Ибо я увидел последнего хранителя Дарк-Пойнта — это его бесформенная туша заполняла комнату, колышась, словно мерзкое тесто. То была постоянно меняющая очертания масса — однако кое-что в ней оставалось неизменным. Над раздутым отвратительным телом неестественно покачивалась голова женщины — и я знал, знал со всей ужасающей самого меня определенностью, что то была не кто иная, как мать Стивена Делмора Эштона.

Тот очевидный факт, что Филип Эшмор Смит каким-то образом сгорел заживо, признавался всеми как вполне непреложный — и менее всего его оспаривали власти, взявшие на себя расследование дела. Однако некоторые тревожные признаки заставили некоторых повнимательнее присмотреться к обстоятельствам его кончины — и побледнеть от ужаса, внушаемого пробудившимися подозрениями. Так, люди справедливо указывают на некоторые свидетельства и улики, не принятые с должным внимание следствием: к примеру, тот факт, что ковер, на котором найдены были опаленные останки, остался совершенно не поврежденным пламенем; совершеннейшее отсутствие каких-либо следов огня в комнате, равно как и следов воспламеняющихся веществ на одежде покойного; а также то, что никто не видел языков пламени и клубов дыма в окне, под которым нашли тело.

Любопытные записи в дневнике погибшего приписали игре разгулявшегося воображения человека, который в этом крохотном городке успел снискать себе славу эксцентрика, слишком увлеченного оккультизмом и прочими дурацкими вещами. Мистер Смит частенько заходил в старинные букинистические и антикварные лавки в Эксетере в поисках легендарных и древних книг, а также некоторых предметов, которые, будучи подлинными, также имели бы весьма старинную родословную.

Именно такой предмет, а именно — черное зеркало со странным узором, забрали из комнаты Смита без какого-либо предварительного разрешения полиции и сбросили в одну из заброшенных шахт в пяти милях от Торпойнта. Не приходилось сомневаться, что старинное зеркало разбилось при ударе на тысячи осколков. Совершивший сей акт вандализма доктор Александер в дальнейшем уверял почтеннейшую публику, что сие деяние спасло человечество от судьбы, горшей, чем самый конец света.

Именно доктор, из всех людей, водил тесное знакомство со Смитом и часто навещал его старый деревенский дом — однако во время, непосредственно предшествовавшее гибели несчастного, доктор приезжал к нему не так уж и часто, заставляя подозревать, что в доме находилось нечто смертельно его пугавшее. И хотя сам доктор никогда не рассказывал о происходившем, его друзьям стало совершенно очевидно, что нечто глубоко взволновало этого джентльмена, внушив непобедимый и не обычный для столь мужественного человека страх.

Неизвестно, стало ли причиной смерти Смита самовозгорание (такое осторожное предположение высказал полицейский медэксперт в одной из личных бесед), или его поразило нечто, пришедшее из нездешних измерений, как уверяют некоторые ученые. Пусть это решит для себя читатель. Мы же можем лишь собрать единственные подлинные свидетельства, а именно странные и темные по смыслу записи в дневнике Смита, и попытаться проследить цепочку событий, не спеша с определенными выводами.

Филип Смит не на шутку увлекался древними мифами и легендами и уже ко времени своего прибытия в Торпойнт осенью 1937 года обладал внушительным собранием оккультных книг. И хотя ему едва перевалило за двадцать, он обладал собственными средствами и мог позволить себе путешествовать по всему миру, хотя, по правде говоря, необычная природа его разысканий зачастую отправляла молодого человека в отдаленные уголки нашей планеты, куда не ступала нога туриста. Несколько месяцев он провел в странном каменном монастыре, воздвигнутом на высоком плоскогорье в Центральном Тибете, где он постигал секреты использования редкого медикамента и наркотика, извлекаемого путем дистилляции из цветов пурпурного мака, произрастающего только в тех далеких краях. Продолжив свое путешествие на юг, а именно, в Индию, Смит приложил много усилий, чтобы встретиться со странным индусом, утверждавшим, согласно дневнику того же Смита, что существуют некие области, полностью лежавшие вне привычной нам вселенной, и эти области могут соприкасаться друг с другом и даже накладываться в некоторых точках. А также он выяснил правду, которая стояла за легендами о некоторых древних культах, почитавших Древних — существ, упомянутых в произведениях американского писателя Лавкрафта, с которым Смит несколько лет назад поддерживал оживленную переписку.

Он покинул Индию весной 1937 года и по пути на родину завернул в Трансильванию, где, углубившись в горы, исследовал руины древнего замка, в глубоких подвалах которого ему удалось обнаружить несколько ветхих фолиантов, по слухам, писанных на до сих пор не расшифрованном языке. Местные старики рассказывали у очагов, что строки, коими исписаны страницы книг, были давным-давно, сразу после того, как римляне покинули эти края в 271 году после Рождества Христова, — тщательно перенесены с надписей, вырубленных на стенах туннеля глубоко под Трансильванскими Альпами.

По возвращении в Англию Смит без дальних проволочек приобрел старый фермерский дом в окрестностях Торпойнта — строение ветшало и разрушалось, оставшись без хозяина почти пятьдесят лет назад. Его прибытие стало главным источником разговоров и сплетен во всей округе — особенно горячо спорили по поводу содержимого четырех огромных баулов, которые прибыли вместе с хозяином.

Смит попытался нанять кого-нибудь из местных для уборки, ремонта и расчистки дома, однако все его призывы и предложения остались без ответа. Тогда он подрядил троих работяг из Эксетера. Дом находился на расстоянии всего-то мили от Торпойнта, однако стоял несколько на отшибе — его окружал густой лес, через который вела лишь одна грязная тропка. Таким образом, усадьба оказывалась надежно укрытой от любопытства проезжающих туда и сюда местных обитателей, и попервоначалу мало кто обращал внимание на новоприбывшего. Однако ремонтировавшие дом работяги частенько наведывались в деревенский паб, и вскоре они принялись рассказывать такое, что по округе пошли слухи самого неприятного толка.

Нет, работяги, конечно, не скрывали, что ничего особо страшного в самой усадьбе не видали. Однако книги — о, книги, это другое дело, говорили они. Некоторые очень, очень странненькие. Один из рабочих, Уильям Шеридан, имевший склонность к наукам, беседовал с доктором Мортоном, местным врачом, описал один из хранившихся в библиотеке Смита томов: похоже, книга была посвящена исключительно каббалистике и алхимии, причем ссылалась на очень древние источники.

Также в ходе горячих обсуждений происходящего в усадьбе неоднократно упоминался факт, что Смит построил недалеко от дома небольшой флигель, в каковом устроил обсерваторию, с большой тщательностью и аккуратностью разместив там телескоп — причем долго возился с механизмом, настраивая его так, чтобы наблюдать определенный участок южного неба.

Подобные новости сподвигли доктора на визит. Мортон наведался в усадьбу под удобным предлогом — свести знакомство с новым соседом. Однако, хоть ему и оказали радушный прием, отношение Смита к гостю не оставляло сомнений: обитатель фермы желает заниматься своими делами в одиночестве и предпочитает отшельнический образ жизни праздному любопытству соседей. Однако во время визита доктор успел упомянуть о своем увлечении астрономией и был тут же препровожден в обсерваторию, где не преминул выразить восхищение уже почти полностью собранным инструментом.

Хоть Мортон был и оставался любителем, он сразу же подметил, что Смит не пожалел средств, чтобы перестроить флигель и оборудовать его по последнему слову техники.

И хоть доктор не обладал глубокими познаниями в этой научной области, вид обсерватории поразил его. Шеридан сказал истинную правду: телескоп установили так, что наблюдать из него зенит и надир было бы крайне затруднительно, зато небо над южным горизонтом просматривалось из него прекрасно. Однако стоило Мортону поинтересоваться столь любопытной нацеленностью механизма, как Смит тут же замкнулся в себе, пробормотав лишь, что его, как астронома, интересует наблюдение лишь за некоторыми звездами, стоящими так далеко к югу, что их толком не увидишь из более северных областей Англии. Мортон воздержался от дальнейших расспросов, ибо ему стало совершенно очевидно, что любые расспросы на тему телескопа вызывают у Смита приступы подозрительности, и хотя его любезный хозяин всячески пытался держаться радушно, чувствовалось, что он бы предпочел, чтобы Мортон покинул его дом.