— Раймон, не…

Ударом кулака де Рансон заставил ее замолчать.

— Иди к ней! — крикнул он в темноту. — Иди, если ты еще хочешь ее. Она не говорила тебе, что я ее имел? Я имел твою жену…

Фортебрас взревел и с мечом в руке поскакал на де Рансона. Вылетавшие из-под копыт Шайтана крупные комья земли шлепали по стволам деревьев. На краю могилы всадник развернулся, и его конь перескочил через яму.

Де Рансон рывком притянул Алису к себе и толкнул ее под копыта Шайтана, но в следующее мгновение злобно вскрикнул. Быстро обернувшись, Алиса вцепилась ногтями ему в лицо и отвела в сторону рукоять меча, готового просвистеть над седлом Шайтана.

Над пустым седлом.

Конь, оставшийся без седока, ускакал в лунную ночь.

Рыдая, Алиса позвала мужа, но ответа не было. Залитые лунным светом дорожки между деревьями были пусты. Из могилы тоже не доносилось ни звука.

— Он упал, — сказал де Рансон, — сегодня ночью вы умрете втроем.

— Нет, — раздался голос сзади, — умрешь один ты.

Де Рансон снова прижал Алису к груди, приставил к ее горлу тяжелый острый меч и обернулся к Раймону де Базену, прикрывшись его женой.

— Ее жизнь за мою, — объявил Харольд де Рансон.

— Отпусти ее и сражайся за жизнь, как подобает мужчине!

Де Рансон рассмеялся:

— Сражаться с тобой — с человеком, который с детства не выпускал из рук меча? Из-за твоей жены я провел в бегах последние годы. Я не дурак, Раймон де Базен. Я сохраню себе жизнь и верну свои земли.

— Чтобы их вернуть, тебе надо сначала меня убить. — Раймон медленно опустил меч. — Или отдать мне мою жену в целости и сохранности.

— Поклянись, что ты и твоя шлюха ничего не скажете королеве. Ни слова, ясно?

— Положи меч, де Рансон, и говори.

Лезвие чуть сместилось на шее Алисы. Она почувствовала, как мясистая рука де Рансона задрожала у нее на плече. Этот человек, который держал у ее горла смерть, был напряжен, как волк, готовый наброситься на добычу.

— Раймон… — прошептала она.

— Молчи, — произнес Фортебрас. В лунном свете его взгляд ответил на ее предостережение.

Из монастыря вышли воины Раймона. Они были в дальнем конце сада и не сумели бы вовремя подоспеть на помощь своему господину. Краем глаза Алиса видела, как они топчутся на перекрестке, переговариваясь приглушенными голосами. На дороге светился маленький красный огонек: это догорал факел, брошенный Раймоном.

— А когда я вернусь потребовать свои земли обратно, — сказал де Рансон, — вы не скажете ни слова, чтобы мне помешать.

Усилием воли Алиса заставила себя не обернуться к монастырю и солдатам, которые сошли с дороги в поисках своего господина. Они не успеют им помочь, но, увидев их, де Рансон может испугаться и нанести удар раньше времени.

— Я ничего не скажу, — согласился Раймон. — Положи меч.

— Поклянись, Фортебрас! -Я…

Де Рансон полоснул мечом по незащищенным глазам Раймона.

Вернее, по тому месту, где должен был стоять Раймон.

Раймон Фортебрас взмахнул мечом и отрубил руку де Рансона. Но тот не почувствовал боли. И не почувствовал, как Фортебрас выдернул свою потаскуху Мирбо из другой его руки.

В пылу яростной схватки он почувствовал лишь, как Раймон Фортебрас нанес ему последний удар, проткнув мечом монашескую сутану и пронзив сердце отчаявшегося изгоя.

Алиса не помнила, как вернулась в монастырскую постель, отмывшись от крови де Рансона и черной садовой земли. Весь остаток ночи Раймон провел с ней, утешая словами и объятиями.

Она много раз пыталась заговорить о де Рансоне, но Раймон пресекал эти разговоры. Он запер на засов дверь спальни, отгородившись от взволнованных голосов, которые гулко звучали в темном каменном коридоре, и велел не беспокоить их до утра.

И все-таки ей не спалось. Прошло уже много времени после того, как Раймон отпустил из спальни своих воинов и собственноручно смазал и перевязал царапины, оставленные де Рансоном на ее горле, а она никак не могла заснуть.

Ножевые ранения были неглубокими, они скоро заживут. А синяки на шее стали страшными, судя по тому, как скривился Ален, который похозяйничал в монастырском лазарете и принес ей медового вина.

Раймон развел огонь в маленьком камине, но отказался принести свечи и заявил, что не нашел в ее сумке зеркальца из полированной стали. Зато у нее были фляжка с медовой настойкой на травах для исцеления больного горла и муж, который ловил каждый ее вздох и развлекал рассказами про Нормандию, про строгую красоту крепости его отца в Базене.

На лице Раймона нельзя было разглядеть никакого страха перед гневом королевы. Однако он упорно говорил о поездке на восток и не заикался о том, чтобы вернуться на запад, в Кернстоу.

Алиса попыталась привстать.

— Эмма… — прошептала она.

Он вновь уложил жену на подушку и тронул рукой ее лоб.

— Ей ничего не грозит. Засыпай, Алиса. Она потрясла головой.

— Королева…

— Эмме ничего не грозит, — повторил Раймон. — Она и Хьюго будут в Нормандии, в Базене, задолго до нашего приезда. — Он ласково приложил палец к ее губам, заставив молчать. — Мы с Хьюго договорились, что если к концу жатвы от меня не будет вестей, то он увезет Эмму на юг, к морю, и оплатит путь до Нормандии.

Он подтянул одеяло к ее подбородку и разгладил складки на льняном пододеяльнике.

— Даже если нам не удастся мирно договориться с королевой и придется искать убежище, за Хьюго и Эмму можно не волноваться.

Алиса закрыла глаза. Раймон знал, давно знал то, чего она так страшилась: им предстояло ехать в Кентербери, к его братьям, а оттуда морем в Нормандию, под защиту его родных. Но, уехав туда, они уже не смогут вернуться в Англию, в Кернстоу, до тех пор, пока жива королева Элеанора. А может, и дольше.

Если завтра они явятся в Виндзор и повинятся перед королевой в смерти де Рансона, то принц Иоанн, узнав, что погиб его вассал, может при желании совершить тихое, но окончательное возмездие. А его мать, королева Элеанора, не будет препятствовать сыну. Заставив Раймона де Базена и его жену замолчать навеки, она обеспечит сохранность своим тайнам.

Когда она открыла глаза, луна уже зашла. Раймон по-прежнему сидел на скамье, которую придвинул к кровати. Алиса повернулась на бок.

— Пожалуйста, лягте рядом и поспите, — прошептала она. Раймон взглянул на темное окно.

— До рассвета остался всего час.

— Тогда поговорите со мной, пока не пришли нас будить.

Он подсел к ней поближе и оперся спиной о каменную стену.

— Не напрягайте голос. Мне многое надо вам сказать. Отдыхайте и слушайте, Алиса.

— Вы будете говорить про де Рансона? — спросила она.

— Про де Рансона, — подтвердил он, — и не только. Есть вещи похуже. — Он взял руку жены и начал ласково поглаживать ее ладонь. — Де Рансон был не самой большой угрозой, с которой мы столкнулись в Виндзоре. Тихо… — предупредил он, — я все сейчас расскажу. Простите меня, Алиса, за то, что держал вас в неведении. Но я не стал говорить, какое сокровище мы привезли в королевской шкатулке, потому что не хотел подвергать вас опасности со стороны Элеаноры Плантагенет. Уверяю вас, это было бы пострашнее, чем то, что случилось сегодня ночью.

— Но как…

— Кольцо. Тот уродливый серебряный перстень с надписью на камне. Я видел такие надписи в Палестине, на кинжалах, которые находили у мертвых ассассинов.

— Ассассины… это сарацинские убийцы?

— Это религиозная секта. Посланные на задание своим главарем, ассассины добиваются цели любой ценой. Если им не удается убить свою жертву, то они сами принимают смерть.

Алиса притронулась к рубахе Раймона в том месте, где скрывался шрам от кинжала.

— Это сделали ассассины? Он накрыл ее руку своей. -Да.

Она судорожно вздохнула:

— Зачем же Элеаноре… Раймон покачал головой:

— Не знаю. Перстень, который мы ей привезли, — это знак обязательства. Ассассины должны подчиниться воле того, на ком надето такое кольцо. Она может испросить у них одну услугу — скорее всего убийство. Или что-то другое. Королева Элеанора сказала, что шкатулка поможет ей освободить из плена короля Ричарда. Теперь я понимаю, что ее интересовал только этот перстень.