Святителю вторит схимонах Иларион Кавказский: «В сердце молитву держать могут только те, кои долгим временем и Христовой благодатью стяжали дар сердечной молитвы. А всем прочим сие бывает невозможно; а потому о сем не надо смущаться; место для молитвы — грудная полость, пока не открылось сердце… А чтобы держать молитву ниже груди, под ложечкою или еще ниже, то здесь происходит то, что может быть выражено словом „увы“, — происходит воскипение крови и ее бурление; нижние части приходят в движение и производят то, о чем срамно есть и глаголати. Здесь бездна… Молитва необходимо должна занимать высшие части нашего организма. И самое для нее приличное место — грудная полость, откуда лежит и к сердцу близкий, прямой и невозбранный путь. А сердце для молитвы — престол и жертвенник, где и должно постоянно приноситься Священнослужение Вседержителю Богу… Именно здесь, на переходе от внешнего ко внутреннему, от материи к духу и бывает так называемая на нашем языке „прелесть“. Сюда относятся все строгие запрещения святых отцов — не искать прежде времени сердечного места, которое в свое время открывается не иначе как только Перстом

{128}

Божиим. А с нашей стороны требуется только добросовестный труд в первых двух степенях молитвы, в несомненной надежде на Божие милосердие»^{64}.

Тому же поучает в своих письмах великий Оптинский старец прп. Амвросий: «Прежде сердечной молитвы постарайся иметь молитву умную, держа внимание в персях и заключая ум в самих словах молитвы. Такая молитва проще и удобнее; и если в этой молитве будет успех, то, по свидетельству некоторых, она переходит и в сердечную… Кто сначала проходит правильно устную молитву, заключая ум в слова… а потом будет проходить правильно и умную молитву, со смирением держа внимание ума в персях, то по времени и без наставника у некоторых умная молитва сама переходит в сердечную. Впрочем, у кого не переходит, должны довольствоваться устной и умной… Устную молитву как бы кто ни проходил, не было примеров, чтобы впадал в прелесть вражескую. А умную и сердечную молитву проходящие неправильно нередко впадают в прелесть вражескую. И потому прежде всего должно держаться крепче устной молитвы, а потом умной, со смирением, а затем уж, кому удобно и кому благоволит Господь, переходить к сердечной, по указанию св. отцов, опытом прошедших все это»^{65}.

Следует также обратить внимание на совет прп. Силуана Афонского[40]: «Если ум твой хочет молиться в сердце и не может, то читай молитву устами и держи ум в словах молитвы, как говорит „Лествица“. Со временем Господь даст тебе сердечную молитву без помыслов и будешь легко молиться. Некоторые повредили себе сердце, потому что усиливались умом творить молитву в сердце и дошли до того, что потом и устами не могли ее произносить. Но знай порядок духовной жизни: дары даются простой, смиренной, послушливой душе. Кто послушлив и во всем воздержан: в пище, в слове, в движениях, — тому Сам Господь дает молитву, и она легко совершается в сердце»^{66}.

Наконец, нужно отметить, что на практике существует и иной подход, при котором уже на начальных стадиях умной молитвы предлагается «стать умом в сердце». Такие советы встречаем, например, в письмах свт. Феофана и схимонаха Иосифа Исихаста, речь о чем пойдет ниже.

{129}

Всегда существовали различные точки зрения на проблему вседозволенности в занятиях умно-сердечной молитвой. С одной стороны, известны весьма авторитетные мнения о доступности этого делания для всех христиан и даже обязанности для всех молиться в сердце. С другой стороны, иногда встречается очень осторожное отношение к занятиям умно-сердечной молитвой, вплоть до строгих ограничений и предостережений. Сам возродитель и великий делатель умной молитвы прп. Паисий Молдавский (Величковский) писал архимандриту Феодосию, старцу Софрониевой пустыни, в связи с изданием своих переводов, что он объят страхом и трепетом, ибо «эти святые творения, как и прочие книги, как вещь продаваемая, предлагаемы будут не только монахам, но и вообще всем православным христианам; и по ним обучившимся самочинно, без наставления опытных, деланию умной молитвы как бы не воспоследовала прелесть»^{67}.

Интересным примером в этом отношении служит история старца Афанасия Площанского[41]. Хотя это лишь частный случай, но он как раз и показывает, насколько может быть важен индивидуальный подход. Этот выдающийся подвижник был питомцем прп. Паисия. Великий учитель, видимо в силу каких-то личных особенностей отца Афанасия, не позволил ему до конца жизни приступать к умной молитве. «Схимонах Афанасий, имея запрещение от своего великого старца Паисия касаться сего высокого делания, проходил, по его наставлению, лишь устную Иисусову молитву»^{68}.

Проживая последние годы в Площанской пустыне, отец Афанасий был наставником отца Макария[42], будущего святого Оптинского старца. Видимо, от него отец Макарий унаследовал чрезвычайную осторож

{130}

ность по отношению к умному деланию. Будучи уже иеромонахом, в возрасте за тридцать лет, отец Макарий, по смирению, все еще считал себя недостойным этого занятия. Архимандрит Леонид (Кавелин) пишет: «Можно с достоверностью полагать, что прохождение умной молитвы, по степени тогдашнего духовного возраста его [отца Макария], было преждевременным и едва не повредило ему. Стяжав впоследствии матерь дарований — смирение и оградив им высокое делание умной молитвы, старец предостерегал всех относившихся к нему от занятий сим высоким деланием прежде очищения от страстей». Такое предостережение было оправдано «многими опытами, во время долговременной духовной деятельности старца, на людях, повредивших себя самочинным (без опытного руководителя) и преждевременным упражнением в умной молитве»^{69}. Это и побудило старца незадолго до кончины написать специальную работу — «Предостережение желающим проходить умную молитву»[43].

Интересную мысль высказывает прп. Варсонофий Оптинский. Он считает, что некоторые подвижники обречены до конца жизни пребывать на уровне словесной молитвы по той причине, что Господь, ради их же безопасности, уберегает их от молитвы умной. Впрочем, утешительно то, что искренне стремящиеся обрести духовную молитву могут получить ее даже после перехода в вечность: «Иисусова молитва необходима для входа в Царство Небесное. Многим неполезно иметь внутреннюю молитву, ибо они могут возгордиться этим. Поэтому Бог дает молитву молящемуся, но не достигшему внутренней молитвы дает [ее] или перед смертью, или даже после смерти, ибо и по смерти идет рост молитвы Иисусовой… Приобретение внутренней молитвы необходимо. Одна устная недостаточна, а внутреннюю получают весьма немногие. Вот некоторые и говорят: какой же смысл творить молитву? какая польза? — великая, только не надо ее оставлять»^{70}.

Известна та осторожность по отношению к умному деланию, которую даже для иноков, и тем более для мирян, рекомендовал свт. Игнатий. Но при этом всегда существовала и иная точка зрения. Мнения о доступности умно-сердечной молитвы для начинающих иноков и дозволенности этого делания для мирян расходились еще в XIV веке. По-раз