— Беги! — крикнул Коля и преградил Тамаре путь.

— Отдай! — завопила Тамара. — Я директору пожалуюсь! Николай Васильевич! Николай Васильевич! Тётя Маруся!

— Иду-у! — В дверях, перед самым моим носом, выросла дородная фигура тёти Маруси в синем халате.

Тётя Маруся растопырила руки, и я уткнулась носом прямо в её большой нагрудный карман.

— Попалась! — крикнула тётя Маруся. — А ну, говори, чего хулиганила?!

И тут затрещал звонок.

Нечего и говорить, что через две минуты в пионерской комнате было уже полно народу.

— Они хотели экспонат похитить, а я не дала! — объясняла всем Тамара. — Представляете, они в форточку влезли, они хотели наше лучшее художественное произведение украсть!

— А на вид такие смирные! — качала головой тётя Маруся. — Эх, пороть вас некому!

— Да мы вовсе не украсть! — волновался Коля. — Это ведь её свинья, собственная. Что хочет, то и может с ней делать!

— Её? Как бы не так! Этот экспонат первое место занял! Он уже всей школе принадлежит! Мы его на районную выставку отправляем!

Мне вдруг всё надоело, и эта бестолковая Тамара, и этот шум в пионерской комнате, и эта проклятая зелёная моя мучительница…

— Никуда вы её не отправите, — тихо сказала я. — Дай-ка, Тамара, мне её на минутку. Не бойся, честное слово, всего на минутку!

— А ты не убежишь?

— Не убегу. Если хочешь, можешь меня держать.

— Тогда на, — сказала Тамара. — Но только на одну минутку!

Я взяла в руки мою зелёную свинку.

— Я сейчас покажу вам один маленький фокус, — сказала я. — Вот, глядите… — И я размахнулась и изо всей силы бухнула зелёную свинью об пол.

Мы с Колей шли из школы.

Светило солнце. Прыгали в лужах воробьи. Была весна, конец последней четверти. В одной руке я тащила портфель, в другой — мешок из-под гуталина, в котором лежали два белых фарфоровых черепка, обмазанных сверху зелёным пластилином.

— Завтра вся школа узнает, — говорил Коля.

— Ну и пусть узнает!

— Тебя дразнить будут.

— Ну и пусть дразнят! Так мне и надо!

— Слушай, а может быть, зря ты это сделала? Ведь никто бы не узнал ничего, а?

— Нет, не зря. Сам знаешь, я сделала это не зря.

— Да, — сказал Коля и повторил задумчиво: — Да, ты сделала это не зря.

Я шла, размахивая мешком.

Завтра вся школа будет говорить, какая я обманщица. Все, все, все, от первоклассников до директора школы, узнают об этом. Ну и пусть! Так мне и надо!

А сейчас у меня на душе было легко и весело. Как будто тяжёлый груз свалился с моей души, и груз этот лежал сейчас в мешке из-под гуталина.

Никогда! Никогда в жизни я не буду больше обманывать!

— Дети, слушайте меня внимательно! — сказала Валентина Ивановна, начальник нашего жэка. — Сегодня к шести приходите в красный уголок. У меня к вам дело есть.

В шесть часов мы в полном составе явились в красный уголок.

За столом, покрытым зелёной бархатной скатертью, сидела Валентина Ивановна.

— Присаживайтесь, — сказала она. — Разговор будет.

Мы сели на клеёнчатый диван.

— Ну? — сказала Валентина Ивановна, строго на нас глядя. — Так как? Долго ещё в бирюльки играть будем, в мячики там всякие, в попрыгунчики? Вон какие дети большие стали, а толку от вас никакого!

— Мы в озеленении двора участвовали, — храбро сказала Люська. — Два дерева во дворе посадили и пять кустов смородины.

— И шашечный кружок организовали, — сказал Петька. — Мы теперь круглые дни в шашки играем.

— То-то и оно, что играете, — сказала Валентина Ивановна. — Одни игры у вас на уме. Что двор озеленяли, это хорошо, но этого мало. Больше надо взрослым помогать! Вы уже сознательные!

— Да мы с удовольствием! Скажите нам, что сделать, мы и сделаем.

— Всё им говори! — воскликнула Валентина Ивановна. — Как маленькие всё равно! Никакой самостоятельности! Вы, например, задумывались, сколько в нашем дворе проживает пенсионеров?

— Задумывались, — сказала Люська.

— И к какому выводу пришли?

— Ни к какому, — сдалась Люська.

— То-то и оно, что ни к какому. А между прочим, среди этих пенсионеров есть одинокие и инвалиды. Понятно, к чему клоню?

— Понятно, — сказала Люська, хотя ей, как и всем, ничего не было понятно.

— Так что же вы сидите сложа руки? Люди одинокие, больные живут, помочь им некому, а вы прохлаждаетесь, баклуши бьёте, в классики скачете!

Она вынула из стола какую-то бумагу:

— Вот список наших пенсионеров. Возьмите над ними шефство. Помогать по хозяйству им будете, в аптеку бегать и так далее. Этим вы окажете большую помощь нашему обществу, ясно?

— Ясно.

Все стали по очереди подходить к столу и прикрепляться к пенсионерам. Мы с Люськой подошли последние, и тут обнаружилось, что в списке остался всего один пенсионер — Каблуков Владимир Иванович.

— Вот и ладно, помогайте ему вдвоём, — сказала Валентина Ивановна. — И не откладывайте. Идите сегодня же.

И мы отправились к пенсионеру Каблукову.

— И так времени нету, — ворчала по дороге Люська. — То уроки, то школа, то бабушке картошку чисть, а тут ещё пенсионеры всякие!.. Когда же, спрашивается, гулять?

— Интересно, что он нас заставит делать? А вдруг пол мыть?

— Пол — ещё ничего. Как бы бельё стирать не заставил!

Мы поднялись на третий этаж и позвонили в дверь.

— Дома нету, — обрадовалась Люська.

Но тут за дверью послышались шаркающие шаги, и дверь открылась.

Перед нами стоял высокий худой старик в домашней вельветовой куртке, в шарфе, замотанном вокруг шеи.

— Здравствуйте. Вы товарищ Каблуков?

— Да… Я Каблуков, — улыбнулся старик. — А вы кто такие, барышни?

— Мы из нашего двора. Нас к вам в жэке прикрепили.

— В жэке прикрепили? — весело поднял брови старик. — Зачем, позвольте спросить?

— Велели вам по хозяйству помогать.

Густые брови старика вдруг сразу опустились, вид у него стал насупленный, даже сердитый.

— Хм… — сказал старик. — Велели!.. Что значит «велели»?

— Да, велели… Сказали, всем одиноким и инвалидам…

Старик не дал нам договорить:

— Вот что? Но я, между прочим, никого ни о чём не просил. Так и передайте в жэк. Желаю здравствовать!

И не успели мы опомниться, как дверь захлопнулась перед самым нашим носом.

Минуты две мы стояли с открытыми ртами, потом Люська скорчила рожу и покрутила пальцем возле лба:

— Того! С приветом!

— Правда что! Не хочет, и не надо! — сказала я. — Ему же хуже!

И мы пошли к Валентине Ивановне.

— Валентина Ивановна, а пенсионер Каблуков нас выгнал! Он такой вредный!

Мы думали, Валентина Ивановна рассердится на пенсионера Каблукова, а она рассердилась на нас.

— Неужели выгнал?! — закричала она и даже всплеснула руками. — Что же вы такое сказали старику? Чем обидели? Нет, так дело не пойдёт! Завтра же отправляйтесь к нему снова и извинитесь. Да разговаривайте повежливей, пообходительней. Старики народ обидчивый. К ним подход нужен!