Карей неожиданно отвернулся в сторону — но не успел «спрятаться», и лицо его вдруг исказила такая ненависть и мука, что Алекса мгновенно прекратила смеяться. И замолчала, глядя, как он глубоко вдыхает-выдыхает, заставляя себя успокоиться. Наконец его лицо снова обрело чуточку надменное выражение, и он скользнул взглядом по столу.

Девушка посидела, следя за этим взглядом, который то ли рассеянно, то ли бездумно время от времени останавливался на предметах приборов на двоих. Затем начала поедать своё блюдо. Дома она, как и все дети, не испытывала голода. Отцовская специальность приносила неплохой доход, будучи востребованной в их пригороде. Но оставлять нетронутыми заказанные блюда не собиралась. Карей, может, и ест такие каждый день, но ей и вкусно, и любопытно распробовать неизвестные вкусности. А он… как хочет. И она принялась даже деловито есть — прислушиваясь к вкусовым ощущениям и приглядываясь, сможет ли она повторить такое блюдо дома.

Время от времени она посматривала на Карея, который сидел, уже опустив глаза на свой прибор. И встретилась с ним взглядом, когда он неохотно снова взглянул на неё.

Может, она была права в прошлый раз, когда от души крикнула ему, что ей некогда разбираться с закомплексованными мальчишками? Такого затравленного взгляда она не видела ни разу, даже тогда, когда Люк в слезах прибежал жаловаться, что его после уроков в «магише» подкараулили тамошние «старички» и отлупили как новенького. Что же происходит в этой семейке (а по-другому она уже не могла называть семью Карея), если у взрослого здорового парня такой взгляд?!

— У нас есть возможность просто погулять? — спросила она, с сожалением глядя на остальные блюда.

Теперь он проследил за её взглядом. Спустя длительную паузу он сказал:

— Я дважды спросил у тебя, почему ты согласилась стать моей подружкой. Ты сказала о многом, но не сказала ничего… — Он запнулся. Вздохнул. — Нравится ли тебе быть рядом со мной. — Последнее он выговорил с усилием.

Ничего не поняла. Если даже у него сильно авторитарные родители, они ведь только что одобрили её, как девушку своего сына. Почему же он простейший вопрос: «Нравлюсь ли я тебе?» переиначивает в глупость?

Ну ладно. Получай.

— Несмотря на твои странности, ты мне очень нравишься.

— Лучше б я не спрашивал… — прошептал он.

Она не успела обозлиться, хотя возмущение нарастало чуть не взрывом, и Алекса чувствовала себя на грани.

— Можно пригласить тебя потанцевать?

— Пригласи, — буркнула она, абсолютно ничего не понимая.

В небольшом зале напротив, который слегка скрыт тяжёлыми занавесями у стен, и в самом деле медленно кружились пары. Алекса только оглянулась посмотреть, куда парень её приглашает, а он уже очутился рядом. На этот раз он не стал предлагать зацепиться за его локоть. Просто протянул руку. Она взялась за его ладонь, и он поднял её. Замер, будто прислушиваясь к её руке, не отпуская её, а потом хмуро сказал:

— Прости, Алекса. Свои странности смогу объяснить только послезавтра. — Только было повернулся к танцевальному залу, но снова посмотрел на девушку и добавил: — Я постараюсь сдерживаться, чтобы тебе не было неприятно.

— Лучше бы уж наоборот, — проворчала, не выдержав, Алекса. — Взял бы да выпустил пар. Было бы любопытно посмотреть, как ты это делаешь.

— Огневикам, особенно таким сильным, как я, нельзя выпускать пар, — ответил он, ведя её за руку же к залу. — Всегда есть опасность перегореть.

— Но ты правда всё объяснишь послезавтра?

Он на ходу оглянулся на неё.

— Да.

Танец, в который они вошли с ходу, был спокойным, но для Алексы много говорящим. Сначала Карей держал её, чуть отстраняя от себя. Потом вдруг застыл на месте, глядя на девушку, которая вынужденно тоже остановилась и с недоумением смотрела на него, и быстро шагнул ей навстречу. Теперь парень держал Алексу, почти прижимая её к себе, и выглядел более спокойным. Но, посматривая на него время от времени, она видела: что-то тяжёлое застоялось в его глазах. И думала: «И это он мне тоже объяснит. А забудет — напомню».

А потом и вовсе забылась: ладони-то на его плечах (он снял пиджак, оставив его у стола), и большим пальцем правой руки она чувствовала, как торопливо бьётся жилка у него под ключицей. Выглядит каменным, но внутри, кажется, бушует буря?.. И это было завораживающе — ощущать, как мягкими толчками в её пальцы стучит тревога Карея.

Он всё-таки выплеснул.

Привёз её домой, и они вышли из машины. Вокруг тихо, уютно темно и спокойно — пригород же. Даже ветер еле слышно скользил по ветвям деревьев, лениво перебирал мусор, скопившийся по бордюрам дороги… Парень помялся, стоя рядом с ней и глядя то на неё, то на дом, весело поблёскивающий окнами. О последнем Алекса сразу подумала: «Та-ак, сейчас кому-то влетит, что вовремя спать не ложатся!»

— Ты рано ложишься спать? — неловко спросил Карей.

— Нет. Хочешь — можем…

Она не успела предложить ему погулять по саду. Чуть поодаль остановилась машина, плохо видимая в свете здешних уличных фонарей. Они оба повернулись к ней, потому что стукнула дверца, и от машины к ним поспешила человеческая фигура.

Слегка подняв брови, Алекса удивилась. Мэтти? Что он делает здесь так поздно? Пришёл к Эмбер? Но Эмбер как раз ложится рано. И чуть не вскрикнула, когда каменные пальцы сжали ей ладонь так, что ей показалось — расплющили. И одновременно услышала частящее дыхание.

— Добрый вечер, — сказал Мэтти. — Алекса, нам надо поговорить.

— Уходи. — Неожиданно низкий и напряжённый голос за спиной и над головой заставил вздрогнуть даже девушку. — Ей некогда тебя слушать.

— Но я всего лишь хотел… — запротестовал было забеспокоившийся Мэтти.

Алекса от странного всхлипа за спиной быстро обернулась.

И — подпрыгнула на месте, снова оборачиваясь назад!

Машина Мэтти взорвалась изнутри! Как будто мощную взрывчатку подложили в её самую середину — и не под неё, а вовнутрь. Огненным фонтаном брызнуло во все стороны всё то, что осталось от машины. С деревьев взлетели в тёмное небо чёрные птицы: грачи, галки, вороны — и в панике загалдели, заметавшись над огненным заревом. И взревел костёр, который, впрочем, быстро сжался до локального очага. Правда, огонь всё равно жёстко и громко трещал, пожирая остатки машины. Но пламя уже до ветвей деревьев не дотягивалось… И это было так ужасающе — ослепительно жёлтое пламя на тёмной по-вечернему, только что мирной улице… И только сейчас стало слышно, что кто-то быстро и задыхаясь говорит одно и то же.

— Что… Что… наделал?.. Что ты наделал?! — чуть не заикаясь, повторял Мэтти.

Ошеломлённая, Алекса тем не менее спохватилась, оглянулась на Карея. Тот всё ещё частил дыханием. А в застывших глазах огонь от сожжённой машины плескался такой… набатный, что девушка запаниковала, вспомнив его слова, что можно перегореть. Она не совсем поняла смысла слов, но смутно представляла это как что-то ужасное для самого огневика. Только поэтому она быстро схватила Карея за руки.

— Карей, успокойся! Успокойся!

А он, как будто получив разрешение, мгновенно притянул её к себе и обнял, ладонью прижимая к груди её голову, к которой склонился подбородком. Сжавшись, испуганная, но уже с облегчением понимая, что с ним, кажется, всё в порядке, она покорно подчинялась ему — лишь бы успокоился. Только раз Карей поднял голову — она почувствовала, как проехался его подбородок по её волосам и макушке стало холодно (странно, что она подмечала в тот момент такие мелочи). И угрюмо, но спокойно сказал:

— Ты… Сейчас полиция приедет — разберёмся без Алексы. Понял? А потом… Поедем в круглосуточный автомагазин выбирать тебе машину. Но к Алексе не смей приближаться и заговаривать с нею, понял?

Девушка не успела среагировать на ситуацию и на его слова, как Карей снова сильно сжал её в своих объятиях и отпустил, подтолкнул к калитке.

— Иди. Не надо бы, чтобы твоё имя трепали. И своим скажи, чтобы не выходили.

Последнее оказалось своевременным. Она ещё хотела запротестовать, что останется с ними, а то как бы они без неё… Но уловила глазом, что на крыльце появился свет, и испугалась, что сейчас выскочат младшие.