— Интересное кино! — сказала Люська, когда мы вышли из жэка. — Нас выгнали, и мы же ещё извиняться должны! За что извиняться-то, ты поняла?

— Не-а…

— А вдруг мы извиняться станем, а он нас опять выгонит?

Но делать было нечего. На следующий день мы снова потащились к пенсионеру Каблукову.

В этот раз мы ещё дольше ждали за дверью. Открыла нам женщина в белом халате и, ничего не говоря, повернулась и пошла в комнату.

— Владимир Иванович, к вам дети какие-то, — услышали мы.

— Эй, кто там? Входите!

Мы робко вступили в комнату.

Пенсионер Каблуков с закатанным по плечо рукавом сидел на кушетке. Врач мерила ему давление.

— Опять пришли? — сказал пенсионер Каблуков. — Ну, коли так, подождите…

Вид у него на этот раз был не такой сердитый, и мы приободрились и стали ждать, когда врач напишет рецепты и уйдёт.

Наконец дверь за врачом захлопнулась. Пенсионер Каблуков вернулся в комнату.

— Ну, упорные барышни, всё-таки решили мне помогать?.. С чего же начнём? Обои будем клеить? Полы мыть? Сапоги тачать?

— Мы сапоги не умеем! — испугались мы. — Давайте лучше пол вымоем!

— А чего его мыть? Он чистый, я его подметал сегодня.

Мы испугались, что сейчас Каблуков опять нас выгонит, и встали.

— Извините нас, пожалуйста, — сказала Люська.

— За что?!

— За то, что вы нас в тот раз выгнали. Нас Валентина Ивановна ругала. Велела, чтобы мы у вас прощения попросили.

Пенсионер Каблуков снова поднял брови. Целую минуту он разглядывал нас, а потом сказал:

— А ну, идите-ка, барышни, сюда! Садитесь, садитесь на кровать, не бойтесь!

Мы осторожно присели на краешек. Брови у Каблукова были лохматые, сердитые, а глаза, наоборот, светлые-светлые, прозрачные, как вода!

— А у вас давление? Вы заболели, да? — пробормотала Люська, съёживаясь под его пристальным взглядом.

— Пустяки! — махнул рукой Каблуков.

— А давайте мы в аптеку сбегаем?

— Пустяки, — снова сказал пенсионер Каблуков. — Вы мне лучше скажите, как вас зовут?

— Люси.

— Вот это здорово! А ну-ка, барышни Люси, подайте-ка мне эти бумажки!

Мы протянули ему рецепты. Он взял их и принялся как-то чудно складывать. Руки у него были бледные, с коричневыми пятнышками и немножечко дрожали. Мне вдруг ужасно захотелось их погладить! У моего дедушки Серёжи были такие руки.

— Раз, два, три, — сказал пенсионер Каблуков, сделал ещё одно движение… и вдруг рецепты на наших глазах превратились в маленьких белых лягушек! — Квак! — улыбнулся Каблуков, и одна лягушка прыгнула на меня, а другая — на Люську!

— Ой! — засмеялись мы с Люськой.

— Это ваши, — сказал пенсионер Каблуков. — А теперь, милые барышни, идите домой, вас там мамы ждут не дождутся. А товарищам в жэке передайте спасибо и скажите, что старику Каблукову ничего не надо, он всем доволен.

Во дворе мы встретили братьев Кармановых. Они тащили полную авоську картошки. Рядом шагал Петька.

— Куда вам столько картошки? — удивились мы.

— Это не нам, — сказали братья. — Это нашей подшефной, бабушке Митрофановой. Она из картошки оладьи печёт. Эх и вкусные!

— Подумаешь! — сказал Петька. — Мы с Николаевой Зоей Кузьминичной вместе суп ели! Я у неё кухню подмёл и гвоздь в ванной заколотил. Мы на гвоздь полотенце вешали.

— Дело какое — гвоздь! — закричали братья. — Мы у бабушки Митрофановой ковёр с балкона вытрясли. Вот такой, огромный!.. А вы, Синица с Косицей, чего у вашего дядьки сделали?

— Чего сделали, то и сделали, — нахмурилась Люська.

— Много будете знать, скоро состаритесь, — сказала я. — Пошли, Люсь, некогда нам на разговоры время тратить!

И мы пошли, держа в ладонях маленьких бумажных лягушек, и нам казалось, что снег под нашими ногами тихонько поквакивает.

— Нет, я так не согласна, — вдруг сказала Люська. — Все помогают, а мы что, рыжие, что ли?

— Да ведь он говорит, ему не надо ничего.

— Как так не надо? Всем надо, а ему не надо? Чудной какой-то!

— Он не чудной, — сказала я. — Не понимаешь ты. Он гордый, просить никого не любит.

— Тогда надо придумать что-то, на хитрость пойти. Ведь он нам даже лекарство не разрешил купить!

И тут я остановилась и хлопнула себя по лбу варежкой:

— Люська, а мы и без разрешения купим!

— Не дадут без рецептов…

— Да вот же наши рецепты! — замахала я в воздухе лягушкой, и мы помчались в аптеку.

В аптеке нам сказали, что лекарство будет готово через день, в три часа.

Через день, ровно в три, мы были в аптеке, а ещё через двадцать минут стояли возле двери пенсионера Каблукова.

— Звони ты, — сказала Люська. — Я боюсь.

— Трусиха!

Я храбро нажала на кнопку звонка. Честно говоря, я и сама немного трусила.

— Не открывает. Наверно, догадался, что это мы. А вдруг он снова рассердится? Может, убежать, пока не поздно?

— А мы лекарство ему отдадим и убежим.

Дзынь! — ещё раз звякнул звонок.

За дверью была тишина.

Может, он ушёл? Вдруг в аптеку?

Мы позвонили ещё и ещё, но дверь не открывалась. За нею слышалось тихое бормотание радио.

— Он радио слушает. Надо кулаком постучать.

Мы принялись колотить в дверь кулаками.

— Чего стучите? — открыла дверь соседка из другой квартиры. — Владимира Иваныча в больницу увезли. Мы ему ночью «неотложку» вызывали.

Лекарство выпало из Люськиных рук.

— А вы кто ему будете? — сказала соседка.

— Мы?.. Никто.

— Жалко. Я думала, родственники. В больницу надо съездить к старику, навестить.

— Мы съездим! — затрясла головой Люська. — Мы навестим!

— Обязательно съездим! А как же! Только скажите, пожалуйста, где эта больница?

— Не догадалась я спросить, — сказала соседка. — Вы уж разыщите как-нибудь…

— Бедный Владимир Иваныч! — сказала Люська. — Если бы мы сразу лекарство принесли, он бы, может, и в больницу не попал. Э-эх!

— И где мы эту больницу найдём? В Москве их знаешь сколько!

— Да его, наверно, на Малую Семёновскую повезли, там больница большая, пойдём туда?

— Поздно сегодня, нам уроки ещё делать. Давай завтра его навестим? И потом, в больницу обязательно надо передачу нести. Что-нибудь вкусненькое, кисель какой-нибудь, апельсины…

— Где же мы их возьмём? Давай лучше Владимиру Ивановичу пирог испечём!

— А ты умеешь?

— Я видела, как бабушка пекла.

…Через десять минут мы месили на кухне тесто.

— Дрожжи есть у вас? — спросила Люська.

— Нету.

— Тогда надо в пирог соду положить.

Я принесла из ванной коробку соды.

— Дурочка, это стиральная!

— А надо какую?

— Питьевую.

Я полезла в кухонный шкаф, вытащила оттуда небольшую розовую коробочку и высыпала её содержимое в тесто. Потом мы насыпали в тесто целый пакет сахарного песку, чтобы пирог вышел послаще, набухали туда побольше изюму и поставили пирог в духовку.

Через полчаса пирог был готов. Он был круглый, как колесо, и румяный, как солнце. Из него во все стороны торчали изюминки.

— Наверно, Владимиру Иванычу понравится, — сказала Люська.

— Ещё бы! — сказала я. — Он, как наш пирог попробует, сразу поправится!