с дыханием, уже не всё в порядке. Даша, немного суетливо, высвобождает из рукавов рубашки — благо они широки, свои руки и сильнее прижавшись ко мне, шире разводит ноги. Согнув их в коленях, упирается своими пяточками в мои бёдра. Её ладошки, впиваясь пальчиками в кожу, сжимают мою шею.

Плавно преодолеваю Дашины объятия, отстраняюсь и привстаю на коленях. С вожделением… Нет — с нескрываемым аппетитом, разглядывая её тело — я хочу его съесть, освобождаюсь от остатков нижнего белья. И начну я, пожалуй, с её левой… Нет с правой… Впрочем, без разницы с какой, груди.

Даша, не убирая своих ног, наблюдает за мной из-под прикрытых век. Её глаза полны влаги — на ресницах и в уголках слезинки, и у неё чуть смущённая улыбка.

Беру и приподнимаю её ноги. Снимаю с неё трусики. С замеревшим дыханием и с наслаждением поочерёдно целую каждую её стопу. Прохожу губами по всем, слегка растопыренным пальчикам, задерживая во рту каждый и немножко прикусывая. В конце прикусываю внешнюю сторону одной стопы. Даша чуть вскрикивает и, в волнении вдохнув, еле слышно ахает. Протягивает руки ко мне и пальцами зовёт меня к себе. Раздвигаю ей ноги и, выбрав одну, прохожу губами от её пяточки до промежности. Подчиняясь Дашиным ладошкам, обхватившим мою голову — она легко, но настойчиво тянет меня вверх:

— Ой нет, Илюш, не сейчас. — тут не задерживаюсь.

Подержав во рту — легко сжимая зубами и чуть всасывая в себя, каждый возбуждённый сосок её груди, ложусь на Дашу, обхватив её снизу, под спину. Высоко приподняв ноги и скрестив их у меня на пояснице, Даша чуть вздрагивает и прижимается ко мне. Её руки, как две виноградные лозы, обвивают меня, соскальзывая мне на спину.

В следующий же момент, Дашины ладошки отскакивают от моей спины, как от ожога и, затаив дыхание, она напрягается. Ничего ещё не понимая, замираю и я.

Еле прикасаясь — одними кончиками пальцев, аккуратно и очень осторожно, Даша ощупывает маленький участок кожи на моей спине. Потом быстро и, опять еле прикасаясь, ощупывает кожу рядом. Её глаза широко распахнуты и лицо уже без улыбки. Она опять вздрагивает, тихонько ахнув и пытаясь отстраниться, произносит:

— Что там у тебя? — она испугана.

В её голосе тревога. Более того — эти слова она будто бы выталкивает сквозь судорожные спазмы в скулах. Я же, ещё до конца не осознав, что произошло, по наитию, связываю это с ночным разговором, с Люси.

Вспомнив про Лю, внутренне содрогаюсь от мысли, что ещё бы мгновение и тогда — ночью, я бы сотворил причину. Да что там — целую причинищу, с трудно предсказуемыми последствиями и в совершенно неудобоваримых масштабах.

…до этого, ночью

Всё-таки, в моих действиях, какая-то доля секунды была лишняя и этого хватило.

Будто бы очень издалёка до моего разума доходит голос — её голос:

— В подъезде ты столкнулся не с алкоголиком.

На инстинкте — молниеносно, всей своей внутренней волей хватаюсь за возникший во мне импульс и одномоментно фиксируя в памяти картинку из моего недавнего прошлого — вплоть до запаха, с трудом выхожу из тесноты сдавленного сознания.

— Такси постоянно следовало за тобой на расстоянии.

В голове, звенящим росчерком пролетает фраза: "…ты же не местный всё равно б не понял…". Закрыв глаза, опускаю лицо и вздохнув, до краёв заполняю свои лёгкие и начинаю чувствовать.

— И те компании во дворе…

— …не были пьяны. — выдыхая, шёпотом заканчиваю её фразу.

Поднимаю лицо и несколько десятков секунд мы молча смотрим друг на друга.

Для неё мои намерения не прошли бесследно — её руки так и подняты, грудь вздымается от ещё не затихшего волнения. У неё чуть зардевшиеся щёки и её глаза, ставшие от этого ещё прекрасней, наполнены влагой.

— Я… — не узнаю свой севший, надтреснутый голос и замолкаю.

— Знаю. — и только теперь, вздохнув с явным облегчением и кончиками пальцев быстро смахнув что-то со своей щеки, она опускает руки. — Я очень хорошо тебя знаю, ты и не представляешь насколько… Сама же и виновата. Заигралась. Прости… Необходимо было посмотреть, почувствовать тебя.

Я же пока ничего не могу ответить — во мне ещё остатки отрешённости. К тому же и адреналина хватанул немеряно — ситуация уж очень запредельная.

— Сядь, мой дорогой и мы поговорим.

Для полного восстановления ещё раз глубоко вдыхаю и после короткой задержки, резко выдохнув и оборачиваясь в сторону Даши, очень тихо говорю:

— Глупая баба. Экстремалка хренова.

Она же всё равно это слышит — легко усмехается, качнув головой и на мгновение прикрыв веки. Но её ответ касается только Даши:

— Спит крепко и у неё великолепный сон… Где-то на берегу океана на солнышке нежится.

Кладёт руки на стол и вздохнув закрывает глаза. И я медленно опускаюсь на стул.

Молча, не изменяя положения мы сидим несколько долгих минут. Она, упершись ладонями в столешницу и выпрямленной спиной откинувшись на спинку стула, с закрытыми глазами на запрокинутом лице. И я — чуть сгорбившись и опустив голову, уставив невидящий взгляд в стол.

Немного погодя она занимает себя своим кофе — отпивает маленькими глотками, слегка прикрыв веки. У меня тоже есть — недопитый и будто бы возвращаясь к чему-то большему, чем просто невзначай прерванный процесс, я беру свою чашку и махом — в один глоток, осушаю её, будто бы ставлю точку. Опять же молча, но теперь уже изредка пересекаясь взглядами мы сидим ещё некоторое время…

До меня доходит, наконец, смысл сказанного ею перед этой паузой, а в равной степени и то, что… Какие там, к чёрту, микрофоны и наушники:

— Хм, сны под бабушкины сказки… Мысли.

Она отвечает спокойно, кивая головой в подтверждение:

— И бабушка, и сны, и мысли. Кстати, не так давно кто-то озвучивал житие великих. Не подскажешь, кто?

— Хы. — как выдох, от неожиданности и дёргаю головой. — Чёрт. Вылетело.

— Мм-гм. Так что… не закрывайся. — и уловив мою, скошенную от удивления, физиономию, продолжает. — Непроизвольно закрываешься. — чуть кивает головой, встаёт и забрав обе чашки, идёт к плите. — Пройдёт, так что привыкай.