Я смотрела на Итана в гробу, и мне казалось — он умер на самом деле. И самые настоящие слезы катились по моим щекам.

Еще недавно я желала ему смерти, но не представляла, что все выйдет так.

Не так представляла.

Когда мы остались одни, когда Итана подняли, понесли прятать… и так безвольно мотнулась голова, запрокинулась… Хотелось крикнуть — что же вы! Осторожней! Он же… живой…

Разрыдалась.

Я даже не знала, чувствует ли он сейчас хоть что-то, слышит ли? Или совсем в забытьи, до нужного момента. Так было бы проще…

Я обязательно должна увидеть его еще раз, вечером. Пусть даже не поговорить, не подходить к нему, пусть издалека. Но мне хотелось увидеть, что с ним все в порядке.

Я не хочу запомнить его таким. Мертвым.

Не могу.

— Джу! — окликнул он.

До дрожи.

Я пришла вечером, знала, где его искать. Еще немного, и даже не смогу узнать его. Последний раз…

Темный коридор.

Итан стоит в конце, в полутьме, я почти не вижу его лица, но это он, живой.

Я едва не кинулась к нему на шею, поддавшись безотчетному порыву. Замерла. Нельзя. Не стоит. Это будет не правильно.

Медленно, очень медленно подошла.

Корочка запекшийся крови, черный синяк в пол-лица. Серьезный, совершенно ясный взгляд серых глаз. И в глазах — никакого удивления, словно он меня ждал.

Я видела, это проняло и его тоже, дернуло, — это порыв обнять. Он дернулся. Просто привычка, слишком глубоко сидит в нас. Нет, он не обнял, конечно. Взял себя в руки. Просто стоял, смотрел на меня.

— Что ты здесь делаешь, Джу?

— Хотела увидеть тебя, — сказала тихо.

— Зачем?

Холодно.

— Просто увидеть. Запомнить тебя… живым, — голос дрогнул.

И чуть кривовато дернулись его губы, ухмылка с тенью сарказма.

— Чтобы не слишком мучили угрызения совести?

Я проглотила ухмылку, согласилась.

— Да, — сказала я.

Его глаза чуть потеплели.

— Теперь мы оба свободны, — сказал он, — и можем жить так, как нам хочется. Думаю, правильно, что все закончилось так.

Кивнула, вздохнула чуть судорожно.

— Прости, — сказала тихо.

— За что? — спросил он.

— За то, что испортила тебе жизнь.

Я сказала это честно, я понимала.

Он усмехнулся. Вздохнул, покачал головой.

Немного помолчал.

А потом…

— Кто знает, Джу, что было бы, не встреть я тебя. Может быть, и твоя жизнь была бы куда счастливее. Не спорь, ты не можешь знать. Еще вопрос, кто кому испортил больше. Я многое получил, куда больше, чем мог бы получить без тебя. А что получила ты?

Опыт? Не знаю, мне сложно сейчас сказать.

— Я чуть не убила тебя, Тану.

Он улыбнулся шире.

— Я собираюсь на войну. Там меня будут пытаться убить постоянно. Рутина.

Беспечно.

Все это… Итан так смотрел на меня… Словно мы не враги, и он не держит на меня зла.

Просто, теперь мы чужие друг другу.

Все кончено.

— Ты ведь слышала, Джу, вчера Шуджар объявил Ютоле войну, — сказал он серьезно.

— Да.

Слышала. К этому давно шло.

Шуджарка я или ютолийка? Я родилась здесь, я воспитана как ютолийка, но по крови…

Наш магазин, что ближе к порту, закидали тухлыми яйцами. Я уже слышала крики на площади, что всех шуджарцев надо гнать из города.

— Будь осторожна, Джу.

— Да, — сказала я. — Отец приставил ко мне охрану, запретил выходить одной.

Вчера в переулке меня окликнула пьяная компания, они хотели… да понятно, чего они могли хотеть. Только отцовские амбалы спасли меня. Я больше не могла чувствовать себя в безопасности в родном городе.

— Ты тоже будь осторожен там, — сказала я. — Хочу когда-нибудь увидеть в газетах заметку о твоих подвигах.

Он улыбнулся.

— Я постараюсь.

Легко так улыбнулся, тепло, искренне, как уже очень давно не улыбался.

Даже кольнуло в сердце.

Я сейчас смотрела на него… да — синяки, опухшее лицо, щетина, которая растет все равно, рубашка, которая едва сходится на животе… Но я смотрела, и видела его таким, каким встретила впервые. Его глаза не изменились. Его улыбка. Его голос…

Мне так безумно хотелось обнять его на прощание. Просто обнять, хоть раз. Я не знаю…

Но почти физически чувствовала стену, которая между нами.

Не могу. Это будет неправильно.

— Ну, прощай, — сказал он.

Прощай, Тану.

Альденаер

В Управление зашла с черного хода.

Я была здесь не раз, ходила на допросы с Леффо, он не всегда водил меня через главный вход. И теперь — все, что требовалось, это идти уверенно, делать вид, что все так и должно быть.

Меня помнили тоже.

— Подождите, ти Сатоцци! Куда вы?

Главное — уверено.

— Его Светлость просили меня подойти, относительно дела генерала Гратто. Вам не сообщили? Я знаю куда, второй этаж, третья дверь направо.

Что может замышлять сильно беременная женщина? Вряд ли придет в голову явиться по своей воле, после всех допросов.

И не стоять, ждать, когда мне разрешат, а идти сразу. Так, словно иначе и быть не может.

Я до последнего боялась, что охрана опомнится и побежит за мной, но нет. Дошла до лестницы, и наверх. Только бы Итан был где-то здесь. Если не помочь, то хоть узнать, что с ним.

На второй этаж…

И…

— Что вы здесь делаете?

Дверь открылась за моей спиной, я не успела… ничего не успела сделать.

Леффо. Я стояла, испуганно смотрела на него, он на меня — удивленно.

Губа у него разбита, запекшаяся корочка… и чуть под носом. Мне даже нехорошо стало, потому что откуда это — есть только один ответ. Но ведь так же нельзя! Он сошел с ума? Почему нельзя было просто уехать, ни во что не лезть. И гори оно огнем…

Мы могли бы просто уехать сегодня утром!

— Я хочу знать, где Итан, — сказала я прямо. Никакого другого удобного объяснения почему я здесь, у меня нет.

Леффо зло сжал губы, его щека чуть дернулась.

— Он отправится на каторгу. На рудники.

И совершенно глупая мысль: «по крайней мере, не на расстрел». Я даже невольно улыбнулась, и Леффо передернуло.

— Как вы попали сюда, ти Сатоцци?

Пришла.

Я пыталась понять, сложить в голове все это — невышедшие газеты, потерянный приказ, и Итан в Альденаере, поддельное письмо… помолвка принцессы…

Я ведь слышала какие-то намеки, что Леффо тоже добивался ее руки. Алесса отказала ему, выбрав Итана? И теперь… отомстить? Показать, насколько она была неправа?

— Что было в «Утреннем Альденаере», Ваша Светлость? — спросила я.

Я понимала, что надавить на герцога мне не удастся никак, и напугать его нечем. Он только разозлится, и будет хуже. Ему под силу отправить на рудники и меня тоже, сгноить в тюрьме. Не важно за что, повод всегда найдется.

Предательски подгибались ноги.

Но я должна знать.

Надо отдать должное — герцог умел держать себя в руках, но на какое-то мгновение раздражение и злость промелькнули все равно.

— Простите, ти Сатоцци, но, боюсь, вас это не касается.

Боюсь, что касается. И это наверняка связанно с тем, из-за чего Итан разбил ему нос… о, боги…

Что-то больно дернуло внизу живота, и снова. Я вздрогнула, обхватила руками живот… вот только не это сейчас… что мне делать?

— Вам нехорошо, ти Сатоцци?

Надо успокоиться.

А если я возьму и начну рожать прямо здесь? Что делать? Спокойно… Я сама, по словам отца, родилась на месяц раньше времени, и все хорошо…. Все будет хорошо… И, наверно, хорошо, что не в поезде, здесь, по крайней мере, можно найти врача… Как по-идиотски все… Мне хотелось смеяться и плакать одновременно.

Нужно успокоиться.

— Где Итан? — спросила я.

— Он здесь, — сказал Леффо. — Сейчас решается вопрос о его дальнейшей судьбе.

Ты же сказал, что его на каторгу?