— Ты что-нибудь вспомнила?

— О чем? Об этом? — я протянула ему ладонь со шрамом.

Он кивнул и продолжал вопросительно вглядываться в мое лицо.

Я скривила губы и покачала головой.

— А должна? Доктор Бринцевич говорит, что если это был посттравматический шок, то память может и не восстановиться.

— Он пытался что-то сделать?

Я пожала плечами.

— Не особо, по-моему…

Мне показалось, что мужчина вздохнул с некоторым облегчением.

Я подозрительно косилась на него и молчала.

Он отводил от меня глаза и тоже ничего не говорил. Я снова заметила в отдалении бабу Галю, которая, не сильно скрываясь за тонким деревцем, издали пожирала нас глазами.

— Костя, — теряя терпение, позвала я его, — зачем ты пришел?

Он как будто даже вздрогнул, словно я задела его больное место. Он пристально на меня посмотрел.

— А тебе неприятно меня видеть? — настороженно спросил он, как-то весь подобравшись.

— Приятно, — спокойно ответила я. — Мне приятно видеть солнце, зеленые листья, эти цветущие кусты, тебя… Но ведь ты пришел не за этим? И не на меня посмотреть. Мы с тобой вообще кто — друзья или враги?

— Я и сам пытаюсь это понять, — честно ответил он, странно улыбаясь.

Я вспомнила его дикий взгляд, когда он пришел в себя после взрыва.

— Я пыталась тебя убить? — «в лоб» спросила я, не ходя вокруг да около.

— Нет, ты защищалась. Это я пытался тебя убить.

Я была слегка ошарашена и пыталась представить, при каких обстоятельствах, как и зачем этот человек пытался меня убить, а теперь как ни в чем не бывало сидит рядом со мной на скамеечке, слушает пение птичек, любуется цветочками и преспокойно мне об этом сообщает.

— А за что? А почему теперь не пытаешься? Теперь я для тебя не опасна? Я что-то знала и забыла, да? Ты пришел в этом убедиться?

— Все не совсем так, — поразмыслив, ответил он, снова взглянув на меня своим колючим взглядом. — Ты для меня не опасна. Опасность грозит тебе. И мне. Мы в одной лодке.

Он взглянул мне прямо в глаза, и я прочитала в его светло-карих глазах под нахмуренными бровями с классическим злодейским изгибом настоящую тревогу.

— Я тебя еще навещу. И возможно, с тобой поговорит еще один… специалист… доктор.

Я пожала плечами.

Он накрыл мою руку своей жесткой ладонью и слегка пожал. Потом встал и решительно зашагал прочь. Я смотрела на его гибкую стройную спину, пока он неторопливо удалялся от скамейки, сунув одну руку в карман джинсов, а другой задумчиво теребя свою отросшую щетину на подбородке, когда ко мне подсела изнывающая от любопытства и нетерпения баба Галя.

— Красавец! — восхищенно прорычала она мне в ухо. — Он тебе кто? Муж? Брат? Любовник?

— Я его второй раз вижу, — равнодушно проронила я. — У тебя, Бабгаль, все красавчики, кто моложе полтинника.

— А чего же он тебя тогда навещает? — бабу Галю не проведешь.

— Бабгаль. Спроси у него в следующий раз сама, а?

— А он придет? — жадно спросила любопытная старушенция.

— Кто ж его знает.

— А тебе что, все равно, придет он к тебе или нет?

— Все равно.

Баба Галя хмыкнула, снова посмотрела вслед удаляющемуся Константину и покачала головой. — Подозрительно это все.

Теперь головой покачала я и закатила глаза.

— Бабгаля, тебе скучно? Вон смотри, Наська с Володей сейчас подерутся.

Я кивнула в сторону Насти, которую мягко пытался утихомирить и увести с улицы санитар Володя. Настя кричала и кидалась на него с хилыми кулачками, могучий Володя терпеливо сносил ее нападки и удары, к нему на выручку уже спешил напарник, который сзади бережно взял Настю за локти. Володя как по волшебству извлек из кармана куртки шприц с успокоительным и ловко сделал укольчик в плечо. Настя еще немного побилась и повопила, потом позволила себя увести в здание, и сбежавшаяся толпа любопытных пациентов разочарованно разбрелась по дорожкам сада, ненавязчиво сопровождаемая персоналом. Баба Галя упорхнула сразу же, как только я обратила ее внимание на более интересный объект, и теперь оживленно обсуждала с очевидцами происшествие, смакуя детали и выдумывая новые подробности.

Я еще побродила по дорожкам сада, уж больно не хотелось возвращаться в душную палату, и покрутила в голове весь разговор с Костей, пытаясь разложить все по полочкам.

Голова моя была на удивление пуста, да и раскладывать в общем-то было почти нечего.

Не друзья, не враги. Он пытался меня убить, я защищалась, распорола ему бок. Я сжимала и разжимала ладонь правой руки, пытаясь представить себе кусок стекла и как я его всаживаю его в бок человека. Я вспомнила рану, которую пыталась собственноручно залепить пластырем. Стекло только проехалось по ребрам. Глубоко, неприятно, но не смертельно. Повезло мужику, могло и воткнуться, было бы гораздо неприятнее.

А мне? Он пытался меня убить… Почему не убил? Я его остановила? Или он сам передумал? Выглядел он как типичный злодей, которому убить человека — как комара прихлопнуть. Высокий, спортивный, сплошное сочетание силы и звериной грации.

Как же мне удалось так ловко пырнуть его этим осколком, а самой выжить, да еще и пережить этот ужасный взрыв? Я перебирала эти вопросы один за другим, примеривала к ним разные варианты. Но ответов не находила. Память отказывалась мне помогать, и выудить что-то новое из той мути в голове я так и не смогла.

Еще мне было непонятно, почему он признался мне в попытке меня прикончить? Почему он не боялся, что я его сдам при первой возможности?

Хотя, если подумать, кому я могла на него пожаловаться? Главному врачу клиники для душевнобольных? Жаловаться на человека, который меня сюда привел? И кто поверит психичке, которая ничего не помнит?

А еще он сказал, что мне грозит опасность, так же, как и ему. Пищи для размышления на эту тему было ничтожно мало, так мало, что даже страх или тревога, вполне, казалось бы, логичные, у меня не возникли.

Вообще, крайне глупо с его стороны было вот так заявляться в «дурку» и пытаться запугать душевнобольного человека какими-то неведомыми опасностями. Или он меня не считал сумасшедшей?

В конце концов я перестала «обсасывать» эту тему и вернулась к своей безмятежной и спокойной обыденности в стенах нашего тихого и уютного дурдома.

Примерно через месяц, в самый разгар лета, Константин снова меня навестил. И привел с собой какого-то подозрительного типа, видимо, того самого «доктора», которого он мне так и не представил. А Бринцевич лебезил перед ним, как перед начальством. Константин молча кивнул мне и отошел в сторонку, предоставив меня специалистам.

Пришлый доктор, высокий, худой, несуетливый, то и дело поправлял сползающие очки, улыбался мне как старой знакомой и называл Женечкой.

— Пойдемте, Женечка, побеседуем в отдельном кабинетике. Нам Борис Маркович любезно позволил… Вы ведь не против небольшого сеанса гипноза? Ну и чудненько.

Мы прошли в кабинет с минимальной обстановкой: пара кресел, кушетка и пустой журнальный столик. Портьера, едва пропускающая дневной свет, ниспадала мягкими складками и создавала приятный полумрак. В углу небольшая пальма в кадке. Расслабляющая атмосфера, самое то для сеансов гипноза.

— Давайте сразу на кушеточку, Женя.

Я заколебалась, но он настаивал:

— Прилягте, прилягте. Мы ведь помним, как вы плохо реагируете на гипноз.

Я подняла бровь и резко затормозила возле кушетки, развернувшись к доктору лицом.

— Вы меня знаете? Мы раньше встречались?

— Встречались, встречались. И не раз, — ворковал он, пытаясь усадить меня на кушетку. — Мы с вами долго работали, и я вас упорно не рекомендовал на эту… вакансию. Давайте посмотрим, что у вас осталось в голове от этих наших встреч. Вы прилягте, расслабьтесь. Я не причиню вам вреда.